Но в одном он ошибся. А от стыда я глаза прятала, а не всю себя целиком. Всю себя целиком я потащила мстить. Вход я уже знала. Карту подглядеть при прошлом осмотре успела. И прицельно пошла в одно из хранилищ, еще точно не зная, что буду делать. Но мне на счастье, там висело много предупреждений о том, что делать нельзя!

В итоге я перекрутила пару краников, нажала несколько рычажков, и дорогущее, темно-алое, как кровь, вино попало в систему водоснабжения бедных районов всех ближайших городов! Не знаю точно, сколько денег на этом потеряли директор и мой престарелый любовник-акционер, но людская радость бесценна, так что не так уж и много, как мне кажется. Потому что у людей в тот день был праздник!

– …но вот эта история почему-то не прижилась, – покачала головой я, – Людям больше нравилось думать, что все это вышло случайно, по счастливой ошибке. Удача им улыбнулась, – я фыркнула, – Тихея Роттер им улыбнулась!

Калисто весело смеялся, подливая мне еще, а Елена зачем-то надела на меня еще одни жемчужные бусы. Я попыталась посчитать, сколько из уже на моей шее, но математика никогда не была моей сильной стороной, так что точное количество я бы назвать не смогла.

В какой-то момент я уже не сидела, я уже лежала на ступеньке, и половина моего белого подола пузырилась по поверхности воды, а друзей у меня уже стало вдвое больше. А небо уже начало светлеть…

– Тиша, а расскажи еще раз про вашу встречу с лебединым господином, а то не все слышали! – попросила Ноэми, кивая на свою подругу, чье имя я еще не успела запомнить.

Я вздохнула, пытаясь понять, когда успело наступить утро. Или все-таки еще ночь? Нет, утро. Точно утро. Вдалеке, у горизонта, небо уже розовеет, а над травой туманом скопилась влага. Я лежала на мраморной ступеньке в окружении любопытных русалок, к чьей наготе и жутковато-выпученным глазам привыкла до смешного быстро, и пыталась разглядеть в мареве этого туманного утра окна своих покоев. Но я понятия не имела, какие покои мои…

– Я, как всемирно известная охотница за нечистью, – Калисто хихикнул, а новенькие попрятали носы в воду и еще больше округлили глаза при слове «охотница», – Пошла на охоту! Иду я, вся такая… охотница! Все передо мной расступаются – дают дорогу уважаемому члену общества… Удачи желают, цветы под ноги бросают, бабы просят выйти замуж за их сыновей… Кому настоящая охотница в доме не нужна? В общем, пошла я с арбалетом наперевес к границе. А отец нас с братом и сестрой с утра послал на охоту и сказал: кто лучшую добычу принесет, тот моим любимым наследником и будет! Все, конечно, были уверены, что это буду я… И вот иду я к лесу и вижу: лебедь!

– И ты нашего господина прямо стрелой? Прямо в него? – с ужасом пролепетала даже не девушка еще, девчушка, молотя хвостом по воде.

Я помотала головой.

– Нет-нет, не так! Вижу: в небе коршун до прекрасной белоснежной птицы, каких у нас в краях не видали никогда, домогается! – немного приврала я, – Дай, думаю, спасу. Прибила стрелой коршуна, а лебедь бессильно вниз падать начал тем временем. Забегаю в Лес, а там, скинув оперение, стоит прекрасный юноша!

– Ой, как приятно, – вдруг раздался хриплый голос прямо надо мной, – Прямо-таки прекрасный?

Я распахнула глаза, но на большее сил не хватило. Улыбка у него была какая-то на грани. Еще обычно-вежливая, но будто вот-вот скатится в оскал. Чего это он, интересно?

– Кто прекрасный? – потеряла нить повествования я.

– Вы совсем страх потеряли мою пару спаивать? – как хорошо, что это он не мне, – Эй, ты, тварь болотная, – улыбнулся он, – Прикройся, не оскорбляй взгляд госпожи. Неужто так и сидел перед ней? – ласково, но как-то пугающе уточнил Икел, и я только порадовалась, что обращался он не ко мне.

– Простите-простите, господин! – вдруг зачастил Калисто.

Что-то щелкнуло в моей, видимо, не совсем еще пропащей голове.

– Давно мне не было так весело… – вздохнула я, – Если бы не вы, хоть топись с горя! Так все ко мне плохо относятся, только вы меня встретили по-доброму.

Икел перевел взгляд на меня, и в этом взгляде я прекрасно видела, что он ни на секунду не поверил, что я это сказала просто между дело. Мое тело вдруг взлетело вверх, и вот я уже уютненько лежу головой на его плече.

– Будем иногда приходить к вам в гости, – все-таки смилостивился он и понес меня прочь, а потом шепнул на ухо, – Ну что ж. Их ты от наказания уберегла, – мило улыбнулся он – почти как раньше, – А что насчет себя?

Атэ всегда и во всем стремилась к идеалу. С самого детства, глядя на окружающих, она понимала, что лучше своих ровесников, лучше других, одареннее – и была этим вполне довольна. У нее играючи получалось то, ради чего другим надо было стараться, а уж если она еще и старалась… И она готова была и дальше прикладывать усилия, все больше и больше усилий, чтобы и дальше жить, зная, что лучше. Сильне, умнее, красивее. Достойна всего самого лучшего – и не без причины. Ее самомнение строилось на прочном фундаменте из природных талантов и, конечно, труда.

Атэ не верила в то, что все равны перед богами. Такое могли придумать только слабаки и неумехи, неудачники и отбросы, просто чтобы хоть как-то почувствовать себя равными с теми, кто очевидно их лучше. Атэ была лучше по всем пунктам.

И никакой швали она не позволяла даже мысли допустить, что они могут быть равны. Лебеди всегда были сильны в первую очередь в водной и воздушной стихиях, и Атэ прекрасно владела обеими, что считалось огромной редкостью. Даже Икел не мог таким похвастаться, хотя он тоже всегда был лучше других. Может быть даже в чем-то получше Атэ.

Именно поэтому Атэ и выбрала его себе в качестве пары. Из всех он подходил ей больше всего. Самому Икелу до того никогда не было дела – ему вообще, кажется, ни до чего не было дела. Атэ это нравилось. Сколько бы Икел ни строил из себя милого, послушного мальчика перед взрослыми, она видела в его глазах то же чувство собственного превосходства над другими, что и в своих. И то же одиночество пастуха в стаде овец.

И для этого так же были причины.

Даже больше, чем неудачников, Атэ терпеть не могла тех, кто считает себя лучше, не имея на то никаких оснований. У Икела основания были. Он моментально выбился в первые строчки претендентов на престол, и Атэ почти гордилась им. Ведь именно она будет стоять подле него, когда придет время его царствования.

Разве могли быть у кого-то сомнения? Находились, конечно, выскочки, которые всерьез думали с ней соперничать, но ни одна не была и вполовину так же умна, талантлива и расчетлива, как Атэ. Претенденток на Икела, список которых любовно составляла госпожа Селена, не оставляя окружающим никаких сомнений в том, на кого на самом деле нужно произвести хорошее впечатление, Атэ раскидала, как котят.

Не все ушли здоровыми; кого-то она переманила на свою сторону, формируя потихоньку достойную ее свиту (а отобранные госпожой Селеной девушки были так или иначе достойными); некоторые отказались от борьбы сами под давлением шантажа и угроз. В общем, Атэ тогда хорошо поразмялась, оставляя пару претенденток просто ради приличия – для количества. Во время церемонии без этих формальностей, к сожалению, никуда. Госпожа Селена не спорила, только тонко улыбалась – кто сильнее, тот и прав, верно?

И все шло замечательно, пока Икел неожиданно не пропал.

А потом он вернулся домой с нелепо обрезанной косой и нелепой же то ли парой, то ли домашней зверушкой… Атэ скривилась. Где такую вообще можно было найти? В хлеве? По помойкам рылся, чтобы найти самую большую нелепость на свете?

Атэ достаточно хорошо понимала Икела, чтобы быть уверенной: никакая это не случайность. Не стечение обстоятельств.

С ним часто подобное случалось, что-то вроде «как-то так получилось!», и юноша всегда только мило улыбался и пожимал плечами, но Атэ видела, видела в его глазах, так похожих на ее – никакой случайности. Все рассчитано и продумано.

Он привел ее специально.