Смотреть на неё было… обезоруживающе.

Половину лица Шарли скрывала тень, а та часть, которую освещал свет, открывала мириады деталей: каскад рыжих волн, обрамлявших лицо, широкий лоб и брови, настолько совершенные, что казались нарисованными. Затем скулы, щёки и нос, усыпанные буйством веснушек, которые бросались в глаза, как нежное очарование. Шарли выглядела такой маленькой, такой беспомощной, что… я сглотнул. С большой осторожностью я приподнял одеяло, чтобы накрыть её, и провёл пальцами по лбу малышки.

Я отдёрнул руку, почти испугавшись.

То, что испытывал к этому крошечному существу, было чем-то невероятным. Её улыбки, то, как она смотрела на меня или говорила со мной… словно у неё в кармане лежал набор ключей, и Шарли точно знала, как ими пользоваться. Она преодолела окопы и баррикады, достойные средневековой крепости, чтобы добраться до меня. Шарли делала это такими маленькими шагами, что они казались несуществующими, но расстояние, которое она преодолела, было значительным…

Она достигла моего сердца.

* * *

Остаток ночи я провёл в раздумьях. Это было то, что у меня хорошо получалось в последнее время. Заснуть не представлялось возможным: мысли нагромождались друг на друга, создавая гигантские горы. Мозг решительно пытался преодолеть их одну за другой, но насколько можно доверять неопытному скалолазу, который стоит перед отвесной стеной с голыми руками?

Внутри меня жил демон, призывающий повернуть назад. Как я могу продолжать?

Я, на плечи которого легла такая тяжёлая ноша? И всё же какая-то часть меня хотела этого. Та часть, которая всё навязчивее требовала, чтобы в конце тоннеля появился свет, потому что, в противном случае, какой смысл в том, что я не могу убить себя?

— Кофе?

Марта поджала губы, ожидая в насмешливой и ужасно довольной позе. В моей голове прозвенел своего рода тревожный звонок, возвещающий о том, что скоро она будет сыпать вопросами, на которые я не хочу отвечать. Я передал ей пустую чашку и напрасно надеялся, что женщина уйдёт и будет докучать своей болтовнёй кому-то ещё. Она не ушла.

— Что такое? — спросил я, сведя брови.

— Ничего.

— Тогда почему ты так смотришь на меня?

— Как именно?

— Марта… — в тоне моего голоса звучало ясное предупреждение.

— О, боже мой! И почему ты всегда такой угрюмый? Ни разу не удалось поболтать!

— Светская беседа наводит на меня скуку, — сурово ответил я.

— А на меня нет.

Марта проигнорировала мой тонко завуалированный отказ и заняла место по другую сторону стола. Несколько человек повернулись, чтобы понаблюдать за этой сценой, а затем отвернулись. Я знал, что за мной наблюдают, люди в Лоуэр погрязли в сплетнях. А я всегда был источником новых историй, полных самых фантастических предположений и гипотез.

— Разве у тебя нет работы? — не совсем пошутил я. — Сейчас час пик, и полно туристов.

Раскатистый смех заставил её губы напрячься.

— Не знай я тебя лучше, то сказала бы — ты безнадёжен.

Я почувствовал, как морщина на переносице становится всё глубже, прежде чем расслабиться перед уверенной улыбкой женщины.

— Ты очень странная женщина, Марта Коулман, кто-нибудь говорил тебе об этом?

Её смех прозвучал как громовой взрыв, и любопытные взгляды некоторых обедающих вернулись к нам.

— Посмотрите, кто говорит! — ответила она, вставая и поднимая кофейник.

— Тётя Марта! Тётя Марта! — Шарли бежала по залу на огромной скорости, будто у неё было неотложное дело, волновавшее её сверх всякой меры. Она пробежала мимо нескольких столиков и приблизилась, буквально врезаясь в Марту. — Я так взволнована! Не думаю, что смогу есть сегодня утром!

— И почему же? — спросила женщина, крепко удерживая полный кофейник.

— Ты представляешь, закончили устанавливать Луна-парк! О боже, я не могу дождаться вечера, чтобы пойти! Он прекрасен!

— Большой?

— Г-р-о-м-а-д-н-ы-й!

От волнения её серебряные радужки стали огромными, как бутылочные донышки. Я следил за этим обменом шутками, ничего не добавляя, но искренне улыбаясь: именно такой эффект всегда производил на меня этот ребёнок.

— …А ещё есть американские горки.

— Но разве они не слишком опасны? Ты можешь испугаться!

— Бояться? Ты шутишь? Я ничего не боюсь, скажи ей это, Шейн!

Выражение лица Шарли стало хмурым и ужасно смешным. Мне захотелось рассмеяться, но, несмотря на это, я притворился серьёзным, как всегда.

— Шарли, все знают, что ты ничего не боишься.

— Понятно, тётя? Что я тебе говорила? — одним быстрым движением Шарли устроилась на стуле напротив меня и удовлетворённо улыбнулась. — Шейн, ты прокатишься со мной на американских горках, правда?

— Наверное, я уже слишком стар для таких вещей.

— Это неправда, мама говорит, что для веселья нельзя быть слишком старым.

— Мама права, — добавила Марта, подмигнув мне.

— И что? Ты пойдёшь? Скажи «да»! Скажи «да»!

Я испустил долгий вздох.

— Хорошо, я пойду.

— Ура!

Шарли почти вскочила на ноги. Её порывистость была своего рода бедствием для окружающих, но, вероятно, она была не единственная, кто добивался такого эффекта.

— Итак? К чему вся эта эйфория? Что вы трое замышляете, а? — спросила Джоанна, приближаясь к столику.

С идеальной укладкой и макияжем она выглядела по-другому. В конце концов, день был важный — открытие фестиваля.

— Как прекрасно мы выглядим сегодня утром! — воскликнула Марта в восхищении.

— О… Ну… спасибо…

Джоанна опустила глаза, её щёки покраснели от лёгкого румянца. То, что я увидел, было чистым смущением. После всех этих месяцев целенаправленного или случайного наблюдения за ней я научился расшифровывать каждое её выражение, каждую гримасу, каждую улыбку. Её лицо словно плавильный котёл, сквозь который просачивались разнообразные эмоции, которые Джоанна не умела маскировать: гнев, страх, беспокойство, радость, — всё это отражалось у неё в глазах, таких зелёных, что они почти внушали благоговение.

— Доброе утро, — поприветствовал намеренно тихим голосом.

— Доброе утро, — ответила она, облизывая губы.

Марта внимательно наблюдала за нами, с широкой улыбкой и выражением лица человека, который всё знает, но чей рот закрыт на замок. Несколько мгновений мы продолжали смотреть друг на друга, и её улыбка становилась всё шире и ярче.

— Ну же? Что ты там застыла?! Давай, садись! — призывая, Марта похлопала Джоанну по спине. — Пойду принесу тебе завтрак, иначе кое-кто сегодня утром опоздает!

Джоанна кивнула и села рядом со мной. Все взоры присутствующих устремились на нас. С тех пор как нас увидели вместе в школе, люди только и делали, что болтали. Мы стали темой с первой полосы. Джоанна чувствовала, что за ней наблюдают (я понял это по её осторожным движениям и опущенному взгляду), однако она не переставала поглядывать на меня искоса, словно ничего не могла с собой поделать.

— Всё хорошо? — пробормотал я, пожимая ей руку на столе.

— Да.

Её, полные смысла глаза приковали мой взгляд. То, что происходило между нами (чем бы это ни было), мы больше не могли скрывать.

После завтрака Джоанна поспешила встать, — нужно было отвезти Шарли в школу, а затем бежать в библиотеку для последних приготовлений. Я смотрел, как они надевают куртки, и удивлялся, насколько знакомыми стали эти маленькие жесты. Моя маленькая рыжеволосая пикси обняла меня и ускользнула на кухню Марты Коулман.

Джоанна обматывала шею шарфом.

— Увидимся позже?

— Да, конечно.

— Хорошо, тогда я пойду. — она улыбнулась и направилась к двери, но резко остановилась. — Ах, чуть не забыла! Можешь сказать Марте, чтобы она забрала Шарли из школы? Не думаю, что я успею.

— Не волнуйся, я заберу.

— Серьёзно?

— Конечно. Я её встречу, и мы присоединимся к тебе до начала празднества.

— Хорошо, тогда, — она улыбнулась, — увидимся позже.

— До скорого.

Я видел, как Джоанна на мгновение замешкалась, а затем побежала к двери, где её уже ждала Шарли. Я не сводил с них глаз, ни когда они выходили, ни когда пересекали парковку в направлении Форд-Эйдж. Так странно после стольких лет снова беспокоиться о ком-то другом, но это было совершенно естественным следствием нашего сближения.