В представлении Загиды муж, кем бы он ни служил, обязан быть выше неё ростом, сильным и обладать красивым, истинно мужским голосом и воплощать в себе гордость и властность.

Мало того, что Лутфи-бей не обладал ни одним из этих достоинств, он ещё и передвигался, как баба. Ни его благородное происхождение, ни деньги его не могли заглушить брезгливость, которую он внушал.

Загиде было больно, что на этой почве возникла ссора с матерью. Она понимала, что многим обязана своей матери, и искренне любила её. Ведь та самоотверженно заботилась о Загиде, положила всю жизнь, чтобы дать ей хорошее воспитание, образование, рассталась даже с мужем, чтобы уделять дочери больше внимания, ограждая от дурного влияния. Помня обо всём этом, Загида не могла взять в толк, как может мать настаивать на замужестве, желая якобы для дочери счастливого будущего.

Загида никогда не согласится с матерью. Однако та, похоже, отступать не собирается и с каждым днём становится всё настойчивей. Если раньше они говорили об этом спокойно, стараясь держать себя в руках, то в последние недели беседы превращались в откровенные скандалы.

Вот и сегодня мать завела неприятный разговор, и Загида решила бежать на Адалары к мадам Марике, их давней знакомой. Мать не возражала, говоря: «Вот и ладно, будет время хорошенько подумать своей головой».

Загида собрала в маленькую сумку вещи, которые могли ей понадобиться, и отправилась на пристань, чтобы на пароходе добраться до острова. Грустные думы теснились в голове девушки. От них не мог отвлечь и роман, который она начала читать. Загида стала украдкой поглядывать по сторонам, изучая пассажиров, ехавших в салоне. Знакомых среди них не оказалось. Жаль, с ними ей было бы не так одиноко.

А отец?.. Будь у неё отец, с мамой, наверное, было бы легче разговаривать. Правда, у нас как-то не принято, чтобы отец с дочерью обсуждали подобные дела. Такого не встретишь даже в романах. Но Загида непременно поведала бы ему всё. С отцом вообще было бы легче, не перебивались бы на маленькое учительское жалование мамы. И о Лутфи не было бы разговоров.

«Всё же интересно, каким был мой отец?  –  думала Загида.  –  Диким татарином, потомком чингизханского воина, лишённым всяких человеческих чувств, как любила повторять бабушка? Если это не так, то почему он бросил дочь, которая оказалась теперь в столь трудном положении? Почему не интересовался её воспитанием, учёбой и ни разу не попытался найти её, не захотел узнать, как закончила она школу?»

Ей вспомнились слова Зухры-жинги[9]. Когда они ругались с бабушкой, она кричала: «Не женщина, змея ты! Ради своих капризов разлучила свою дочь с мужем и оставила золотце наше крошку Загиду сироткой!» Но если слова её  –  правда, почему отец не нашёл дочку? А может, искал да не сумел найти? Может, в Стамбуле нет его, остался в Анатолии? А что, если её прятали от него?

В детстве ей приходилось видеть, как цыгане прячут своих детей-воришек, которые таскали у людей вещи. Она вспомнила, как мама с бабушкой тоже прятали её от кого-то за дверью и за окном. Вспомнила также, что ей запрещалось вскрывать письма. Были в семье какие-то тайны, неизвестные ей.

Загида долго не могла отвлечься от нахлынувших воспоминаний. Но вот внимание её привлекли две взволнованные чем-то девчушки-школьницы лет двенадцати-тринадцати. Милые создания голосами, похожими на птичий щебет, говорили о школе, о переходе из класса в класс. Загида стала невольно прислушиваться к их словам. Она вспомнила о счастливых днях своего детства, когда у неё тоже не было других забот, кроме школы. Чтобы девочки не заподозрили её в подслушивании, она время от времени перелистывала страницы книги.

Одна из девочек была недовольна своими отметками в дневнике.

– Как же я теперь покажу дневник эни[10]? И не только ей. Ати[11] ведь тоже будет дома. Он говорил мне: «Хорошо закончишь класс, куплю тебе наручные часы». Что же будет теперь?  –  сокрушалась девочка.

Ученица постарше сказала:

– Ты же перешла в следующий класс! Так что всё хорошо будет.

– Перейти-то я перешла, да только не с такими отметками, как хотела.

– Так постараться надо было,  –  заметила подруга.

– Думаешь, я не старалась? Да я по географии всё знаю  –  реки, горы, высочайшие вершины гор. Они думают, будто не знаю, где добывают соль! И это называется экзаменом! Кому же не известно, что соль  –  в продовольственном магазине?

Девочки достали из сумок дневники. Загида заговорила с ними в надежде, что это поможет ей забыть на время о своей беде.

– Вы в какой школе учитесь?  –  спросила она, чтобы начать разговор.

– В школе Нишанташа,  –  ответили они в два голоса.

– А можно мне взглянуть на ваши дневники?

Обе охотно протянули ей дневники. Загида прочла имена девочек, которые, как оказалось, принадлежали к народу, о котором она до сего времени не слышала. Одну звали Сююм, другую Гульчачак. Поинтересовалась отметками.

– Какая красота! Да вы молодцы,  –  хорошие оценки! А что вас так встревожило?  –  спросила она.

– Я географию знаю очень хорошо,  –  сказала девочка, которую звали Гульчачак,  –  а получила всего-навсего «девять»… За прилежание ещё хуже  –  только «шесть».

– Такое бывает, только не стоит из-за этого так переживать.

– Это верно, переживать вроде не стоит, но что скажет ати, когда узнает?

– А кто это «ати»?

– Так мы называем нашего отца,  –  пояснила Сююм.  –  А маму зовём «эни».

– Мы  –  татары,  –  добавила Гульчачак.

Загида посмотрела на своих юных собеседниц внимательней.

– А кто такие татары? Разве все мы здесь не турки? Нет теперь ни албанцев, ни бушнаков, всех нас называют турками, не так ли?

– Нет! Нас везде татарами зовут,  –  возразила девочка поменьше.

Эти искренние и общительные девочки очень нравились Загиде.

– А какая разница между турками и татарами?  –  спросила она.  –  Объясните, пожалуйста.

Младшая девочка сказала:

– Татары не двуличные. Они откровенные и трудолюбивые.

А старшая добавила:

– Строгие немного, зато очень искренние.

Так они беседовали всю дорогу. Загида узнала, что отец девочек инженер и до сегодняшнего дня служил в разных местах Анатолии. Девочкам пришлось учиться в нескольких школах, но в этом году их семья переехала в Стамбул.

Загида отметила, что в отношении девочек к родителям чувствуется исключительное уважение и искренняя любовь. Для Загиды это было необычно. Она просила детей почитать ей татарские стихи, интересовалась татарской кухней. Ей хотелось также знать обычаи этого народа. Девочки с удовольствием отвечали на все вопросы. Загида слушала, и боль души отступала. Так они проговорили до того момента, когда пароход причалил к их пристани «Хайбалия». Девочки легко сбежали на берег и вскоре исчезли из вида. Загида же не спеша отправилась к дому мадам Марики. Хозяйка встретила её, приветливо улыбаясь.

– Ты приехала одна? А где же мама? Надеюсь, она здорова?  –  мадам засыпала гостью вопросами.  –  Сейчас я приготовлю тебе кофе, а потом провожу в комнату Катины. Она, конечно, тесновата, но что поделать? Жизнь сильно подорожала. Вашу комнату я вынуждена сдавать квартирантам. Когда приедет твоя мама, придумаем что-нибудь… От Катины нет вестей, ничего не знаю. Что с ней стало?.. Мы, матери, с такими трудностями растим детей,  –  сказала мадам, сокрушаясь,  –  а они потом забывают о нас.  –  Женщина смахнула с лица слезинки.

– Нет, мадам! Катина о вас никогда не забудет! Вы же знаете, почтовая служба у нас так несовершенна. Как знать, может, Катина сейчас точно так же горюет, думая о маме?

– Все так говорят. Только бы здорова была! Я с пароходом «Кортылыш» отправила ей письмо. Может, дождусь ответа. В дальние края девочек нельзя отпускать одних. Так вот у нас вышло… Вы, дочери, не слушаетесь матерей.