На высокую аварийность в соединении Бахарова повлияли несколько факторов, но основных было два. Во-первых, плохая организация марша. Комкор и весь руководящий состав соединения оказались не на высоте. Его штаб даже график выхода на марш спланировал из рук вон плохо. В результате колонны бригад, начавшие движение позже, сталкивались с обозами передовых. В этой обстановке комбриги, понимая, что если двигаться с такой скоростью, то выйти вовремя в указанный в приказе район не смогут, пытались обгонять впереди идущих, искать обходные пути. Это вело к перемешиванию войск, авариям и в конечном итоге грозило тем, что техника и люди могли попасть на собственные минные поля. К счастью, этого не произошло. Во-вторых, на первом этапе корпус прошел значительно большее (в полтора раза) расстояние, чем соседи, например, 29 тк – 150 км, а 18 тк – 230 км.
Тем не менее первая крупная задача, поставленная перед его войсками, была выполнена плохо. Выход из строя больше половины бронетехники руководством армии не без основания был расценен как свидетельство безответственного отношения к своему делу командиров соединения всех уровней, слабой подготовки к маршу как личного состава, так и технических служб. Особенно это становится очевидным, когда начинаешь сравнивать показатели технического состояния танков в других корпусах. Уже после завершения Курской битвы, в сентябре 1943 г., на одном из совещаний командного состава 18 отк его новый командир генерал-майор К. Г. Труфанов отмечал: «Есть закон: «Не организовал марш и растерянно пришел на поле боя – не будет победы». Это относится ко всем родам войск и особенно к механизированным и танковым частям. До момента выступления в 18 тк наличествовала чрезмерная самоуспокоенность, считали, что с точки зрения технического состояния машин в частях полный порядок, а также благополучно и с водительским составом. Но когда выступили на марш, то жизнь показала другое. Предстояло пройти расстояние в 230 км по лесистой и сильно пересеченной местности. В начале были нарезаны три дороги. С точки зрения тактического построения марш возражений не встречает, но технически он не был обеспечен. Отсутствовала разведка маршрута, служба регулирования работала плохо, саперные подразделения почти не использовались, в результате чего после использования не проверенных на грузоподъемность слабых мостов, которое сопровождалось авариями, корпус был вынужден вытянуться на одну дорогу, и тут начались все несчастья: перемешивание колонн, в боевые части вклинивался транспорт, а это большая беда, когда каждый старался как можно скорее протолкнуть свой транспорт, не считаясь с боевым построением. И не поймешь, где танки, а где обозы.
Плохо также была организована служба замыкания. Из строя выходили танки и часто, при этом не получая технической помощи по 2–3 дня, простаивали в поле. Таким образом, значительная часть боевого состава соединения без боя вышла из строя. В силу этих причин 18 тк более 50 % материальной части потерял на марше»[18].
Удручающие результаты марша, которые были связаны напрямую с работой комкора, а затем неудача, постигшая всю армию 12 июля 1943 г. под Прохоровкой, лично для Б. С. Бахарова будут иметь серьезные последствия. Генерала сделают стрелочником, т. е. на него спишут многое, в том числе просчеты и ошибки, к которым он не имел прямого отношения. 18 отк был «чужим», он вошел в состав армии только 6 июля. Поэтому его неудачи представлялись как более весомые, чем «своих» корпусов. Хотя если взять показатель 5 гв. Змк, то они свидетельствуют что его службы тоже сработали не лучшим образом. На втором этапе его бригадами на дорогах было оставлено 29,5 % бронетехники, к 16.00 10 июля отставшими числилось 65 танков и САУ.
И еще одна, на мой взгляд, важная деталь, свидетельствующая о субъективности оценок боевой работы комкора-18 руководством армии. Штабы 18 и 29 тк в своих сводках доносили, сколько техники в строю в каждой бригаде и полку и какое ее количество в ремонте, при этом отставшие танки отмечали отдельно. В оперативной сводке 5 гв. Змк количество отставших боевых машин и число исправных тоже указано, но вместе с тем особо оговаривалось, что «все прибывшие с марша боевые машины требуют регулировки и текущего ремонта в течение двух дней». В донесениях же других соединений, в том числе и 18 отк, такого уточнения нет, хотя очевидно, что проблемы с техникой у них были те же, что и у мехкорпуса. Возможно, полковник И. В. Шабаров, начальник штаба 5 гв. Змк, перестраховался, сообщив, что вся техника корпуса, мягко говоря, ограниченно боеспособна. Гадать дело неблагодарное, ясно одно: переброска мехкорпуса к Прохоровке, как более крупного боевого формирования, оказалась значительно тяжелее и прошла хуже, чем даже 18 отк. Если танковые корпуса 5 гв. ТА, как тогда выражались, «подтянули все хвосты» к исходу 12 июля, то мотопехота и техника 5 гв. Змк подходила после этого еще около суток. Так, согласно донесению штарма, на 17.00 11 июля, т. е. накануне знаменитого боя под Прохоровой, в 18 отк числилось в пути 33 танка, 29 тк – 13, а 5 гв. Змк – 51[19]. Следовательно, Б. С. Бахаров по техническим причинам не сможет ввести в бой 12 июля 1943 г. в среднем 1/6 часть бронетехники, а у командира 5 гв. Змк генерал-майора Б. М. Скворцова в это время была неисправна 1/4 часть всего танкового парка. Для подтверждения того, что проблемы, возникшие в войсках 5 гв. Змк в ходе марша, стали следствием, как и в 18 отк, плохой организации со стороны его командования, приведу выдержку из отчета управления бронетанкового снабжения и ремонта 5 гв. ТА по обобщению опыта войны, который был подготовлен в 1945 г. «В период боевой подготовки армии в районе г. Острогожска, все армейские, корпусные и бригадные учения проходили только на базе 29 тк, – отмечается в документе, – так как 18 отк влился в ее состав, когда она вышла на марш, а 5 гв. Змк влился в состав армии в районе г. Острогожска, но значительно позже, а на исходе мая и в армейских учениях участия принимал мало, что и сказалось на марше.
…Марш 5 гв. Змк прошел недостаточно организованно. Несмотря на то, что корпус в своем составе имел 86 орвб, равный по технической мощи армейскому АРВБ, большое количество танков и СУ осталось по оси движения корпуса. Часть танков сбились с маршрута и в течение 2–3 дней разыскивались.
Плохо было организовано в корпусе и восстановление вышедшей из строя на марше материальной части.
86 орвб, находясь в техническом замыкании корпуса, не обеспечил себя необходимыми запчастями для быстрого восстановления танков и СУ на марше. В результате чего приходилось снимать армейские ремсредства для восстановления танков и СУ 5 гв. Змк, в то время как ремлетучки 86 орвб не могли быть загружены. Такое отношение к организации марша привело к тому, что к началу операции на прохоровском плацдарме часть танков не могли участвовать в ней и пришли позже, когда она уже развивалась» [20].
П. А. Ротмистров был знаком с этим документом, когда готовил рукопись своей первой работы о событиях под Прохоровкой, вышедшей в I960 г. Отдельные его абзацы, практически без правки, включены в нее, но только те, что работали на положительный имидж армии и, соответственно, ее командарма, а не показывали проблемы и реальное положение дел в ходе марша, которое было далеко не таким радужным, как представлено в его книге.
Однако, несмотря на приведенные выше факты, при оценке результатов существенной роли они не сыграют, основной гнев будет сконцентрирован лишь на ошибках руководства 18 отк. После завершения оборонительной операции Воронежского фронта Б. С. Бахаров получит серьезное взыскание, и не только за боевые действия, его снимут с должности и назначат с понижением. А комкору Б. М. Скворцову за работу спустя рукава даже предупреждения не вынесут.
