— Да, адмирал. — Сим задумчиво скривил нижнюю губу. — Сейчас в заливе есть небольшой косяк. Кроме того, есть гаспоны.

Гнусавый кайлбранский акцент делал голос похожим на звучание струны арфы.

Робкое хихиканье со стороны Фейрн показывало, что она поняла, с кого сделана карикатура. Клинок то понял, ибо чуть-чуть помрачнел — первая выказанная им эмоция.

Ваун проигнорировал эту реакцию.

— Тогда полный вперед, лейтенант! Вы раньше катались на гаспоне?

— Нет, адмирал, — холодно сказал Клинок. Ваун повернулся к симу.

— Найди для него подходящий наряд, покажи путь к пристани и убедись, что он знаком с техникой спасения на тот случай, если его унесет в открытое море.

— Да, адмирал! — Дживс превращается в двух одинаковых Дживсов.

— Пойдемте со мной, сэр, — говорит один из них. Вауну нравились парни, которые понимали, когда проигрывают. Если Клинок и почувствовал злобу или возмущение, он их не выказал. Если он и в самом деле мечтал попробовать самый крутой, самый трудный вид спорта на Ульте, то он не выказал и этого.

— Это невероятно мило с вашей стороны, адмирал, — сказал он искренне. С почти неуловимым кивком, который чем-то напоминал резкий армейский салют, он развернулся и зашагал вслед за симом, размахивая руками.

Ваун обратился к другому симу:

— Подбери самого смирного гаспона и дай мне знать, прежде чем пустишь паром.

Сим с легкой ухмылкой исчез.

Фейрн смотрела на Клинка. Потом она ощутила на себе взгляд Вауна и с озадаченной усмешкой, стилетом вины воткнувшейся под его ребра, повернулась к нему.

— Я надеюсь, он умеет плавать? — спросил он.

— Как угорь.

— Тогда он в безопасности.

Впрочем, не совсем.

Она понимающе улыбнулась.

— Он всегда в безопасности, кроме опасности спровоцировать свое убийство.

Он многих людей заставил скрежетать зубами.

— А тебя… — спросил Ваун, не успев вовремя остановиться. Фейрн быстро посмотрела на дом.

— Я доверяю ему, — мягко сказала она. Но это было намного меньше, чем чуть раньше успели сказать ее глаза, и Ваун снова почувствовал себя сраженным этой желанной озорницей. Среди женщин-рэндомов не являлось редкостью стравливать между собою конкурентов-любовников и наблюдать за конфликтом, но выставлять лейтенанта против адмирала было абсурдно. Что же у нее на уме?

— А ты, Фейрн? Чего ты хочешь? На самом деле.

— Сначала мне, правда, хотелось бы посмотреть картины, наверное, и…

— Хватит! — он схватил ее за плечи, затрепетал от холодной гладкости ее кожи. — Не унижай нас обоих притворством. Я знаю, что мне нужно от тебя, и я не пытался это скрыть. Ты обязана самой себе и мне быть столь же честной.

Он увидел, как заволокло опять веснушки малиновым багрянцем, и желание забилось в нем, словно лихорадка.

Она долго рассматривала его широко раскрытыми голубыми глазами.

— Я слышала, что Вэлхэл нуждается в хозяйке, — прошептала она.

Значит, Дживс был прав!

— Да?

— Всю свою жизнь я мечтала стать хозяйкой в Вэлхэле для адмирала Вауна.

Это мечта моей жизни? Я понимаю, что я молода, но…

Теперь он понял свои глупые поползновения на оборону.

— Фейрн! Сколько тебе лет?

— Почти семнадцать, — прошептала она, опустив глаза, потом подняла их, пытаясь набраться уверенности. — Но я училась изо всех сил! Мама научила меня всему! Я знаю, как разговаривать с епископом, как судить о вине, как менять тему, когда разговор касается опасных вещей и…

Шестнадцать! Но достаточно взрослая! Он сжал ее плечи сильнее, соображая, может ли она почувствовать, что у него потные ладони. Он понимал, что и сам покраснел. Дрожащее неопытное дитя, мечтающее стать утехой вселенского героя…

Всего шестнадцать — почему его так взволновала эта новость?

— Дай мне шанс попробовать! — сказала она. — Как ты считаешь, я смогла бы стать хорошей хозяйкой?

Я считаю, что было бы действительно сладко тебя трахнуть, — подумал он.

Управлять поместьем всемирно известной знаменитости в шестнадцать лет? Нелепо.

— Быть хозяйкой — это немного больше, чем уметь трепаться, — хрипло сказал он.

Она помолчала долю секунды, а потом кивнула с торжественным согласием.

— Разумеется!

Лейтенант Клинок вернется не очень скоро.

— Теперь! — потребовал Ваун, крепче прижимая ее к себе. Девяносто девять процентов увеличиваются до ста…

Она обхватила руками его шею. Она была теплой, живой и громоподобно возбуждающей.

Он попытался ее поцеловать. Она увильнула от поцелуя и прижалась щекой к его щеке. Он, скорее, почувствовал, нежели услышал ее шепот в своем ухе:

— У вас гости.

Его парализовало шоком. Она из-за этого все время волновалась? Она пыталась сказать ему, а Клинок ее заткнул… Им, конечно, было приказано не говорить.

Никто не мог проникнуть в Вэлхэл без ведома Вауна — кроме высших чинов Патруля, которые могли перепрыгнуть через его службу безопасности.

Отважиться на это был способен только один.

Вожделение сменилось яростью.

Уверенность пришла холодным дыханием надвигающейся лавины — плюс инсайт, судя по которому Ваун подсознательно этого ждал.

Истерия повторяется. Как уже было однажды, адмирал Рокер собственной персоной пришел вербовать Вауна, чтобы выслать его на бой с Братством.

Сезон дождей в Доггоце — лето, потому что все остальное время идет снег.

Хотя бы один раз за лето учеников посылают совершить восхождение на Бладрактор и установить на вершине флаги. Беспрестанный ураган мгновенно срывает эти флаги, но главное, по словам инструкторов, — дух. Предполагается, что на дорогу туда и обратно должно уйти пять дней, но меньше десяти не бывает никогда, что означает скудное питание по дороге туда и никакого — на пути обратно. Как правило, это роли не играет.

Ваун уже совершал восхождение восемь раз, а стало быть, видел вершину Бладрактора больше раз, чем кто-либо на планете. Девятый поход проходил не хуже, чем все предыдущие. Фактически, неистовство ночи снаружи по Доггоцевским стандартам. — чуть ли не удовольствие, и значит, есть вероятность, что палатку не сорвет до утра, парень может выбежать на несколько минут наружу, и его не разобьет градом всмятку. От этого в палатке приятнее, чем когда-либо, ведь это очень маленькая палатка для восьми взрослых с полной экипировкой, семь из которых больны дизентерией.

Он лежит в темноте на спине в промокшей одежде и слушает, как бурчат семь животов и стонут трое мальчиков. Четыре девочки по определенным причинам ни разу даже не пискнули. Он думает, что это восхождение на Бладрактор будет последним. На следующее лето он покинет Доггоц живым или мертвым. Приближается Q-корабль.

Все, кроме новичков, знают, что для прогулок на Бладрактор в пищу что-то подмешивают, но правила запрещают ее выбрасывать, да и немногие люди способны отказаться от еды после двух или трех дней напряженной деятельности на голодный желудок. Бладракторская Рысь, как ее называют, святая доггоцевская традиция.

Стоит заразиться одному в палатке — заражаются все.

Кроме слизняка. Он — никогда, поскольку его желудок, похоже, имеет иммунитет к самым ужасным инфекциям, которые только способны напустить гномы из лабораторий. Это все потому, что он вырос в Дельте. Повезло.

Ваун не уверен, чего ему больше хочется в этой палатке — быть больным или здоровым. Его ближайший сосед мечется в полубреду, а кто-то другой борется, пытаясь перелезть через двоих или троих и добраться до выхода, пока не поздно.

Потом в завывании шторма слышится шум мотора, и девчонка, сражающаяся с пологом палатки, говорит:

— Что за дерьмо?

Через несколько минут резкий свет прорывается в дверной проем, и мужской голос ревет:

— О Джошуаль К. Кранц! Скот вы мерзкий, вот вы кто! Матрос Ваун?

Ваун садится, сердце колотится от волнения.

— Сэр!

— Выволакивайся отсюда, мистер. Тебя ждут на базе.