— Что, такой спец классный? — выспрашивал Артём, заранее зная ответ.
— Да. В прошлом автогонщик. Открыл здесь свое дело, семью перевез, когда Олька еще только родилась. Он, знаешь ли, пахал, как вол. И никогда не гнушался сам под капот посмотреть, если того требовало дело. Не то, что этот Андрей. Возомнил себя начальником великим, сидит в кабинете, да пивко потягивает, — продолжал Василич, одного превознося, другого костеря немилосердно.
— А где сейчас Медведь этот ваш?
— Погиб. Его мажор, вроде тебя вот, только пьяный, сбил. Тогда с ним еще один парень погиб. Будущий зять, — мужичок почесал затылок. — Его правая рука, однако.
— Жаль.
— Еще бы не жаль! Не хватает веселого Толика. С ним и на рыбалку, и на работу — всё радость была, — и Василич затих.
Артём кивнул головой. Да, здесь помнили отца Ольги, его знали и ему доверяли. По нему тосковали. А пришел какой-то неуч и уничтожил дело всей жизни, желая поживиться, но успешно пошел ко дну.
— Во! Юрка! — оживился снова Василич. — Глянь, отец Лехи снова промышляет.
Артём проследил взглядом, заметив помятого светловолосого мужчину, медленно бредущего вдоль дороги.
— А Леха это кто?
— Леха? А Медведя зять. Будущий…то есть погибший.
— Понятно. А что промышляет?
— Выпить, знамо дело. Вчера, наверное, набрался опять, так сегодня трубы горят, — безжалостно констатировал Василич.
— Не удивительно, после гибели сына-то, — протянул Лавров.
— Хм, пить Юра начал еще до всего этого. Эх, пропадает мужик! Никого не слушает. Вот назови его алкашом, в рожу сразу схлопочешь. О, стой! Я приехал. Спасибо, паря.
Высадив мужичка, Артём еще долго ехал следом за отцом Алексея, затем поравнялся с ним и заметил, как тот шевелил губами, разговаривая толи с самим собой, толи еще с кем. Идея — может быть и нехорошая — родилась сама собой. Артём затормозил, остановился, вышел из машины и окликнул мужика.
— Эй, не подскажете, как до гостиницы доехать?
Тот повернулся на голос, охотно закивал головой и переступил бордюр.
— Скажу, если подкинешь на лекарство, сынок.
Артём едва удержался, чтоб не скривиться.
— Садитесь, — велел он, уже твердо зная, куда повезет непутевого папашу Лехи.
— Да ты куда меня привез-то?! — возмутился Евгений, оглядывая унылые виды городского кладбища.
— Поговорить, — сквозь зубы процедил Лавров.
— Ты кто такой? Вези обратно, — потребовал он, запуская дрожащую пятерню в волосы.
— Я? Знакомый одной знакомой. Просили вас проведать, — резко говорил Лавров без тени заботы в голосе.
— Какие еще знакомые?! Обратно езжай, — насупился мужик.
— Я вижу в твоей жизни ничего не поменялось, — Артём сам того не заметил, как перешел на «ты». — Водочка дороже семьи?
— Не твое дело, молокосос, — едва он подумал выбраться из машины, как на дверях сработал замок.
Язык жгли злые слова, которые, как чувствовал Артём, он должен был сказать этому Юрию. Пусть он не послушает, зато совесть Лавра успокоится. Он положил левый локоть на руль и развернулся корпусом к мужчине. Тот сглотнул, выпучив на парня мутноватые глаза. Всего одна мысль отразилась на немного отёкшем и помятом лице: «Маньяк!».
— Слышишь, мужик, лечь рядом с сыном ты всегда успеешь. А вот что твои трое оставшихся детишек и жена будут делать? О них хоть секунду думаешь, когда водку хлещешь?
— Да кто ты…
— В семье настоящим мужиком твой Леха был, не ты. Он надрывался на работе, а ты ищешь, где бы похмелиться, — Артём сам не верил, что способен на такие речи. Когда-то давно он презирал всю эту мораль и прочую дребедень. Каждый живет, как хочет, и как ему позволяют его средства. Кто желает пить до поросячьего визга, пусть пьет. Кто хочет сгореть на работе, вперед. На таких дураках умные люди деньги делают. Но теперь жизнь таких вот простых людей, казалась чем-то близким и совершенно небезразличным. Артём криво ухмыльнулся. Во, дожился! Благодетель хренов.
— Ты еще не дорос, чтобы меня жизни учить, — сквозь зубы процедил Юрий, и глаза его налились кровью.
Бровь Лавра презрительно дернулась. Он разблокировал дверь и вышел из машины.
— Пошли! Покажу тебе кое-что, — зло рявкнул он.
Юрий нехотя выбрался наружу, покосился на парня и замер на безопасном расстоянии. Лавров одарил его брезгливым взглядом и зашагал вперед. Невесело улыбнулся, слыша позади себя шаги.
Артём очень хорошо помнил, где стояла тогда Ольга, и остановился у мраморного памятника. Долго молчал, разглядывая открытое и простое лицо Алексея. Рядом тяжело задышал его непутёвый отец.
— Ты хоть помнишь, сколько времени-то прошло? — не поворачиваясь, спросил Лавр.
— Два… два гребаных года, — неожиданно просипел Юрий.
— Ты же понимаешь, что сына Лехи у тебя больше нет. Его не вернешь. А других потеряешь. Себя-то, наверняка, уже пропил. Смотри, чтобы там, — Лавров мотнул в стороны безмолвной могилы, — не оказалась твоя жена, надорвавшаяся на пяти работах. Она легко ляжет рядом с сыном, а трое ребятишек в интернат пойдут. А ты дальше пей. Как тебе такая перспектива?
Кажется, какой-то трудный мыслительный процесс занял голову Юрия. Лавру слабо верилось, что этот человек изменится, или у него самостоятельно получится исправиться. Но вот стоит ему захотеть…
— Н-нет, — голос у Юрия дрожал.
Артём удивленно приподнял брови. Нет?
— Что?
— Не хочу видеть там Жанну мою, — он на секунду зажмурился, а на лице заиграли желваки.
— Поступим так, — серьезно сказал Артём, повернувшись к Юрию. — Я помогу с лечением. Полный оплаченный курс реабилитации тебе обеспечен, после которого твоя задача — найти работу, обеспечить нормальную жизнь семье, как и мечтал твой Леха. Это понятно?
— Я постараюсь.
— Нет, ты не понял. Ты не постараешься, а сделаешь это. И я буду следить за тобой, — Артём с силой ткнул кулаком в грудь Юрия, после чего его ладонь поднялась к шее, и стальные пальцы впились в плоть. Голос Лаврова зазвучал с угрозой: — А если ты сорвешься, я отправлю тебя на принудительное лечение. Понял? Не слышу.
Юрий поднял руки в капитулирующем жесте, с трудом протолкнул слюну в глотку и хрипло, но на диво, твердо сказал:
— Я понял тебя, парень. Поехали отсюда.
Артём кивнул, ослабил хватку, и вдвоем они быстро покинули место скорби и печали. Лавров быстро домчал Юрия прямо к его дому и остановил машину. Юрий удивлённо покосился на мажора, крякнул и решился-таки спросить:
— Так это…, а как тебя зовут, и кто просил за меня?
— Я — Артём Лавров, а кто просил — не важно. Один очень хороший человек.
— Юрий Сотников, — мужчина отважился протянуть Артёму руку. Парень, приподняв бровь, крепко сжал ладонь Юрия. — Ну, спасибо.
И до того, как он вышел, мажор сложил два пальца буквой «V», и сделал жест рукой, дав понять отцу Лехи, что за ним будут следить, как и обещал. Юрий дернул плечом, явно ощущая себя неуютно.
Уезжая из Ветки, Артём уже знал, что забот у него добавится. Мысленно фыркнул, сравнивая циничного мажора до и чудаковатого мецената после. И в кого его превратила Медведева?! При воспоминании об Ольге в груди начало нестерпимо саднить. Но Артём сжал зубы.
Круговорот дел — от универа с экзаменами, за которые он взялся с неприсущим ему прилежанием, до консультаций с отцовскими специалистами — захватил Лавра. Они всё норовили продавить свои условия, но Артём был непреклонен. Свой проект он видел таким, каким видел. Изучив множество дел, похожих на дело троюродного брата, Артём пришел к неутешительному и очевидному выводу: деньги решали всё, если это касалось необходимости отмазать богатенького сынка какого-нибудь олигарха или высокопоставленного чиновника. Но эти же деньги оказывались не в силах воскресить погибших, вернуть безвозвратно утраченное здоровье тем, кто стал инвалидом или восстановить душевное равновесие получившим глубокую психологическую травму. Все эти люди остались наедине со своей бедой. А средств на качественную и дорогостоящую реабилитацию у них зачастую не было. В том, чтобы создать центр для оказания всесторонней помощи пострадавшим в таких ситуациях и не только и состояла идея Артёма Лаврова.
