Свои первые шаги в фигурном катании мы делали не на льду, а на укатанном снегу – на дороге во дворе. Машин тогда было мало, и мы никому не мешали, и нам никто не мешал. На снегу было видно, кто как сделал вираж вперед и вираж назад. Особенно красивые выходили следы от разворота. И очень легко получалось ходить на зубцах.

Когда мама впервые привезла нас с сестрой на каток «Динамо», лед удивил нас – на нем устоять было труднее, нежели на укатанной машинами дороге. Но мы уже получили прививку равновесия и поэтому шишек набили немного.

Самую свою большую шишку я заработала на нашей горке. Я решила съехать по ледяному склону, стоя на ногах и спиной вперед. Смертельный был номер, потому что в конце спуска я упала лицом вниз. Из носа пошла кровь, а на лбу – не спасла даже толстая цигейковая шапка – моментально вырос рог, который в течение двух недель менял свою окраску: от чернильно-фиолетового до лимонно-зеленого. А потом синяк сполз, и под глазами залегли загадочные тени.

Вторые мои коньки были вожделенные белые «фигурки». Но у них отломились несколько крючков, с ботинок облезла краска, и они казались сшитыми из кожи старого и больного мелкопятнистого жирафа. Можно было бы покрасить их белой краской, которая осталась после покраски окон, но мама сказала: «Это же чужая вещь! Дали только покататься, а потом вернуть!» Впрочем, на ботинках еще была видна золотистая эмблема из пяти олимпийских колец, и ими тоже можно было изредка хвастаться.

Эти коньки дала поносить мамина подруга тетя Юля. «Фигурки», скорее всего, укатали две ее дочери. Но Олю и Наташу было за что простить – их папа работал в Центральном парке карусельщиком на аттракционе «Колокольчик». И нас с сестрой он всегда пускал кататься бесплатно. Сколько хочешь. Пока тошнить не начнет.

Вот с этими «жирафами» мама возила нас на «Динамо» каждые выходные. У нас были дырчатые, вязаные крючком сумки, из которых лезвия торчали в разные стороны. «Мамаша!!! – вопили на нее тетки в троллейбусах. – За детьми смотрите! Все ноги поистыкали!!!»

Как трогательны были те девчонки, которые в толстых шапках на резинке, в клетчатых пальто на толстом ватине и сползающих коричневых гамашах, выкатывались на динамовскую ледовую дорожку и мечтали стать звездами фигурного катания. Я не помню, сколько стоил билет на каток – может быть, рубль, может быть, пятьдесят копеек. Я не знаю, были ли в то время коньки в магазине «Старт» в продаже, или надо было искать их родителям – простым рабочим завода, используя свои скромные «связи», и покупать где-то с рук в эпоху всеобщего дефицита. Но я хотела свои коньки всегда…

…а купили мне лыжи. Для школы. Новешенькие, с жесткими креплениями, с пахнущими дегтем кожаными ботинками.

Нет, лыжи сами по себе – может, и ничего. Но зимние уроки физ-ры были по-настоящему обидной повинностью – из-за одного только обстоятельства. Дважды в неделю нужно было тащить на себе в школу целый ворох: мешок со спортивной одеждой, лыжи с палками и ботинками и портфель со всей школьной дребеденью. Демисезонные болоньевые круточки, в которых мы катались, простреливались едким сибирским хиусом насквозь. Мы пытались схитрить – надеть под школьное платье свитер и штаны с начесом, прийти в школу по двадцатиградусному морозу в лыжных ботинках на тонкой кожаной подошве. Но в начесе было жарко и неудобно, а ботинки со школьным платьем смотрелись «не эстетично», говорила завуч и отправляла нас переодеваться. Мы, конечно, из вредности никуда переодеваться не шли. А после урока физкультуры, как назло, нужно было еще отсидеть пару алгебры в этом намокшем от праведных трудов на лыжне начесе. По дороге к школе веревочки обязательно развязывались, и лыжный «боекомплект» рассыпался. Хотелось выть волком на утренние морозные звезды, собирая все эти палко-лыжи закоченевшими пальцами в кучу, и неотвратимой карой маячила запись в дневнике за опоздание на первый урок.

В третьем классе наш физрук Барбарисыч сжалился над девочками, разрешив вместо лыж коньки. И одну зиму мы носили в сумке для сменки свои подержанные «белоснежки», которые глухо стучали там лезвием о лезвие. Это были самые прекрасные уроки физкультуры, почти балет!

Следующие мои коньки были ничем не примечательны. Они были почти новые. Но они тоже были чужие, и их тоже следовало передать по наследству младшим родственникам, когда вырастет нога.

А нога все росла и росла, и у чужих людей уже не находилось для нее подходящего фигурного ботинка. Я ездила на динамовский каток со свидетельством о рождении в зеленой корочке и брала заветные ботинки напрокат. С разбитыми носами, дырявыми пятками и мокрыми оборванными шнурками – такие «фигурки» никак не тешили меня. Ноги в них коченели и подворачивались, и катку на стадионе «Динамо» пришлось сказать «прощай».

А мечта о своих, теплых, удобных коньках, в которых никто не езживал, осталась. Нога наконец-то остановила свой рост, коньки давно уже не в дефиците, и даже семейный бюджет легко бы зализал нанесенные их покупкой раны. И мама не скажет, что это ужас как дорого. Мы просто не скажем ей, что купили их. Нам почти сорок, если что. Чего ж ты ждешь, девочка в пальто на ватине?

И вот я стою в магазине среди спортивного инвентаря и изо всех сил решаюсь на растрату. Топаю точеными лезвиями в резиновый коврик и пытаюсь собрать в голове сто аргументов в пользу покупки пижонистой пары с белой опушкой и рисунками. Дороговато, черт.

Но один аргумент кажется мне особенно убедительным. В конце концов, у меня дочь подрастает. И ей перейдут по наследству расписные конечки на волшебном скользящем ходу – не с чужой причем ноги, а с родной. Вот увидишь, я буду с ними бережно, и к твоему 38-му размеру они будут как новые.

Мне всегда хотелось узнать, о чем говорит наша классная с родителями на родительском собрании. Не хочется, знаете ли, каких либо неожиданностей: придешь такая домой, а тебе – ну-ка, отвечай за все свои прегрешения, а ты и знать не знаешь, за какие именно.

И вот однажды я решила не идти после второй смены домой, а постоять под дверью и послушать, что говорят на собрании. Если застукают, скажу, что жду маму, да и все. Подслушивать нехорошо, знаю-знаю, но я же по делу, в целях, так сказать, личной безопасности.

Сначала классная говорила про нашу успеваемость, потом про поведение – про весь класс оптом. Потом перешла на личности. Накапала на Фомина, что он в столовую не ходит. Потом на Бакина, что он дрался. Потом на Белокосову, что опаздывает. Потом про меня, что на переменах я хожу, уткнувшись носом в телефон. И что все так ходят. Ну, я уже привыкла, мне всегда за телефон достается.

Мама обычно кричит:

– Вот что ты там делаешь? Ты знаешь, что интернет – это очень полезная штука, не только шарики и ролики там во всяких игрушках гонять. Вот у меня в интернете стопицот (она прямо так и говорит, чесслово!) важных дел: я письма там пишу, книжки читаю, работу работаю, заказы получаю, учусь чему-нибудь, новости узнаю, погоду, рецепты. Да у меня полжизни там проходит, а у тебя что?

Зануда ты, мамка. Так и у меня ведь там полжизни проходит. Жизни у нас разные, поэтому они проходят у нас по-разному: кто-то работу работает, а кому-то и в игрушки поиграть надо. «Голодные игры» я там смотрю, бе. И Миядзаки. И сайты про рисовашки всякие.

А собрание дальше идет своим ходом. Деньги какие-то на ремонт родители решили собрать. Стали придумывать, куда нас на каникулы сводить (никуда не водите, дайте на диване полежать спокойно, у меня два репетитора, тренировки, куча домашки, бытовые обязанности и присмотр за Котькой. Было еще время, когда я в музыкалке занималась, но отвалилось, аллилуйя. Нашла я в себе силы сказать «нет» гаммам и этюдам. Родители сказали что-то про проявление характера и отстали).

И тут зашла речь про пятидневку: надо нам шесть дней в неделю учиться, или не надо.

Все родители кричат:

– Надо! Надо! Меньше по улицам болтаться и сидеть в своем интернете будут!