Я воспользовалась вторым способом. Пока шла, снова думала о том, что усадьба все больше напоминает недостроенное жилище какого-нибудь богача. На стенах висели полуистлевшие ковры, призванные оберегать дом от холода и сырости, магические шары под потолком светили тускло, как старые лампочки. В жилых комнатах кое-где можно было увидеть картины в древних растрескавшихся рамах. Остатки роскоши налицо. А вот удобства минимальные.

Моя комната была второй по счету от начала коридора. Я подошла к массивной деревянной двери, потянула за железное кольцо и после того, как дверь со скрипом отворилась, перешагнула порог.

Еще один намек на былую роскошь: в жилых комнатах всегда чувствовалось тепло. Как бы холодно ни было в коридорах и за стенами усадьбы, внутри, в комнате, если в ней кто-то жил, воздух нагревался до вполне нормальной температуры. Двадцать-двадцать два градуса, не меньше. И сейчас, когда дверь закрылась, отрезав меня от холодного коридора, я почувствовала, что в своих многочисленных одеждах скоро зажарюсь.

Я сняла с себя две теплые кофты, обе темно-малинового цвета, светло-синие рейтузы и тайры, оставшись в одной теплой кофте, таких же штанах и носках. Моя вегетососудистая дистония раздеваться дальше мне не позволила. Мылись мы с Ингой по утрам, сразу после сна, когда у нее хватало сил подогреть для нас обеих воду в чане, стоявшем вместо ванны.

А потому я легла в не особо теплую кровать, хлопнула в ладоши, выключая таким образом свет, натянула на себя, прямо до подбородка, одеяло и принялась ждать сон.

Он никак не хотел идти ко мне, а вот мысли в голову лезли. Я уже не спрашивала себя, куда попала, почему именно я, как отсюда выбраться и когда я успела так нагрешить. Нет, все эти вопросы уже давно ушли из моей головы. Можно сказать, я смирилась. Узнала, что мир называется Анорас, что в переводе означало «божественный дар», что выбраться отсюда я вряд ли смогу, в ближайшее время так уж точно.

На всю округу, не считая Инги, я была единственной ведьмой. Инга постигала магию путем самообучения, плюс в этом доме обнаружились целых три древних книги на языке, которого не знала я, но которым владела Инга. Она заявила, что этот язык практически ничем не отличается от того, на котором говорили с ней мы. Ее саму чтению и письму обучила старая травница, умершая три года назад. И найденные книги Инга посчитала даром божьим. Все свободное время она посвящала чтению. Иногда она, по моей просьбе, читала вслух – одна из книг оказалась этаким учебником по истории мира. Рукоделие или чтение – единственные развлечения в этом захолустье. Так что мы обе с удовольствием самообразовывались.

Вот только ни одна из оставшихся двух книг, которые учили магии, не рассказывала о необычных искрах, вылетавших у меня из пальцев. А потому и учить меня управлять буйной магией было некому. Выбираться куда-нибудь подальше, за поселения, в большой мир, я откровенно боялась. Кто знает, что меня там ждет, кто и как встретит. Потому и сидела в разваливавшейся усадьбе, смирившись с тем, что стану доживать в ней свой век.

С такими мыслями я наконец-то уснула. Вернее сказать, провалилась в тяжелый, тягучий сон. Мне снились темные чащи, непроходимые топи и болота, голодные хищные животные и злобные люди. В общем, полный набор для запутавшегося, испуганного человека, везде ожидающего подвоха.

Проснулась я уже по привычке рано утром, с головной болью и привычно отвратительным настроением. Магия Инги меня не брала, самолечением заниматься я не умела. Оставалось уповать на настойку от головной боли, которую Инга сделала из трав две недели назад. Что-то должно было остаться в запасах.

Инга жила через две двери от меня. Помещение между нашими комнатами мы приспособили под ванную и каждое утро мылись там в глубоком чане. Не сказать, что именно о таких удобствах я всегда мечтала, но уж лучше в чане, чем, скрючившись, в тазике.

Когда я зашла в ванную, Инга уже колдовала над водой в нашей купальне. Увидев мое недовольное лицо, она осторожно поинтересовалась:

– Голова, лейра?

Головные боли мучили меня с детства. Никто из врачей, к которым меня водила мама, так и не смог найти причину. Поэтому я привыкла, смирилась и убирала эти боли таблетками. После попадания в этот мир боли усилились и стали появляться намного чаще.

Я осторожно кивнула в ответ на слова Инги и тут же поморщилась. Да чтоб вас! Ну вот почему она так болит?! За какие мои грехи?!

Инга выскочила из комнаты. Пока ее не было, я разделась, оставшись в одном нижнем белье, затем сняла и его и по небольшой деревянной лесенке поднялась к основанию чана, попробовала ногой температуру, удовлетворенно улыбнулась и погрузилась в воду. Горячеватая, как я люблю.

Через несколько секунд прибежала Инга с ополовиненным стеклянным флакончиком фиолетового цвета. Я взяла его, без раздумий опрокинула в рот и стала ждать, когда пройдет головная боль. Обычно ожидание занимало у меня минут десять, потом жизнь снова обретала краски.

– Осталось всего два флакона, лейра, – «обрадовала» меня Инга.

Отлично. Просто потрясающе. Я выпивала половину флакона за раз. То есть еще четыре раза, и мое волшебное средство закончится. Чем тогда я буду лечить эту напасть?

– А травы?

– Они уже отцвели, лейра.

Нет, этот мир однозначно что-то имеет против меня.

Через несколько минут голова перестала болеть, и я смогла наконец-то вымыться.

Шампуней и гелей у крестьян не водилось. Отвар из трав для волос – и больше ничего не нужно. Правда, еще мочалки имелись. Ну а тем, кто ходил в баню, отличным подспорьем были веники. Я в бане никогда не появлялась, поэтому и пользовалась только видавшей виды мочалкой и отваром, приготовленным Ингой.

Отвар плескался в глиняном ковшике, расписанном дивными птицами с человеческими и звериными головами. Щедро плеснув жидкость себе на голову, я поставила ковшик в небольшое углубление в стене рядом с чаном и стала тереть голову, а затем и тело.

Худощавая, черноглазая брюнетка с острым носом и тонкими губами, ворона, как обзывали меня в детстве в школе, я любила принимать ванны. Увы, зимой в холодном доме особо не попаришься – выйдешь распаренная в коридор, и привет, воспаление легких. Поэтому мыться приходилось быстро.

Закончив с мытьем, я, стоя в чане, быстро растерлась жестким полотенцем и нырнула в пушистый теплый халат, поданный Ингой.

Теперь пришла ее очередь мыться. Я же стояла на подхвате. Мы не стеснялись друг перед другом. Она – потому что считала меня кем-то вроде духовного наставника, я… Я и на Земле мало кого стеснялась…

В отличие от меня, Инга вымылась быстро. Она вообще все делала оперативно. И надо сказать, я завидовала ее неиссякаемой энергии – сама ничем подобным похвастаться не могла, предпочитала медлительность и неспешность.

Закончив мыться, мы, в халатах, разошлись по комнатам, чтобы через несколько минут встретиться за завтраком на кухне.

Я зашла в свою спальню и прямиком направилась к шкафу, стоявшему у дальней стены. Выбор одежды у меня был скудный. Ингу одевали родители, не скупясь на наряды для родного дитя. Меня же баловать было некому. В усадьбе нашлись три теплых и три легких платья, несколько пар белья и рейтузов, две пары штанов, три теплых кофты, несколько головных уборов и пар перчаток, одно пальто, один плащ, теплые тайры, легкие босоножки и две пары домашних тапочек. Все. В принципе, на Земле у меня имелось примерно столько же одежды. И я вполне могла обходиться тем, что подарил этот мир. Но о частой смене нарядов не приходилось и думать. Каждую вещь нужно было носить аккуратно и подолгу.

Цвета тоже разнообразием не радовали. Только летние платья и босоножки были светлых оттенков. Все остальное – темное. Темно-синий, черный, темно-серый, коричневый, темно-зеленый цвета. Вроде как и немаркие, но в то же время в подобных нарядах я сама себе казалась в зеркалах древней старухой.

Но привередничать не приходилось. А потому я натянула на себя белье, две подряд кофты, штаны с рейтузами, тайры и наконец-то закрыла шкаф. Следовало спускаться к завтраку – желудок уже несколько минут намекал на необходимость подкрепиться.