Тут уж я развеселился, ибо душегуб – близкая мне профессия, и вспомнил историю с оплеухами Кузьмичу. Этот метод одно время был признан. При истериках унимать их долго и трудно. Потом нашли метод – бить пациента по лицу. Не покалечишь по ошибке, как при других ударах. После двух – трех оплеух человек приходит в сознание и приступ заканчивается. В общем, решили по приезде в какой-нибудь город, пойти к тем, кто торгует оружием. И чем раньше, тем лучше. Биться будем с профессионалами.

Мимо плыли красивейшие волжские берега. Никогда не понимал, зачем люди едут на отдых к нашим исконным врагам – туркам. Мы воевали с ними раза три, и в 21 веке русские там регулярно пропадают. Мужчин отыскивают мертвыми, девушки бегут из борделей. Правда, с возвращением на родину Крыма, состояние дел несколько улучшилось.

К обеду приплыли в небольшой городок. Название его я даже и не спрашивал, сразу пошли к оружейникам. В наличии оказалось несколько лавок. Оружие в средние века было таким же необходимейшим товаром, как еда и одежда. Цены у оружейников были примерно одинаковы.

Фрол отобрал себе самый дорогой меч. На мои глупые сетования на дороговизну, ответил, что такого булата по дешевке не сыщешь. Кроме замечательного меча, взяли мне арбалет, болты к нему, боевой топор, два ножа – один для еды, второй для боя.

Опять же для попаданца – православный крестик на шнурке, ложку, мешочек с солью, до перца я не охотник. Кроме того, переоделся. Купил рубаху, штаны, какую-то шапчонку, одобренную Кузьмичом, и стал неотличим от толпы.

Мы неспешно пошли к кораблику. У ладьи стояли какие-то посторонние люди с конями, переговариваясь с командой. Я, увидев их рожи, сразу начал натягивать самострел. Фрол удивленно глядел на меня.

– С кем это ты биться собрался? – спросил он.

– Да вон лихие люди прискакали нас резать – вставляя болт, пояснили бывшему бойцу.

Кузьмич ошарашенно озирался.

– Меч вынимай!

– Но они же мирно стоят – пискнул Фрол.

– Порубят они тебя вообще с доброй улыбкой – добавил я масла в огонь. Враги, почуяв неладное, повернулись. Четверо с мечами, в кольчугах. Пятый, не экипированный для боя железом, негромко сказал, рассмотрев нас.

– Вот эти двое, – и показал на нас пальцем.

Тут все выхватили клинки, а я поднял арбалет. Сзади подоспела подмога – молоденький матросик с топором. И закипела сеча. Пришлые начали, бросившись вдвоем на Кузьмича и морячка, ко мне пошли еще двое, явно не считая самострел серьезным оружием. Жизнь их быстро разубедила.

Я опечалил первого, спустив тетиву. Болт ударил в живот, порвав кольчугу. Со вторым я начал биться свежекупленным топором. Противник превосходил меня и силой, и умением.

Тут набежал морячок и стал биться с напавшим на меня на равных. Моя неизбежная смерть получила отсрочку. Начал перезаряжать арбалет. Пора превзойти напавших хотя бы в количестве. А с обычным оружием мы мало чего стоим. Выпустил очередной болт. С пяти шагов не промахнулся. Сдавленный крик и мой несостоявшийся убийца, раненый в грудь, рухнул на землю.

Наш рыжик бился один с двоими. Фрол обрубил у одного кисть руки. Тот завыл и уселся на землю. Оставшийся прыгнул в сторону и очень быстро убежал. Мы пошли к пятому. Он по повадке было видно – не боевой, попытался тоже исчезнуть. В это время матрос кончал разбойника, не добитого Фролом.

– Эй, Дмитрий Иванович – сказал вальяжно рыжий – на коня не лезь. Пытать буду долго перед твоей смертью. Рассказывай все, что ведаешь.

– Да ничего не знаю – заюлила эта гнида.

Я вынул из-за пояса большой нож для боя.

– Дозволь, Фрол Кузьмич, ухо ему отрезать?

У гостя от чего-то вернулась память. Он затараторил, только успевай слушать.

– Это тесть ваш велел вас убить!

Борода обождал положенное время и задал неожиданный вопрос:

– Детям ее кто отец?

Поганец снова было заюлил.

– Да откуда мне знать…

Нож опять был вынут. Тварь быстро залопотала.

– Все трое от Яшки-конюшего!

Фрол понурился и пошел к ладье.

– Этого гада убить бы надо, – глядя в землю, печально высказался Кузьмич.

Ну нам, душегубам, лишь бы команду получить. Я дернул поганца за плечо – пошли. Он бежал рядом, просил и умолял, обещая деньги, лошадей, продать домик…

– Заткнись, – мрачно сказал я – деньги давай. – Увесистый кошель подцепил к поясу. – Хозяину передашь – хочет жить, пусть отстанет от нас. Иначе убьем всех: его самого, дочь, внуков. С наемниками больше возиться не будем. Все понял?

– Да, да, конечно!

– Пошел вон – и дал ему пинка на прощанье.

Хорошо попугать всякую мерзость при расставании. Правда, тесть похоже крутой, и напугать его вряд ли удастся. Гаденыш уходил, оборачиваясь и ожидая удара в спину. По себе судит, понял я и решил использовать детское умение. Засвистел, заухал вслед. Как он побежал, порадовав сердце! Да, хорошо бы еще и обгадился на прощанье. Так, потихоньку и дошел до ладьи.

– Поскорей отчаливать надо – сказал мне капитан. – А то убитых полна пристань. Привяжутся местные власти, насидимся в порубе.

– Да, это верно – присоединился к его мнению Фрол.

– Но мы же правы! – стал бороться за правду я.

– Сидеть не меньше месяца и хорошо если оправдают. А может кому приглянется судно, или опознают кого из убитых, как сродственника какого-нибудь местного шишака, хана нам.

– Да, конечно, отходим.

Ладья плавно отошла от пристани и пошла против течения. Я уселся было за гребца, но был изгнан, так как Кузьмич грести не хотел, а другой пары мне не было. Хозяин корабля подозвал к себе.

– Друг твой не разговаривает, печалится чего-то, иди к нему.

– Мне парень ваш еще жизнь спас – сказал я.

– Второй справа – Петр – сразу ответил капитан.

Правильно, что подсказал – в горячке боя разглядеть матросика я просто не успел.

– А лошади там были?

– Продал их Петруха сходу, деньги у него.

– А мечи, кольчуги?

– В трюме.

Все было ясно. Подошел к Петру. Спросил – поговорим? Он встал, и мы отошли к корме.

– Деньги за лошадей я отдам.

– Две трети – уточнил Фрол. – Мечи и кольчуги продадим по пути, деньги делим так же.

– До Новгорода не подождем? – спросил я.

– Там железо дешевле, немцы возят – ответил напарник.

– Самая цена здесь – руда у них плохая, – добавил матросик.

– Твой самострел в трюме. Надо вам мечи и кольчуги подобрать – добавил Кузьмич.

Тут я заметил тряпку, красную от крови, на предплечье у матроса.

– Кто тебя ранил?

– Его я потом добил.

– Как же ты гребешь? – негодовал я.

– Да ранка плевая, уже и не чую – ответствовал этот доморощенный ратник.

– А перевязать завтра есть чем?

– Откуда? Я же не лекарь.

Вспомнились поганцы из 21 века, которые донимали с любой царапиной. Да, надо пугать этого оболтуса, который рану явно ничем и не залил. Гангрену в это время лечили только одним способом: отрезали руку. Поведал об этом пареньку. Фрол добавил масла в огонь.

– У нас в дружине троих ранили в руку. Выжил только один.

– Да откуда вам знать – ерепенился щенок.

– Он – лекарь, – добил его Фрол, показав на меня.

На юношу смотреть было жалко. Весь как-то съежился, гонор исчез.

– Как же Варя, пропадет она одна – заныл Петька.

Да, только нам двоим и петь о жалости к женщинам…

– Я вот тоже заботился о супруге, а она оказывается нарожала троих деток от другого и послала за нами душегубов.

Петр сломался от крушения жизненных надежд. Тут мы вошли в пределы какого-то населенного пункта. Я побежал к шкиперу.

– Остановиться бы нам и здесь.

– Зачем?

– У Петра может начать гноиться рана.

Капитан тут же, без лишних вопросов, скомандовал матросам, и ладья прижалась к мосткам.

– Что тут? – спросил подошедший Кузьмич.

– Вот он говорит, что у Петрухи может начать гноиться рука.

– Владимир лечит не первый год! – рассеял Кузьмич его недоверчивость.