Был рядом. Учился готовить по ютуб-роликам. Следил, чтобы вовремя принимала лекарства, чтобы вовремя меняла мокрые от пота футболки на свежие. Так же регулярно менял моё постельное бельё. Он даже стирал мою одежду! Да, несложно справиться со стиральной машинкой, но всё равно, я не ожидала такого от него. Разве может быть способен на что-то подобное золотой мальчик, любящий потусить?

А ещё мне было с ним интересно. Я сама не замечала, как начинала откровенничать. Он же внимательно всё слушал, и в ответ был не менее откровенен со мной. Мне было с ним хорошо.

Впервые в жизни со мной был внимательный мужчина, с которым я могла позволить себе расслабиться, зная, что обо мне позаботятся. И в ту ночь, когда он уснул, специально не стала его будить, мне хотелось почувствовать, каково это – спать в крепких объятиях.

Было так легко обмануться, почувствовать себя нужной, любимой. Наверное, поэтому утром потянулась за поцелуем, хотелось раствориться в этом забытьи окончательно, потерять себя вместе с ним где-то там далеко, чтобы были только мы. И Фил не разочаровал меня. Я и правда забыла, кто я, кто он и где мы находимся. Казалось, что мы одно целое и, кроме нас, никого нет во всей вселенной.

Наша идиллия не продлилась долго, когда я вышла из душа, услышала, как он ругается по телефону. Прошло не больше пяти минут, а он изменился до неузнаваемости. Милый, ласковый мужчина был сейчас серьёзен. Черты его лица ожесточились, а голос звучал грубо. Он был таким пугающе чужим, что я не решилась заходить в комнату, а трусливо сбежала на кухню, чтобы приготовить нам кофе.

– Лесь, прости меня. – Фил хоть и находился на моей кухне, но было видно, что мыслями где-то далеко, и я уже поняла, никакого кофе не надо было варить. – Мне правда надо ехать.

– Я всё понимаю, ты и так долго был со мной.

Он ничего не ответил, лишь коротко кивнул и, развернувшись, ушёл, а мне стало так паршиво. Вроде ничего страшного не произошло и ничего не изменилось, а аппетит пропал, как и настроение. Кофе вылила в раковину, приняла таблетки на голодный желудок и ушла обратно валяться в кровати. Предварительно сменила постельное бельё на чистое, и проветрила квартиру, чтобы даже запаха мужчины не оставалось.

Я не заметила, как провалилась в сон, а проснулась от настойчивого звонка мобильного телефона, даже не посмотрев, кому понадобилась, приняла вызов.

– Алло, – голос хрипел после сна.

– Привет, Лесь, – голос мужчины звучал устало, на заднем фоне слышались другие голоса, и женский голос, объявляющий посадку на какой-то рейс. – Я тебя разбудил? Прости.

– Нет, всё в порядке, – поспешила его успокоить.

– Лесь, мне на самом деле надо было уехать.

– Филипп, я понимаю, правда, – перебила его, почему-то совсем не хотелось слушать объяснений.

– Боже, женщина, как с тобой сложно. Лесь, честно, я готов отдать многое, чтобы быть сейчас рядом с тобой. Но я не могу забить на свою работу, потому что иначе подведу кучу людей, а кроме меня, сейчас никто не сможет решить возникшую проблему. Поэтому будь умничкой, постарайся понять меня и не накручивай лишнего.

Я, правда, постаралась понять его, и чтобы не придумать лишнего, старалась вообще не думать о нас с ним в целом, и о нём в частности. Я вышла на работу, жизнь снова потекла своим чередом. Рабочий день сменялся на следующий такой же. Я пыталась разгрести завал на работе, который образовался за время моего отсутствия, и была рада задерживаться в офисе допоздна, меньше времени было думать о себе и Филиппе.

Только мужчина упорно напоминал о себе. Теперь его имя всегда находилось в верхнем списке мессенджера. А в моём телефоне появилось много фотографий Кёльна. Виды города с разных ракурсов. Небо разных оттенков и даже ночное с красивой луной. Запотевшие бокалы пива и различные аппетитные блюда из мяса. А ещё очень много сообщений, ни о чём и обо всём подряд.

Рассказывал, что ему начинает нравиться ездить с водителем больше, чем самому за рулём, потому что у него теперь ещё больше времени для работы. Что в соседнем гостиничном номере живёт соседка, англичанка лет шестидесяти, любящая петь «Джамп» Ван Халена. Фил даже попытался записать это! Было плохо слышно на записи, но всё равно еле различимое пение можно было услышать. И я громко смеялась на весь кабинет, потому что это на самом деле было очень смешно. Я не представляла, каково Филу слушать это милое пение каждый вечер и утро.

А ещё Филипп присылал мне напоминания, например, убрать молоко в холодильник, а не как обычно забыть на подоконнике кухни, или выключить фары автомобиля. И было много нежных смс с пожеланиями «доброго утра» и «сладких снов». Я просыпалась и засыпала с улыбкой на губах, а потом очередной поход к врачу, высокий ХГЧ в анализах крови, подтверждение гинекологом беременности, и я не знала, как реагировать, радоваться или нет.

Первая мысль промелькнула: «Получилось! У меня будет ребёнок!»

Затем возникло много сомнений, справлюсь или нет. Мне стало страшно, а вдруг я буду плохой матерью, вдруг я не смогу ему дать всё, что он захочет. У меня ипотека, а я не смогу работать в декрете, как мне тогда быть? О чём я только думала, когда всё затевала?

Понимала, что смотрела на младшую сестру и хотела так же. Моя племянница – самая очаровательная девочка. Такая маленькая, серьёзная, как и её отец, но такая красивая. Мне кажется, я часами могу держать Верочку на руках и смотреть, как она спит, причмокивая, или пытается своими крошечными пальчиками за что-нибудь ухватиться.

Тоже хочу радоваться первой улыбке, тому, что малышка смогла сама перевернуться. Понимать – вот именно эти мелочи самые важные в жизни. Только у Маши есть надёжный муж, поддерживающий её во всём. А ещё она умеет показывать свою любовь в отличие от меня. Вдруг мой малыш будет чувствовать себя нелюбимым? Ведь даже родной сестре потребовалось слишком много времени, чтобы понять, что она для меня любимый и самый близкий человек. Раньше она всю мою заботу и попытки защитить воспринимала в штыки.

Когда волна первых сомнений стихла, я поняла, что надо сказать Филу, но вспомнив его условие о том, чтобы жить вместе, стало страшно признаваться. Как бы я ни отрицала, но нет смысла врать самой себе и дальше. Мне нравится Филипп, и я хотела бы с ним попробовать построить отношения, семью, но не хочу, чтобы он был со мной только из-за ребёнка, не хочу быть с ним только из-за этих условий. Я не знала, как сказать ему об этом, не могла пойти на попятную, я ведь уже дала своё согласие, и вообще было страшно признаться в беременности. Была уверена – он обрадуется, но эмоции были сильнее здравого смысла.

Я старалась отвечать на сообщения, как и до этого, только всё равно появилась скованность, мои ответы были короче, эмоции сдержаннее. Я не могла с собой ничего поделать, лишь успокаивала себя, что о таком не сообщается между делом в сообщении, что стоит ему приехать, мы обязательно поговорим и сможем прийти к решению.

Я знаю, что Фил вернулся в город. Знаю, что он ездил в гости к Тиму и Лизе, а я тогда придумала какую-то глупую отговорку о своей занятости, чтобы не появиться. Фил звонил несколько раз, интересовался моими делами, предлагал приехать, но я всегда отказывалась.

Я по голосу слышала, что он всё понял. Понял, что избегаю его. Поэтому перестал мне звонить, писал тоже редко, но стал присылать цветы. Всегда розы. Всегда разные: невинные маленькие розочки белого цвета, очаровательные розы пудрового оттенка, страстные бордовые с крупным бутоном.

Каждый раз я расписывалась за них дрожащей рукой. Каждый раз я писала одно и то же: «Спасибо, они прекрасны». Каждый раз получала ответ: «Не так прекрасны, как ты». И от этого маленького комплимента по щекам текли слёзы. А смелости написать Филу о самой важной новости в нашей жизни не хватало.

Я продолжала скрывать от него беременность, и скрывалась сама. Я помню, как ругала Лизу за то, что она прячется в своём панцире от отношений, от доверия к окружающим. Теперь я делала то же самое, ругала саму себя трусихой и всё равно продолжала прятаться. Ничего не могла поделать с собой.