– Нет. Что происходит в городе?

– Странно, что ты спрашиваешь это у меня, вместо того чтобы читать газеты. Складывается впечатление, словно тебя вообще в городе не было. Ну что ж, отвечу так: город живет, у него возникают новые трудности. Все как всегда. В любую иную эпоху. С любым другим городом.

– Нет! Вы меня не поняли! – Эпи покраснела и теперь ее рыжие волосы, и лицо сливались оттенками, превращая ее в подобие редиски. Но одноглазая женщина легко ее успокоила, положив свой длинный палец девочке на губы.

– А ты попытайся задавать верные вопросы. – спокойно заметила она. – Может быть, что и выйдет?

Эпи утробно прорычала. Но смекнув, что к чему успокоилась и, приложив пальцы к виску, начала рассказ:

– Хорошо. Я попала здесь в подземелье. Странное. Там оживали тени! Но какие бы ужасные испытания они мне не готовили…

– Можешь и без пафоса. – Заметила одноглазая.

– Хорошо. Там была живая тень. А после я попала в странное место, провалилась там, в шкаф, и вот я уже в городе! А тут все изменилось. И вот это….

Эпифаня покосилась на свой портрет в полицейской листовке.

– Словно между дверью в шкафу и дверью там, в подземельях не было никакого расстояния? – Заинтересовалась гадалка. – Верно?

– Угу. – кивнула Эпи. – И будто бы кто весь мир «переписал».

– Переписал, не переписал, но мы получили то, что получили. Ладно, девонька. Учитывая тобою сказанное, я могу лишь предположить, что все только началось. – Одноглазая гадалка уставилась на девочку немигающим взглядом единственного глаза. Она все еще продолжала теребить в пальцах колоду карт. Свободной рукой она выдвинула из-за своего массивного стола небольшую красную табуретку и предложила Эпи присесть.

Эпи согласилась и, присаживаясь, задала тот вопрос, который мучил ее уже как вторую секунду:

– Что началось?

– Череда событий. Знаешь ли, мир всегда делиться на «до» и «после». Даже до нашего рождения что-то было, а некоторые говорят, что и до сотворения кое-что существовало. Считай, что началось это самое «после» а то, что было «до», ты не бери в расчет. Было и всплыло.

– А как же получилось это … – Окончательно запутавшись в логических цепочках происходящего, девочка снова взглядом указала на листовку «Разыскивается».

– Это у тебя надо спросить. Ты же совершила…

– Я не совершала! – Возмутилась Эпи.

– Тогда тебе нечего бояться. Невиновным суд не страшен. Кстати, когда тебя схватят, а это произойдет довольно скоро, ты сможешь задать им все мучающие тебя вопросы.

– Схватят? Вы предвидите это?

– Простой расчет. Неужели ты думаешь, что ты настолько незаметна на улицах маленького городка, где все тебя ненавидят?

– Ненавидят? – почти по слогам произнесла девочка. Ее легкие словно сдавил огромный черный питон, от чего она не могла даже сглотнуть. Пытаясь отделаться от неприятной новости, она спросила первое, что выпало из ума на кончик языка. – А вы точно пророк?

– Пророк? Я? – Это явно развеселило одноглазую, ее глубокий янтарный глаз заблестел, словно уголёк в костре. – Нет, девочка. Не совсем.

– Тогда кто вы?

– Думала, ты никогда не спросишь. Меня зовут Нимфия. Настоящего имени тебе знать не следует. Как, впрочем, и никому другому. Я наблюдатель. Просто слежу за новостями, смотрю на людей, слышу их истории. Все это дает мне в руки столько разноцветных ниточек! А уж из них я сплетаю узор. Ты не представляешь, как легко предугадывать события, когда ты знаешь, что происходило и что уже произошло, но в основном я просто жду.

–Чего?

–Все мы чего-то ждем. Моряки ждут ветра, игроки – удачи. Некоторые тратят на это все время своих жизней. А я. Мне просто любопытно. И так, времени у нас остается очень мало, и, пока ты сидишь здесь и ждешь своей участи, давай я тебе погадаю?

– Так все-таки – магия? – Грустно улыбнулась Эпифаня.

Нимфия лишь наградила девочку лукавым одноглазым взглядом и выложила перед ней первый ряд карт, украшенных угловатыми рисунками.

– Пирамида. Означает, что кто-то строит свои планы. Здесь. Прямо сейчас, за твоей спиной, вокруг тебя – что-то затевается.

– Всегда это подозревала! – Эпи хлопнула себя по колену.

– Замочная скважина – это тайна. Что– то, что тебе будет дано подглядеть. Еще ты встретишь Безумца, Старца и Любопытного. Интересно.

– Старца… Я, кажется, знаю. – Эпи стала загибать пальцы. – Безумец. Сейчас каждый второй сошел с ума, это не проблема с таким столкнуться. А вот любопытный. Кто бы это мог быть?

Но гадалка не уделила внимание болтовне Эпи, словно та ничего и не сказала, и продолжила трактовать расклад:

– Маска. Вор. Дверь. Ключ. И снова дверь! Странно.

– Что? Что это значит?

– А что может это еще значить? Кто-то хочет открыть дверь. Кто-то скрытый. Человек. Или целое общество. И они ищут то, что поможет им открыть дверь, но ключ за дверью. Вот что странно.

– Дверь? Ключ? А я-то тут причем?

– А ты случайно не хочешь открыть какую– либо дверь?

– Нет. Кажется. – Эпи вдруг вспомнила странные двери там, в подземной цистерне. – Так что за дверью?

– Ответ, судя по всему. То, что ты так любишь.

– Ответ?

– Да! Очень важный ответ. На очень важный вопрос, очевидно.

Нимфия выложила еще один ряд карт и, указав на черную фигуру с косой, загадочно добавила:

– Ответ и погибель.

– Но кому надо открывать дверь, за которой погибель?

– Например, тому, кто ищет приключения. И тем, кому очень важен этот самый Ответ.

– Уууу. Таинственно. – протянула Эпи. – А что означит «Дракон»?

– Алчность. – Гадалка лукаво сверкнула янтарным глазом. – Вот еще кое-что! Будет много масок и обмана, но когда все раскроется, ты одна останешься самой собой… И это приведет к….

Прочесть последний карточный ряд до конца Нимфии не дал сквозняк из-за внезапно отворившейся двери. Ветер сдул все карты, и гадалка поспешила собрать их с пола. Эпи же и пискнуть не успела, когда ее накрыла тень, а затем чьи-то стальные клешни сдавили ее и оторвали от земли.

– Все! Добегалась! – Рявкнули ей прямо в ухо. – Есть тут кто еще?

Но в коморке они оказались одни, ни одноглазой гадалки, ни ее колоды карт под столом.

Полицейский рыкнул что-то нечленораздельное и вытащил Эпи на улицу. Там она почувствовала себя мешком с морковью, примерно так же небрежно она была закинута в брюхо старенького полицейского фургона.

Безрадостный бетон и ржавчина решеток для Эпи была тяжелее столетнего дуба, что мог рухнуть ей на плечи. Она чувствовала себя размазанной по стене, по этой самой бетонной, которая ограничивала эти узкие коридоры. Девочка, некогда мечтавшая стать защитником это города, вдруг превратилась в заключенную, а это был удар в мягкое брюхо. По самому больному месту.

Специально для Эпи подыскали самые маленькие, «мышиные» наручники кандалы, в которых ее и доставили в зал суда.

Здание суда в плане скучности и убогости переплевывало серые застенки Приюта, в котором девочка некогда росла. Единственное, что отличало его – так это грубая торжественность, которая несла столько же радости, сколько и похоронная процессия в дождливый осенний день.

Ее ввели в главное помещение и оставили на пяточке, огороженном от остального зала стальными решетками. Тут было кресло, огромное, рассчитанное на внушительного роста уголовника, но не на такую кроху, как Эпи. Над ней тут же вспыхнула яркая лампа, гудящая, как стая болотного гнуса. Это вырвало девочку из общего полумрака.

В зале послышался глухой недовольный ропот. Сейчас его наполняла целая толпа народу. На некоторых даже не хватило места, и они толпились в проходах у заполненных скамей. Казалось, здесь собрался весь город! Эпи заметила и пекаря Луша, и библиотекаршу Тамару, и безымянного глухого дворника, и парочку портовых грузчиков, и местного смотрителя музея на пару с его подругой-экскурсоводом (кажется, ее звали Виолета) и многих других. Все они совершенно разные, что называется разношерстная публика. Единственное что их объединяло – это невероятно суровые выражения их лиц и неприязненные взгляды, что пронизывали подсудимую.