Делаем кружок, ненадолго тормозя возле мемориального столба с отметками уровня воды и идём уже целенаправленно к скверу возле Исаакиевского собора. Закупаюсь у бабульки-торгашки семечками. Чуть дальше у дедка клубникой и черешней. Всегда покупаю у стариков, даже если в магазине стоит дешевле. Совесть не позволяет пройти мимо. А вот милостыню не даю. Двойные стандарты.

Финальной закуской становится пакет маринованных огурцов. Не спрашивайте, зачем. Просто купила. И это я от квашенной капусты отказалась. Подумала, что руками есть не очень будет. Я ж не хрюня.

Зависаем в цветущем сквере, в стороне от лавочек. Народ часто устраивает себе привалы на газоне, тоже самое делаем и мы. Чистый кайф. Не передать как это круто: валяться на скошенной траве и поедать условно помытую заботливыми стариковскими руками клубнику, заедая всё малосолёными огурцами.

Разговор с новой подружкой у нас клеится складно. Без неловких пауз. В этом деле я мастер, любую брешь заткну словесным поносом. Но не скажу, что прям часто использую суперсилу. Кристинка оказывается нормальной. Своей, так сказать. Без понтов.

И скромняшкой. Практически запихиваю ей в рот черешню, а то сама она брать, видите ли, стесняется. А смеётся красиво. В отличие от меня. Я если ржу, то все ослы разбегаются, а у неё утончённо получается, как у благовоспитанной барышни.

Узнаю, что Кристина родом из Ростова. Приехала сюда в прошлом году, продолжает учиться. Работает стоматологом в госклинике где-то неподалёку, потому и квартиру выбирала так, чтобы пешком можно было дойти.

Зубодёриха. Жесть. Кто бы мог подумать, что такое хрупкое нежное создание на самом деле монстр со сверлом? Я только представила этот звук, а у меня уже две мои дырки с отковырянными пломбами заныли. Привет последствиям любимой сгущёнки.

Мы сидим так часа два, не меньше, наслаждаясь погодой, видами и теплом. И купленным в передвижном фургончике на колёсиках кофе. Солнце потихоньку начинает уходить за собор, чьи монолитные колонны и сверкающий золотом купол вызывают прямо-таки неподдельный трепет. Будь я одна, зарисовала бы, но ничего. В следующий раз.

Про телефон вспоминаю случайно, когда лезу за семечками. И обалдеваю. Восемнадцать пропущенных с двух разных номеров. Один узнаю сразу – Данин, помню его наизусть, но на новую симку пока не занесла в контакты. А вот второй неизвестный. Он же начинает снова бесшумно звонить прямо в руках. Эй, а звуки где? По ходу опять напортачила с громкостью, пока видосики в туалете смотрела.

Осторожно нажимаю зелёную кнопочку. Вдруг рванёт.

Рвануло.

– Сподобилась, наконец! Ты, блять, где? – орут на меня. Голос знакомый.

– Эээ… Я, блять, здесь. А ты, блять, кто?

– Конь в пальто. Не слышу ответа!

Всё. Вкурила. Уж эти властные ноты-то спутать! Тут я, конечно, дала маху. Кто ж Демьянушку-то не узнает и его командорские замашки?

– И не услышишь. Я же уже говорила, харе орать. Я тебе кто, собачонка?

– Ты заноза в заднице, – в динамиках раздаются характерные помехи, как если бы трубку отобрали, после чего мне отвечает совсем другой голос. Вот его узнаю сразу. – Радова, где ты?

– По жизни или по геолокации?

– РАДОВА, ТВОЮ НАХРЕН ЗА НОГУ!

Чуть отстраняю телефон от уха, чтоб не оглохнуть.

– У Исаакиевского я. В парке.

– Сиди там и жди нас. Только попробуй рыпнуться, урою… У Исаакиевского она, – приглушённо бросают кому-то, догадываюсь кому, после чего звонок обрывается. Успеваю напоследок услышать рёв мотора и злобное водительское: "Куда ты прёшь, мудила? Видишь, я еду?".

Удручённо присвистываю, встречаясь взглядом с озадаченной Кристиной.

– Принц твой мчит на всех парах со сварливым скакуном в комплекте, – коварно скалюсь я. – Сейчас знакомиться будешь. Учти, слов обратно не берём и заднюю не сдаём. Он мирный, хоть и с придурью. Весь в меня. А рядом со мной, если чё, даже попугайчик Кеша страшный в гневе пеликан.

POV Тома

– О, а вот и обещанный конь в пальто. А верхом на нём бурёнка в латах, – лежу на спине, растопырив ноги и разглядывая почти безоблачно небо, когда надо мной нависают два мужских силуэта. – Солнышко-то не закрывайте, загорать мешае… Ааа! Хелп, сос, караул, ахтунг! Убивают! – в следующую секунду спасаюсь бегством.

– А ну иди сюда, егоза! – шикает Даня, надвигаясь в мою сторону. – Как тебе мозгов хватило в окно сигать? Ты представляешь сколько лет этой лестнице? Ты понимаешь, что могла сорваться? Это… это… – воздух стискивают скрюченными пальцами, подыскивая нужное определение.

– Безответственно и глупо, – подсказывает Демьян, даже не удосуживаясь поднять в мою сторону головы: стоит и ковыряется в телефоне. Весь такой небрежный: рука в кармане, на моське солнцезащитные очки, хаос на башке. Типа: я тут случайно оказался, сам не понял как.

Ну нормально вообще, а? Вот чё он лезет? Ну тыркается и тыркается. Нет же, в каждой бочке затычка. И где его хвалённая молчаливость? Я у него типа речевого криптонита? Вызываю неутолимый зуд полялякать?

– Именно! – согласно кивает Даня, устав душить невидимку и намереваясь теперь добраться до хрупкой сестринской шеи. Ой, ей. Опасность. На меня наступают, я же резвым зайчиком отпрыгиваю назад, вырисовывая по полянке круги. Прыг-скок, прыг-скок. – Ну и куда ты драпаешь? А ну иди сюда! Уши надеру, мелюзга! Так надеру, на Дамбо будешь похожа!

– Не пойду. Мне они и такими нравятся! – показываю ему язык и убегаю дальше.

– А я тебя не спрашиваю! Быстро подошла!

– А вот фигу! Не поймаешь, не поймаешь, не поймаешь! – за неимением вариантов прячусь за сидящую Кристину, растерянно наблюдающую за нами, хлопая длинными ресницами и застыв с поднесённой к губам, но так и не надкушенной клубникой. – Три-четыре, я на перерыве! – делаю стойку "я в домике". – На перерыве, говорю! Значит трогать нельзя. Ты лучше женской красотой полюбуйся! А то ж так мимо и пройдёшь.

– Чё? – озадаченно моргает тот.

– Ничё через плечо и через колено сальто. Говорю, Кристина это! – тычу в неё пальцами, как сигнальными стрелочками, чтоб наверняка заметил. А то слепошарый брат у меня какой-то оказался. Дальше носа не видит. – Кристина, а эта бесчувственная чурбашка – Даня. Скажи чурбашке "при-и-ивет". – поднимаю её руку, изображая за неё приветственное махание.

– П-привет, – робко отзывается она. Ууу, тихоня. Ну да ладно. За миловидное личико можно простить.

– Привет, – во, вот теперь непутёвый родственничек рассматривает куколку уже внимательней. И от меня отвлекается. Славненько. Значит ушки мои останутся прежними: миниатюрными и хорошенькими.

– А вы, мальчики, смотрю, уже помирились?

Вопрос предназначается скорее брату, но Игнатенко сподобляется-таки отвлечься от своего занятия и обратить внимание на мою скромную персону. Какие почести, право. У меня что, сегодня День Рождения?

– А мы ругались? – умеете одной надменно вскинутой бровью закапывать людей? Он умеет.

– Не знаю. Вам виднее.

– Ты права. Нам виднее, – отрезают и больше в дискуссию не вступают. Вот так, да? Зашибись. Когда звонил, орал, значит, а теперь "я не я и хата не моя"? Не видел, ничего не знаю, мимо не пробегал? Ну да, не барское это дело, с плебеями якшаться. Прям бесить начинает.

В воздухе свистит румяная черешенка. Описывает кривую дугу и прилетает Демьяну чётко в правое затемнённое стёклышко.

– Воу, да я снайпер! – недоверчиво моргаю, поражаясь собственной меткости. Всю жизнь жвачки мимо урны летают с расстояния трёх шагов, а тут на те, попала. Ну вот чем не закон подлости?

Гаджет медленно убирается в задний карман, а очки стаскиваются с каменной морды. Зубы сжаты, подбородок подрагивает, на виске венка пульсирует. Ну пипяу…

– Это что нахрен было? – каждое слово как молотком по кривому гвоздику.