– Верите ли вы в судьбу, Лоренцо? – тихонько спросил его Пико.

– В предопределение и рок? – переспросил Лоренцо.

Пико кивнул.

– Не знаю. Я не задумывался над этим. Мне проще полагать, что на все Божья воля, чем действовать, как вы говорите, думая, что я могу сам быть творцом своей судьбы.

– Не надо, Лоренцо, не верьте пассивно. Что движет вами каждый день?

– Любовь к женщинам, – усмехнулся Лоренцо, – жажда знаний, желание видеть свою семью счастливой и обеспеченной.

Пико улыбнулся. Он слушал Фичино, но время от времени бросал на Лоренцо взгляд, полный любопытства. Лоренцо заерзал на скамье, вспомнив о своей собственной шутке про любовь Пико к мужчинам.

– Женщины… Я слышал, вы имеете у них успех.

– Да, это несложно. Гораздо труднее добиться любви мудрости.

– Или красоты… Что для вас красота, Лоренцо?

– То, от чего замирает от счастья сердце. Гармония. Нечто, что заставляет думать о Боге.

– Хмммм… возможно…

– Вы так не думаете, граф?

– Я изучаю этот вопрос. Я ищу ответ на него. Красота может вызывать в человеке чувство божественного, как вы говорите. Но может пробуждать и низкие страсти: жажду обладания, полного подчинения, вычисления секрета красоты при помощи разрушения. Что если один и тот же объект открывает в нас обе стороны? И не понять, какая победит в итоге. Вы когда-нибудь испытывали такую черную страсть, что подобна помутнению разума? Мне было бы интересно изучить кого-нибудь с таким чувством.

– Увы, мой граф, я не испытывал его. Я счастлив, когда красота поворачивается ко мне лицом, но если же она отворачивается и уходит прочь… я просто ищу другую красоту. В этом мире столько прекрасного.

– Я вижу, вы говорите о женщинах, – засмеялся Пико делла Мирандола.

Лоренцо смутился.

– Я думал, вы тоже.

– Эта темная страсть возможна и в науке. Каббала, которая так увлекала меня всегда, вдруг показала свою темную сторону. И я не решаюсь изучить ее. Мною движет страсть подчинить ее своему разуму, но я не решаюсь.

Они говорили еще долго, Пико выступил еще раз, с толкованием создания мира в философском ключе. Потом были разговоры, обсуждения, споры, а затем и пир, который закончился глубоко ночью. Гости разошлись спать, все еще обсуждая поднятые темы. Лоренцо давно не испытывал такой эйфории от собраний. Его жажда знаний получила в этот вечер такую подпитку, что он захмелел от нее больше, чем от выпитого вина.

Пико распрощался с Лоренцо, поднялся к себе. Его душа разрывалась между благостным настроем от проведенной беседы с друзьями с легким опьянением от выпитого вина и темной, липкой, неудовлетворенной стороной своего существа, которое до сих пор пряталось в глубине души, а сейчас, в тишине и молчании, снова расправило свои щупальца. Он мучился от страсти. Разумом он понимал, что стремится к падению, стремится к животному своему низкому состоянию, против которого сражался всегда. Но притяжение к Джованне было слишком сильным.

Он схватил в гневе хрустальный кубок, грохнул им по столу, отколол осколок от основания и вонзил себе в палец. Но кратковременная физическая боль не спасла. Выступившая капля крови напомнила губы Джованны, их сочность, и он слизнул солоноватую каплю. Ему хотелось сесть на лошадь, помчаться во Флоренцию, залезть к ней в спальню, овладеть ею, убить любого, кто встал бы на пути.

Но он понимал, что это невозможно. Оставалось лишь поддаться черному желанию, откинуться на кровать и, глядя на бархатный потолок балдахина, рисовать и рисовать в воображении сцены, в которых Джованна, белая кожа на алом бархате покрывала, рыжие волосы, прикрывающие наготу, раздвигает перед ним ноги. Он застонал, судорожно схватившись за ткань покрывала. Еще три недели. Может, предложить брак завтра? Может, не ждать?

Он перевернулся на живот, сполз на колени перед кроватью и стал молиться. Он молился о том, чтобы мудрость не покидала его, чтобы жажда знаний не иссякала, чтобы ему отдали в жены Джованну Альба, и этот кошмар закончился.

«Сестрица, любимая моя, бесконечно, бескрайне мной обожаемая! Как же я скучаю по твоей улыбке! по твоим тяжелым косам, по смеху! Генуя еще не знает, каким сокровищем будет обладать. Все еще пахнут морем ее улицы и площади, все еще носятся толстые чайки, наглые и бесстрашные, над портом. Генуя спит и не знает, что скоро ты пройдешь по ее улочкам и вдохнешь соленый воздух. И за тобой потянется, как шлейф за королевой, аромат цветов Флоренции!

Я надеюсь, что совсем скоро! Послушай, сестренка, что я скажу тебе: не знаю никого, кто бы больше подходил тебе в мужья, чем Рауль Торнабуони! Он красив, умен, обаятелен, и в нем я вижу брата, так близок он мне стал всего за несколько дней. Я уверен, он не обидит тебя никогда, благородство кипит в его крови. В его взгляде я вижу мечтателя, который привык осуществлять свои проекты. Ты не представляешь, чего добился он в свои двадцать лет: под его руководством целый флот, семья Торнабуони ведет торговлю с дальними землями, полными странных верований и историй. Он показывал мне вещи, привезенные из разных странствий, рассказывал про культуры столь далекие, загадочные, что с трудом верится в их существование… его можно слушать бесконечно! Я жадно ловлю каждое его слово и мечтаю когда-нибудь также подняться на палубу корабля и отправиться в путешествие! Ты будешь смеяться: я рассказываю ему о тебе, а он не верит, что ты так хороша! Он говорит, что не может быть никого прекраснее меня, что превзойти это значило бы бросить вызов самому Богу. А когда я рассказал, что ты задира и училась вместе с нами военному делу, он и вовсе расхохотался. Он не верит, но, когда увидит тебя, поймет, что я не преувеличил ни разу. У него есть любовница, у кого из свободных и благородных нет? Но я уверен, он забудет о ней, увидев тебя. Внебрачных детей нет, он не беспечный гуляка, как наш Лоренцо, несмотря на его очарование и легкое отношение ко всему, что не имеет связи с морем.

Иногда он здесь, говорит со мной, смеется, а я чувствую, что его мысли на корабле, можешь ли поверить? Я говорю ему, что лучшей спутницы, чем ты, ему не найти. Ты умна, легка на подъем, можешь защитить себя. Но он отшучивается тем, что жены обычно ждут моряков в портах.

И все же… я понимаю его. Он окружен женским обществом: в их семье одни сестры и кузины, и все, как клуши, глупы. Торнабуони выдают их по очереди замуж, они толстеют и рожают детей каждый год. Рауль говорит, через пару месяцев приедет его кузина Катарина, которая, он уверен, мне понравится. В чем я сильно сомневаюсь: если она такая же, как остальные, я могу понять, почему Рауль проводит в море большую часть времени.

Отец его строг и сух, но они приняли меня довольно тепло. Мне вручили столько подарков для тебя, что не знаю, как увезу все. Они рады создать предприятие с нашей семьей, но они и вполовину не представляют себе, что за сокровище получат.

Целую тебя крепко и обнимаю, жизнь моя. Завтра Рауль обещал взять меня на корабль, мне не спится от предвкушения. Время здесь пролетает так быстро, если бы не тоска по тебе, я бы совсем не заметил, как проходят дни. Напиши мне про карнавал. Когда ты получишь это письмо, он, должно быть, уже закончится.

Валентин».

Джованна отложила письмо Валентина в сторону. После него пришло еще два, брат писал о ее женихе с таким искренним восхищением, что она вдруг испугалась, что Валентин не вернется, что Рауль Торнабуони украдет у нее брата, увезет в очередное свое приключение. Каждое упоминание о нем разжигало все большую неприязнь к суженому. Джованна сама не могла понять, почему ее не радует, что Валентину понравился ее нареченный. Наверно, в глубине души она надеялась, что Рауль разочарует его, помолвка не будет доведена до конца, и Джованне не нужно будет расставаться с семьей и Флоренцией. Генуя, соленый воздух, море – любое упоминание о городе, в котором ей предстояло жить, будило раздражение. А еще…