Спустя какое-то время я нашла еще один склад, тоже закрытый на здоровенный навесной замок – там хранились сладости и соки. Облазив все здание я насобирала себе много всяких вещей, например, увесистую стопку блокнотов, куда по окончании тетрадки, найденной в автобусе, я так же продолжала все записывать. Много рисовала, благо умею это делать хорошо, делала какие-то зарисовки, скетчи, портреты. А уж апофеозом моих исследований стал подвал с двумя работающими генераторами и кучей пустых канистр от бензина, я насчитала их более сорока штук и еще шестнадцати полных. Здесь сохранился довольно сильный запах живых людей и я решила, что скорее всего те двое из моей коморки жили тут, пока наша стая не нагрянула.

В общем, все шло довольно неплохо – я нашла себе новую одежду, еду, тепло и защиту. Иногда я доставала портрет Джона, единственно ценное, что осталось у меня от той жизни, смотрела на него, иногда плакала. Пока однажды на него не блеванул один из зараженных, и портрет размяк и развалился практически у меня в руках. После этого от прошлой жизни остался только Анин телефон, но он давно разрядился, хотя я и упаковала его в какой-то найденный на трассе пакет, потом перепрятала в коморке и все время забывала отыскать нужную зарядку, чтоб вернуть его к жизни.

Наша стая основательно пустила здесь корни, постоянно охотясь и рыская круглыми сутками по городу. Я почти не ходила на охоту, заблаговременно теряясь в недрах магазина или прячась в книжной лавке, прочитывая никому уже не нужные книги, лишь бы меня не начали сгонять в стаю. Наши ряды постоянно менялись, кто-то исчезал, кто-то приходил, но вот новообращенных было все меньше и меньше. Наверное, люди кончаются, или их полностью съедают, думала однажды я, глядя на почти черного зараженного, недавно появившегося в стае. Его кожа облезла и потемнела, скорее всего он был в одном шаге от смерти, когда обратился, т.к с такими ранами, как у него люди не выживают, а он все еще походил на человека, без каких-либо признаков мутации. Живя в стае я многое узнала, например, что чем больше они едят, тем быстрее происходит мутация и переход на новую ступень их развития. Только страшно представить, сколько же ела та тварь, чтоб мутировать в такого монстра. Еще был один интересный момент – зараженные предпочитали есть только людей, ну или в периоды долго голода – других заражённых. Случалось, ели и животных, но такое было замечено только за молодняком и очень редко. Старички почему-то избегали питаться зверушками и предпочитали голодать.Так же мне открылась тайна мутации Тоби. Животным было все равно что есть, многие питались трупами как людей, так и мутантов, кто-то охотился на молодых зараженных, как на легкую добычу, и мутировали они именно от этого, а не от укусов или каких-то других контактов. Но и тут играло свою роль количество еды – чем ее было больше, тем быстрее происходила мутация, более того, животные приобретали в своем внешнем виде черты тех, кого ели.

Однажды, в феврале, когда мои “собратья по несчастью” пачками замерзали на улице, словно при внезапной шоковой заморозке, кто как был, стоял, шел, с поднятыми руками или в процессе поедания очередного бедолаги, я отметила, что табло в магазине показывало всего минус четыре градуса и покумекав немного решила, что мы не переносим никакого холода. Помните, как в прогнозах погоды говорили – температура минус пять, ощущается как минус десять. Только вот для нас минус пять – это как минус пятьдесят пять градусов мороза было, это и объясняло почему же я так жутко мерзла и почему зараженные коченели на ходу.

Еще у зараженных была своя иерархия, способы общения, распределение своих нехитрых обязанностей: охрана, охота, даже дележка добычи – по сути они жили какой-то странной, но все же жизнью со своими порядками и правилами. И конечно же, это были совсем не зомби в том привычном нам понимании, каких мы привыкли видеть в фильмах. Их можно было убить так же, как и обычного человека – т.е повредив сердце, мозг, свернув шею. Обращались тоже не все, лишь те, кто не успел умереть от увечий после нападения: такие могли даже ходить хоть с вывернутыми наружу кишками. Но мертвые не воскресали, если доводилось им помереть до обращения. Так что мои размышления там, в клинике, о самой природе этой болезни казались не такими уж далекими от истины. Само превращение занимало от нескольких минут до недели. Это то, что довелось увидеть мне лично – обращение маленького ребенка произошло почти мгновенно, собственно как это случилось и с Джерри; так и на восьмой день – у дряхлого столетнего дедули. Как он только умудрился столько времени прожить в городе до нашего прихода для меня так и осталось загадкой. Многое зависило от того, как произошло заражение : укус действовал быстро, просто тактильный контакт – дольше. Но я подозревала, что не только возраст, но и здоровье человека, его хронические болезни, образ жизни тоже имели значение, хотя никаких точных доказательств этому у меня не было.

В общем, жизнь все еще текла своим течением, пусть и странным, и пугающим, и таким невероятным.

Я практически перестала замечать вонь заражённых, запах живых бросался в нос сильнее. Смогла полностью научиться контролировать бешенство, вызываемое запахом крови и почти привыкла жить в стае, пока однажды моя, ставшая уже размеренной и устоявшейся жизнь, снова не перевернулась с ног на голову.

====== #59 ======

Стоит отметить, что зараженные находили себе друзей. Звучит странно? Еще как, но это действительно так и было. Они сбивались в группы по три особи и в дальнейшем абсолютно все делали вместе. Если в стаю на охоту выбирали одного из группы, то остальные двое тоже отправлялись следом. Я видела, как зараженные что-то не поделили и дрались группа на группу, хотя это было скорее исключением, чем правилом. Зараженные почти никогда не проявляли агрессии к себе подобным. Еще видела, как один приносил пищу двум другим, как они спали вместе, ели, ходили, превращаясь в какое-то нелепое трио неразлучников. Зарождение такой “дружбы” выглядело крайне забавно : внезапно один зараженный вдруг начинал везде таскаться за другим. Длилось это от одного до трех дней, после чего второй принимал первого и спустя какое-то время они находили себе третьего и уже вдвоем начинали осаждать этого бедолагу. Когда и тот вливался в их дуэт они успокаивались и с того момента начинали существовать как единый организм. Так случилось и со мной. Точнее, сперва я с интересом наблюдала за одним долговязым тощим парнем, без каких бы-то повреждений на теле, отчего он выглядел более менее нормально, который вдруг прикипел к новенькой в нашей стае, появившейся около недели назад. В прошлой жизни это была очень толстая женщина, не успевшая спастись от заражённых, т.к все ее тело покрывали десятки, если не сотни следов от укусов, отпечатков челюстей, следов от когтей – куда ни взгляни – сплошь следы от ран. Ее огромный живот сдулся и теперь морщинистым кожаным фартуком висел до самых колен, кожа на руках свисала крыльями летучей мыши, а огромная грудь болталась в районе пупка. Она была практически обнажена, лишь обрывки ночнушки немного прикрывали ее наготу. Мне всегла было неловко на нее смотреть и я отводила глаза, едва она появлялась в поле моего зрения. И вот этот парнишка уже три дня ходил за ней по пятам, как привязанный и, наконец, она сдалась. Я даже стала гадать, кого третьего они себе выберут, но уж точно не представляла в этой роли себя. Хотя мне почему-то импонировала эта парочка; паренек когда-то был симпатичным, а она вызывала какое-то странное чувство доброй жалости. Однажды, в конце февраля, в один из особо холодных дней, мутанты согнали пару десятков заражённых у входа для охоты. Моя сладкая парочка тоже была среди них и я с неожиданной тревогой подумала, что, возможно, они не вернуться с этого похода. Табло показывало минус семь и шанс, что вся стая замёрзнет на улице равнялся практически ста процентам. Мутанты, как обычно, собрав стаю куда-то отбегали несколько минут и у я решила, что за это время могу попытаться хоть как-то этих двоих обезопасить. Мысль, что они могут не вернуться сильно меня расстроила, сама не понимала почему. Я схватила ворох одежды и подошла к ним – широкие спортивные штаны, кофту и одну из шуб для женщины, и длинное шерстяное пальто для парня. На нем сохранилась одежда – коричневые, немного старомодные туфли, такие же коричневые штаны и желто-зеленая футболка, и так он сильно напомнил мне Шелдона из “Теории большого взрыва”, что я так и стала его называть про себя. Сперва я протянула ему пальто, но он не отреагировал и я аккуратно надела его на него, он никак не сопротивлялся и воодушевленная я повернулась к женщине. Но она зарычала и я отступила на шаг назад. Однако Шелдон издал какой-то высокий свист и она мгновенно замолчала. Я снова подошла к ней, натянула кофту, накинула шубу и приступила к штанам. Она категорически не понимала, что надо поднять ногу и мне пришлось приложить не мало усилий, чтобы натянуть их на нее. Обувь, по сравнению со штанами наделась легко и, осмотрев их обоих, я бесшумно хмыкнула и заметив, что мутанты возвращаются, быстро натянула на голову парня шапку. Мутанты подоспели как раз к моменту, когда я на двойной узел завязала снуд под шеей женщины и со вздохом проводила их взглядом, когда они влились в толпу и вышли на улицу. Если их увидит кто-то из живых, то сразу поймет, что тут не обошлось без человеческой руки, но главное, что я хоть что-то для них сделала. Я вернулась в коморку и поглубже зарылась в свое меховое гнездо и незаметно уснула. Проснулась от ощущения чьего-то присутствия, открыла глаза и увидела на пороге сладкую парочку. Они все так же были одеты в мои одежды, только с ног до головы перемазаны еще свежей кровью и жесткий спазм подступил к горлу, не давая сглотнуть и вызывая чувство животного голода. Они просто стояли и я не сразу заметила, что у женщины рука вытянута в мою сторону, а в открытой ладони лежат два свежих блестящих человеческих глаза. Меня пробила мелкая дрожь, так мне захотелось схватить их и немедленно сожрать, желание было так сильно, что у меня закружилась голова и я неосознанно потянулась к ним. Но прикоснувшись к холодным скользким шарам как будто очнулась, прозрела и отшатнулась от них едва не впечатавшись в противоположную стену. Я помотала головой, отказываясь, но они все так же стояли и уходить не собирались. Я подошла, мягко отвела ее руку в сторону и закрыла перед ними дверь. Но спустя минуту раздалось легкое царапанье ногтей по двери, а потом ручка ожила, провернулась и дверь открылась. И снова в проеме появилась протянутая рука с глазами. Я вздохнула, понимая, что они от меня не отстанут, взяла глаза и снова захлопнула дверь, не забыв, на этот раз, запереть ее на замок. Глаза манили, шептали “съешь нас, съешь!!” и я до хруста в зубах сжала челюсть, кинула глаза на пол и раздавила их своими ботинками. Они чавкали под ногами, снося разум своим запахом, заставляя едва ли не выворачиваться наизнанку, в попытках сдержать животный позыв упасть на колени и слизать вожделенную жидкость с пола. Давно я так хреново себя не чувствовала и, покончив с втаптыванием глаз в бетон, кинулась лицом в шубу и заплакала. Ночью я вышла, тихо дошла до туалетов, чтобы помыться. Снег, набранный утром в пластиковое ведро, уже растаял, я быстро ополоснулась, радуясь, что здесь не осталось целых зеркал. Я не могла заставить себя посмотреть на свое отражение – боялась, что увижу там жуткую тварь и... и сорвусь, превращусь в нее, отдамся инстинктам.... Не сразу я догадалась растапливать снег для мытья, сперва я искала на вылазках дома с целыми трубами или водой, но все было тщетно. Однажды я сидела на краю стены разрушенного Вестминстерского аббатства в один из тех редких не морозных дней и смотрела, как срываются капли с тающих сосулек и поняла, как можно добывать воду. Конечно, как только появилась возможность, я пошла посмотреть, что там происходит с королевскими хоромами. По пути отметила полное разрушение Биг Бена, а вот одна из стен дворца была цела и издалека мне показалось, что он и сам сохранился и пережил бомбежку. Но увы, проникнув через разбитое окно внутрь я увидела, что ничего там не осталось. Стены, потолки – все обрушено, повсюду обломки мебели, предметов интерьера, картин. Несколько до костей обглоданных тел покоились под завалами и оставалось только догадываться, кем были эти люди. Вот там, сидя на руинах власти мне и пришла мысль о том, как можно добывать воду.