На крыльце было всего несколько ступенек, и мы быстро преодолели их, пригибаясь и крепко сжимая оружие. Бесшумными шагами проскользнули вдоль стены и расположились по обе стороны двери: Шторм с одной стороны, я — с другой. Я едва дышал, плечи были прижаты к стене, а грудь яростно вздымалась. Дверь была только приоткрыта. Я кивнул Кэй и одной ногой надавил на дерево, расширяя щель, пока дверь не оказалась широко открытой.

— Прикрой мне спину! — приказал Кэй, а затем одним стремительным движением ворвался в дом.

У входа было пусто. В помещении стояла обшарпанная кухня, видавший лучшие времена деревянный стол, а в дальнем конце — старый пыльный диван. Джоанна лежала на нём неподвижно. Я приблизился к ней и вздохнул с облегчением, когда увидел, что её глаза открыты и полны ужаса. Она пыталась что-то сказать мне, но жестом я попросил её молчать.

— Не волнуйся, всё будет хорошо.

Кэй подошла ко мне сзади.

— Ты останешься здесь с Джо, а я пойду наверх.

Шторм кивнула, и я начал подниматься по лестнице на чердак.

Уолкер звал Шарли по имени, заискиванием, пытаясь уговорить её выйти, но, видимо, ему это пока не удавалось.

Я услышал звук удара, а затем крик.

— Вот ты где!

— Отстань от меня! Оставь меня! Шейн, пом…

Я услышал бормотание, словно ей что-то прижали ко рту. Я поднялся на последние ступеньки и оказался на чердаке. Мне пришлось обернуться, чтобы увидеть, где они. Свет был тусклым, лишь пара световых люков, больше похожих на щели, чем на настоящие окна. Уолкер стоял в дальней части чердака, где крыша была достаточно высокой для взрослого мужчины. Шарли он прижимал к телу, одной рукой закрывая ей рот, а другой крепко удерживая за талию.

— Отпусти её!

— Нет! — твёрдо возразил он.

— Всё кончено, Майк, ты должен отпустить её! — я видел, как он покачал головой и усилил хватку на ребёнке. Я старался говорить спокойно, почти расслабленно. — Не делай хуже. Говорю тебе ещё раз, отпусти её.

— Да пошёл ты, Фостер!

Одним быстрым движением он отпустил рот Шарли и вытащил пистолет.

— Она не твоя дочь, ты понимаешь? Не твоя! — Майк был совершенно не в себе. Одной рукой он крепко прижимал маленькую девочку, а рука с пистолетом блуждала вправо и влево, следуя за нелогичной нитью его слов. — Я забочусь о них уже восемь лет. Восемь грёбаных лет! — глаза Шарли расширились от испуга. — Ты знаешь, какими длинными могут стать восемь лет? Так долго желать кого-то, а потом увидеть, как их уводят из-под твоего носа?

— Майк, пожалуйста…

— Нет! Это ты во всём виноват! — крикнул он, размахивая оружием. — Ты виноват во всём этом! Всё шло прекрасно, пока не появился ты… — задыхался он в безумии. — Ты всегда всё портишь, Фостер!

— Послушай меня, Майк, почему бы нам не поговорить, как мужчина с мужчиной? Отпусти Шарли, она не имеет к этому никакого отношения.

— Нет, я не могу… — он закатил глаза и покачал головой. — Я не могу позволить тебе забрать их у меня. Они меня любят, мы семья…

Он наклонился к Шарли, продолжая сильно дёргать её.

— Скажи ему, маленькая, скажи ему, что любишь меня!

Шарли громко всхлипывала с глазами полными слёз, и её волосы покачивались при каждом рывке.

— Скажи ему, что любишь меня! — приказал Майк, приподнимая её лицо той же рукой, что держал пистолет. Заикаясь от ужаса Шарли что-то пробормотала в ответ.

— Громче! Ты должна сказать это громче!

Она прищурилась, по щекам текли слёзы, губы медленно шевелились.

— Я… я люблю тебя, — повторяла Шарли между всхлипами.

— Ты видел, Фостер? Что я тебе говорил?

Тон его голоса варьировался от ярости до ликования, от отчаяния до исступления. В нём словно сосуществовали противоречивые, но чрезвычайно сильные эмоции и чувства. Справиться с Майком было непросто. В таком состоянии он мог сделать любой жест.

— Ты прав, Майк, — я попытался его успокоить, — конечно, они тебя любят.

Я увидел, как он кивнул и отвел пистолет от лица Шарли.

— Наконец-то ты понял.

— Да, я понимаю. Но почему бы тебе не опустить пистолет прямо сейчас? Ты пугаешь её. А ты же не хочешь пугать Шарли, верно?

Уолкер опустил взгляд и впервые пристально посмотрел на жертву своих заблуждений. Образ испуганной девочки, должно быть, поразил его, потому что его лицо окрасилось чистым замешательством.

— Опусти пистолет, Майк.

— Сделай это первым!

Я глубоко втянул воздух и устремил взгляд на лестницу. Шторм стояла несколькими ступеньками ниже и с беспокойством смотрела на меня. Мы оба прекрасно понимали, что выбросить оружие — значит остаться незащищённым. Однако, если мне придётся пойти на такой риск, чтобы убедить Уолкера отпустить Шарли, я сделаю это.

— Хорошо, — я развёл руки в стороны, обхватывая корпус кончиками пальцев. — Я сейчас уберу его, но ты отпусти Шарли.

Я положил девятимиллиметровый на пол под пристальным взглядом Майка. Его сжатые челюсти скользили друг по другу, а светлые глаза сосредоточенно следили за каждым моим жестом.

— Теперь я должен убить тебя, — прошипел он, крепче сжимая малышку. — Должен выстрелить тебе в середину лба и покончить с этим раз и навсегда!

— Отпусти Шарли, и тогда ты сможешь делать всё, что захочешь.

На мгновение его губы изогнула загадочная улыбка, а затем исчезла.

— Ты искушаешь меня? Ты же прекрасно знаешь, у меня масса причин вышибить тебе мозги, — я сузил глаза и затаил дыхание. — Ты разрушил мою грёбаную жизнь! Сначала ты запорол мою карьеру, а потом, не удовлетворившись этим, захотел воспользоваться единственной женщиной, которую я когда-либо любил! — крикнул он, продолжая размахивать оружием, словно оно было продолжением его руки.

— Я ни хрена не делал.

— У тебя даже хватает мужества отрицать? Я знаю всё!

— Послушай меня, Майк, я не знаю, что ты думаешь, что знаешь, но уверяю тебя, ты ошибаешься.

— Не еби мне мозги!

— Я этого не делаю, уверяю тебя.

Майк яростно покачал головой.

— Из-за тебя меня выгнали из академии! Ты рассказал всё нашему начальству, а потом вызвал моего отца. Ты ненавидел меня так сильно, что тебе было недостаточно оставаться всегда лучшим в классе, нет, ты должен был унизить меня, отнять у меня всё, не так ли? Нью-Йорк был моим единственным шансом выбраться из этого дерьмового места и начать новую жизнь, но ты помешал мне!

— Это не так! Майк, мы были друзьями. Почему я должен так поступать? Я никогда не смог бы причинить тебе боль!

Майк тряхнул головой, всё больше распаляясь, в его глазах вспыхнул гнев, а взгляд стал пустым.

— Это неправда! Всё ложь! Ты никогда не был моим другом, друзья не ведут себя так, как ты. Ты знал о моих проблемах, ты знал, что я не справляюсь, и вместо того, чтобы помочь мне, ты наплевал. Ты бросил меня на произвол судьбы, во власти наркотиков, а потом, при первой же возможности, предал!

Он был совершенно не в себе. Его извращённое сознание рисовало сценарии, совершенно не совпадающие с реальностью, но, наверное, проще было поверить в придуманные им или кем-то подсказанные объяснения, чем принять истину.

— Ты отправил меня обратно к моему отцу и понятия не имеешь, что это для меня значило. Ты не представляешь, на что способен этот человек!

Я попытался сглотнуть, ощущая, как скрутило желудок.

— Что он сделал с тобой?

— Когда? Когда я вернулся сюда, в Лоуэр, бедным наркоманом или когда я был просто глупым разочаровывающим ребёнком, которого нужно наказать за это? Ты понятия не имеешь, каково это — быть Уолкером.

— Прости, Майк, я не знал, что он…

Майк отчаянно замотал головой, его воспалённые глаза блестели, а адамово яблоко подпрыгивало.

— Не извиняйся. Ты. Не должен. Сожалеть! — приказал он, снова размахивая пистолетом. — Думаешь, мне доставляет удовольствие признаваться тебе в этом? Нет, Фостер, мне это совсем не нравится, но я хочу сказать это тебе! Для отца я всегда был сыном глупым, недостойным, тем, кто опозорил доброе имя семьи и не сделал ничего хорошего.