– Я также рада! Отлично!

– Я где-то видел тебя, – произнёс Матвей, въезжая на Вешняковский круг, – где мы могли встретиться?

– Мы нигде с тобой не встречались.

Но ощущение тайны, струившееся, казалось, из ярких звёзд, обильно рассыпанных над Москвой, осталось. Свернув на улицу Молдагуловой, чтоб с неё вырулить на МКАД, Матвей собирался продолжить свои расспросы, но – тут случилось невероятное. Всё опять пошло кувырком. Нога самопроизвольно нажала на педаль тормоза. От подъезда восьмиэтажного дома, цокая шпильками, шла к проезжей части брюнетка с сумкой через плечо. Она была изумительна. Просто чудо.

Эту изумительную брюнетку звали Рита Дроздова. Вот уж полгода она снимала комнату в Вешняках, работая кем придётся – то рекламным агентом, то клубной официанткой, то продавщицей в салоне сотовой связи. Её единственным развлечением стали с недавних пор поездки в деревню. Там у неё был собственный дом, о коем она лет двадцать не вспоминала. В тот звёздный вечер она решила туда смотаться. Быстренько собралась, как следует отругала свою младшую соседку, Женьку, за подростковый алкоголизм, и, вызвав такси, подалась на улицу. Такси она, следуя своей давнешней привычке, вызвала не к подъезду, а к остановке напротив дома. Шагая по двору, закурила.

Чёрная "Шкода", принять которую за такси можно было только после беседы с Женечкой, приближалась. Её водитель вдруг почему-то повёл себя весьма странно: резко затормозив, вышел из машины и так на Риту уставился, что она себя оглядела – уж не забыла ли надеть юбку? Нет, не забыла. Кофта, колготки, туфельки также были на месте. Но молодой человек продолжал таращиться. Если бы не его наружность, Рита немедленно попросила бы ей прислать другого водителя. Да, он был чёрт возьми, хорош – милая мордашка, стильная стрижечка, пиджачок. Рита улыбнулась. Он покраснел.

– Такси? – спросила она, бросая окурок. Матвей кивнул.

– Да, да, да, такси! Отвезу недорого. Вам куда?

– Что значит – куда? – подняла бровь Рита, – я ведь сказала девушке, которая принимала заказ: Калужская область, сто двадцать пять километров от кольцевой. Мне назвали цену: три с половиной тысячи. А теперь вы спрашиваете, куда! Я не понимаю.

Она скользнула взглядом по "Шкоде", и – сквозь стекло встретилась глазами с блондинкой, которая наполняла машину табачным дымом. Эта блондинка также была милашкой. Поняв, что произошло недоразумение, Рита молча направилась к остановке, чтоб сидя ждать своего такси. Матвей побежал за нею.

– Стойте! Пожалуйста, подождите! Вы говорите, сто двадцать пять километров от кольцевой? Я вас отвезу за две с половиной тысячи! Там, на заднем сидении – моя жена. Мы с ней просто так катаемся. Отвезём. Садитесь.

– Две с половиной? – переспросила Рита. Она взглянула опять на "Шкоду", потом – опять на Матвея.

– Твоя жена?

Ей стало смешно. Ещё почему-то стало немного жаль расставаться и с этим странным мужчиной, и с этой женщиной, и с загадкой их отношений. Мелкое любопытство Рите не было чуждо. Что до Матвея, то им владело гораздо более сильное ощущение. Ведь глазами этой брюнетки, одна походка которой заставила его сердце биться быстрее, смотрела ночь с привкусом тоскующего безумия!

– Не жена! – вскричал он, – Подруга! Какая разница? Отвезем! Давайте отбой.

– Ах, это твоя подруга? – не унималась Рита, – Какая прелесть! Она, судя по всему, не очень ревнива.

Матвей велел себе улыбнуться.

– Я потому так на тебя пялился, что ты очень похожа на Уму Турман. Когда мне было семнадцать лет, я в неё влюбился. Её портрет до сих пор висит над моим диваном.

– Тогда вези уж меня за две,– воскликнула Рита,смеясь, – Первая любовь живёт в сердце вечно, горя в глазах зарёй юности. Неужели ты ей не скинешь пятьсот рублей?

– Да побойся Бога, целый косарь уйдёт на бензин! – взмолился Матвей, – Ты ведь говоришь, Калужская область?

– Да, но по Симферопольке, с поворотом на Серпухов. А за ним ещё сорок верст.

– А, по Симферопольскому? Так это ведь красота, шоссе скоростное! Ночью за полтора часа долетим. Две – так две. Согласен.

– Ну, и отлично.

Достав мобильник, Рита строго прибавила:

– Я на всякий случай скину знакомым номер твоей машины. Не возражаешь?

– Можешь и фотографию мою скинуть, – пожал плечами Матвей. Рита не замедлила его сфоткать, но отправлять ни снимок, ни смс не стала. Связавшись с яндекс-такси, она сообщила, что у неё изменились планы,так что машина ей не нужна.Пришлось это втолковать и лично таксисту,который тут как раз прибыл.Чернявенький азиат взглянул на Матвея волком и обнаружил некоторое знание русского языка – к счастью, небольшое. Выполнив разворот, он резво вернулся на Вешняковскую. А Матвей, расположив Риту, согласно её желанию, рядом с первой своей попутчицей, устремился к южному горизонту, над коим звёзды сияли как-то особенно. До того он был окрылён сказочностью ночи, что позабыл извиниться перед зеленоглазой за то, что ужин откладывался. Той, впрочем, было вовсе без разницы, куда ехать – хоть к чёрту на именины , лишь бы подальше да побыстрее.

Транспортный поток на МКАДе ещё не полностью рассосался. Скорость левого ряда была под сто. Пристроившись за "Тойотой", Матвей включил печальную музыку, чтоб создать какой-то противовес эмоциональному всплеску и попытаться осмыслить происходящее. У него был свой индивидуальный взгляд на жизнь и на смерть – не слишком религиозный и, вместе с тем, не вполне материалистический. Смерть, которая воссоединяет с бездной непостижимого, лучше жизни с её слепыми метаниями. Однако, могила могиле – рознь. Какая из двух этих безусловно чёртовых баб, притихших сейчас за его спиной, выроет удачную? Это был, конечно, вопрос.

От дыма, который полз с заднего сиденья, уже слезились глаза. Уменьшив звук магнитолы, чтоб велеть девушкам опустить хотя бы одно стекло, Матвей обнаружил, что они вовсе даже и не притихли. Какое там! Быстро повернувшись на бульканье и хихиканье, он увидел, что Рита держит в руке бутылку – уже далеко не полную, а Наташа – пару стаканчиков. Обе сыпали пепел куда попало. Обе казались очень довольными.

– Вы что, пьёте там? – вознегодовал Матвей, опять устремляя взгляд на дорогу.

– Ром, – отозвалась Рита,не уловив запятую в его вопросе. Из её рта пахнуло чёрным "Баккарди". Наташа с привизгом захихикала. Они выпили и запили "Фантой" из баночки.

Поворот на трассу Матвей чуть не прозевал, поэтому начал перестроение очень резко. Ему сигналили. Вырвавшись на прямую, чёрную линию Симферопольского шоссе, он продолжил путь с поднятыми стёклами. Ему очень хотелось слышать, о чём толкуют две его спутницы. Всё равно не услышал, так как мотор на высокой скорости шумел громко, а пассажирки беседовали вполголоса. Иногда звенели бутылкой о край стакана. Где-то уж за Подольском вдруг попросили остановить около кустов. Спрятавшись за ними, они продолжили болтовню, смеясь уже во всю глотку. Подозревая, что они ржут именно над ним, Матвей решил воспарить над разочаровавшей его реальностью, и включил радио "Классик". По нему звучал скрипичный концерт Вивальди.

– Учёные доказали, что регулярное прослушивание Моцарта продлевает жизнь, – изрекла Наташа, когда развесёлый путь был возобновлён, – Хотите жить вечно – слушайте Моцарта.

– Дорогая, как это соотносится с тем, что сам Моцарт прожил тридцать четыре года? – спросила Рита, – Он сам себя мало слушал, что ли?

– Дура ты, дура! Он вообще никого не слушал. Он был глухой.

– Сама ты овца! Глухим был Бетховен.

Они чуть не подрались. Поняв, что к их разговору дальше прислушиваться не нужно, Матвей опять занялся своими мыслями. Уносились вдаль забегаловки, магазины, бензоколонки, посты ГАИ. Над полями, которые разрезала трасса, мерцали отсветы городов. Свернули на Серпухов. Рита чётко указывала Матвею путь. После въезда в город Наташа выбросила бутылку и объявила, что голодна. Пришлось заскочить в "Макдональдс". Наевшись там до отвала за счёт Матвея, чёртовы бабы сбегали в магазин и взяли вина. Они его пили уже в машине. За Серпуховым дорога так же тянулась среди бескрайних полей. Потом она углубилась в лесной массив. Мелькали какие-то городишки. Путь продолжался уж два часа. За рекой Протвой, которую переехали по мосту в посёлке Кремёнки, темнела глушь. Мрачно потянулись деревни с редкими фонарями. Машина, прыгая по ухабам бетонки, звенела так, что сердце Матвея прямо-таки обливалось кровью.