Он медленно приближал свое лицо к моему, не выпуская мой взгляд из своего, и вполне очевидно давал понять, что удовлетворить любопытство он хочет прямо сейчас. Сердце упало в желудок и там вспыхнула ответным интересом.

Это было совсем не похоже на трепетное, робкое желание быть единственной, кто получает ласку и заботу от дяди Дони. Не было похоже на отстраненное любование его чертами. Икел вдруг оказался на голову выше, а его лицо больше не смягчала улыбка, и от этого кровь вскипела совсем не робко и не трепетно.

Рез одними губами шептал утреннюю молитву. Он привык скрывать любое проявление своей веры еще с детства, когда точно понял, что не хочет делить с семьей что-то настолько важное.

– Что ты там бормочешь, толстяк? – Деймос присел рядом на обвалившуюся плиту сгоревшей пекарни и блаженно сощурился от яркого солнца.

– Считаю, сколько пирожков могу съесть за день, – лениво огрызнулся парень.

Рез и сам не очень понимал, на чем они сошлись. Просто как-то очень быстро и совершенно естественно они со старшим братом Тихеи нашли общий язык. Рез любил своих друзей и на самом деле считал их своей настоящей семьей, но им не хотелось до конца показывать не самые красивые стороны своей натуры. Неуместные насмешки, излишне язвительные подтрунивания и откровенная критика – Рез совершенно спокойно относился к этому в свой адрес и так же спокойно проходился по другим. Но в отношении друзей он зачастую просто-напросто боялся переборщить. Знал, что они простят, даже если он перегнет палку, но все равно переживал, что в какой-то момент они отвернуться, не захотят его больше видеть…

С Деймосом же можно было изгаляться, не сдерживаясь. Просто потому, что и он сам свой характер приукрасить не пытался.

– Господи, парень, у тебя грудь скоро будет больше, чем у обеих моих сестер вместе взятых!

Рез усмехнулся, ведь Деймос явно лукавил. Начиная с того, что грудь была одним из немногих достоинств, которым природа Тихею отнюдь не обделила, и заканчивая тем, что вот именно грудь у Реза вовсе даже не обвисала.

– Фу, пошляк! У меня все уходит в бедра, – парень потянулся к кульку с едой, но вдруг понял, что наелся, – А если серьезно – даже не думай заглядываться на мои формы. Они, может, и впечатляют, но я берегу себя для серьезных отношений.

Деймоса перекосило так, будто его заставили съесть лимон, и у Реза тут же подскочило настроение. Улыбка расплылась по лицу.

– Знаешь, мы ведь здесь одни… – томно выдохнул мужчина, справившись с первым отвращением, – Никто-никто не услышит твоих стонов… боли. Может все-таки расскажешь, куда бегает сестра? Или к кому?

Рез не испугался угроз в этот раз. Просто потому что прекрасно видел, что не ему одному нравится общаться.

– К друзьям она бегает, – без всяких угрызений совести соврал Рез, – Плачется, что никто ее не любит, потому что она не родная.

– Откуда, интересно, у нее вообще взялись друзья, кроме виконта Дониса? – нахмурился Деймос.

Рез отзеркалил его непонимающее выражение лица.

– Какого еще виконта?

– Вы зовете его дядя Дони, – спокойно пояснил Дей, – Хотя вот нам он и правда дядя! Брат матери.

Если бы Рез в этот момент ел, то он бы точно подавился.

– Чего?! Этот пьянчуга – виконт?! Ваш дядя?.. А Тихея знает?

Деймос склонил голову к плечу и вскинул брови.

– Откуда я знаю, знает она или не знает. Если он ей говорил, то знает. А если не говорил… Ну, в общем-то, можно было бы и без подсказок догадаться! У нас даже где-то валялся его портрет. Вроде бы. Хотя он сейчас так выглядит, что можно и не узнать…

Рез припомнил ее спокойствие, когда Тихея рассказала ему, что не родная дочь своего отца.

– Ну, может и знает, – почесал подбородок он.

– И все-таки, – кивнул Деймос, – Ты же не думаешь, что я поверю в эту чепуху про шок от осознания своего положения в семье. Я в свое время очень постарался, чтобы она случайно узнала. Собственно, она давно уже знает, что мать ее нагуляла. Так что у вас там происходит? Мне-то плевать, а вот отец уже становится невыносимым.

Глава 9

Погода сегодня вызывала некоторые опасения. Все утро было солнечно, но к обеду тучи сгустились, а ветер, набирая силу, начинал жестоко играть с не набравшими силы стволами деревцев. Дождь сегодня ударить должен был, но дома сидеть не было никаких сил, так что я, в очередной раз меняя дорогу просто на всякий случай, топала в сторону места встречи. Теперь оно у меня было чуть западнее моего перелеска, и к поляне меня вел Икел уже через сам Лес.

Затянувшееся клубящимися тучами небо глухо грохотало, будто кто-то на верхнем этаже передвигал мебель и что-то ронял. Я прибавила шагу.

– Мисс! – я обернулась на окрик и остановилась, – Мисс, подождите!

Мужская фигура чуть в отдалении направилась ко мне, и, быстро заприметив синий мундир городской стражи, я решила не убегать.

И очень об этом пожалела.

– Ты подкупил стражников?! – верещала я, когда меня затолкали в дом пред темны очи отца, – Ну какого черта! Отпустите!..

Отец скривился от громкого звука и окатил меня неприязненным взглядом. Тело сработало на привычке, сжавшись, а из горла едва не выползли придушенным мяуканьем извинения. Но я взяла себя в руки и подняла уже было опущенный взгляд. Руки, не дрожите! Ничего он нам не сделает!

Сказать было проще, чем сделать – ремня я не получала давно, но это не значило, что больше и не получу.

– В кабинет, – только и сказал он и развернулся, зная, что меня поведут, куда велено.

Я брыкалась, извивалась, орала, будто меня режут, но мужчины были непреклонны. Я заводилась только больше от собственного сопротивления, а еще от того, что… От того, что отец не хотел уже оставить меня в покое.

Прямо сейчас я хотела только этого. Замечательно же жили столько лет! Я за ним бегаю, выпрашивая крохи ласки, а он меня игнорирует. Вот и пусть игнорировал бы дальше!

– Нам надо поговорить!

– Надо поговорить, – начали мы одновременно, когда остались в кабинете одни.

Я подавила желание уступить ему очередь и тут же начала сама.

– Я ухожу! – торжественно заявила я, прожигая его полными обиды глазами, – Ты мне не отец, мне уже исполнилось восемнадцать, я взрослый, независимый ч-человек! И я ухожу и-из… – в горле резко пересохло от его скептического взгляда, так что закончила я уже не так уверенно, как начала, – из д-дома?..

– Ты меня спрашиваешь? – нахмурился он, откидываясь в кресле и скрещивая руки на груди.

– Я… я не спрашиваю… – я спрятала вспотевшие ладони за спиной, – Я утвер-рждаю?

Щеки потеплели, а желудок пугливо скукожился. Боже, ну почему я не могу говорить нормально с обитателями этого чертова дома!

– Что ты за мямля! – отец устало выдохнул.

– Я-я не мямля…

– Ты что-то промямлила? – скривился он, и от его откровенно злого взгляда у меня упало не только сердце, но и вообще все органы, – Говори нормально!

На глазах вскипели слезы. Ну чего он на меня кричит?.. Неужели он настолько меня ненавидит?!

– Я не мямля! – воскликнула я, разозлившись то ли на него, то ли на себя, – И я ухожу! Меня никто здесь не любит и не ценит!

Отец неожиданно подскочил, и я непроизвольно сделала шаг назад. Он очень, очень редко терял контроль над эмоциями. Я сглотнула. Очень, очень редко.

– Да кому нужна эта любовь, дурная ты девка?! – воскликнул отец, грузно оперевшись на – слава богу! – разделявший нас стол, – Не доросла еще из дома уходить, не находишь?! Мелкая, бесполезная – а норову на десятерых! Что ты будешь делать одна? Ты же ни черта не умеешь!

– Ой, да откуда бы тебе знать! – взвизгнула я от обиды, – Не так уж часто мы общаемся! Не твое дело уже вообще-то, как-нибудь справлюсь… – это «как-нибудь» прозвучало слишком нелепо даже на мой взгляд, – Не твое дело! – зачем-то повторила я, – Я ухожу!

Он издал звук, похожий на рычание, и я опасливо сглотнула. Запал начал резко сходить на нет, когда я осознала, как сильно он надо мной возвышается.