Во главе длинного массивного деревянного стола, откинувшись на спинку кресла, расположился куратор специальных программ Министерства обороны Японии генерал-полковник Асакава. По бокам от него сидели два японских офицера больших чинов – генерал-майор Исида, человек в возрасте с потухшими глазами, и полковник Накаяма, высокий крепкий мужчина пятидесяти лет с пронзительным взглядом. Рядом скромно сидел пожилой японец в штатском. На стульях у стены расположились еще несколько японских офицеров, среди которых был высокий майор совсем не азиатской внешности, он больше походил на цыгана. В руках майор держал папку. Все присутствующие сидели неподвижно, в напряжении ожидая слов Асакавы. И только пожилой японец нервно теребил страницы лежащего перед ним большого толстого блокнота в кожаной обложке.

Наконец, Асакава, облокотившись на край стола, низким суровым голосом обратился к одному из японских офицеров:

– Генерал-майор Исида! Всем нам известно, что исследования продолжаются уже десять лет. Как руководитель лаборатории, потрудитесь объяснить, когда же будет обещанный результат?!

Исида, вытянувшийся так, будто ему дали хлыста, ответил почтительным тоном:

– Господин генерал, в наших исследованиях намечается коренной перелом. Я думаю, что наши специалисты добьются положительного результата уже в ближайшее время…

– В ближайшее время?! – Гаркнул генерал так резко, что у Исиды невольно дернулся глаз. – Каждый раз вы говорите одно и то же! У меня больше нет оснований вам доверять!

Исида вжал голову в плечи.

– Полковник Накаяма, вам удалось достать то, что вы обещали?

– Да, господин генерал-полковник. Вы позволите?

И после одобрительного кивка Асакавы подозвал к себе майора:

– Ману!

Майор подошел к полковнику Накаяме, почтительно поклонился и передал ему папку. Полковник аккуратно вынул из папки пожелтевший лист и передал пожилому японцу в штатском.

– Вот, взгляните на это, Профессор.

– Что это? Детский рисунок?

Профессор был в недоумении.

– Переверните, – сдержанно улыбнулся Накаяма.

Профессор несколько секунд жадно вглядывался в записи на обратной стороне рисунка. После чего стал быстро пролистывать лежащий перед ним блокнот, захватывая по несколько страниц, пока не дошел до нужной.

В кабинете воцарилась почти мертвецкая тишина. Пожилой японец вложил листок в блокнот. На его лице появилась восторженная улыбка, он закрыл блокнот и с волнением в голосе обратился к генералу:

– Господин генерал-полковник, определенно, это то, чего нам не хватало. Теперь мы можем считать, что вакцина у нас в руках.

Асакава, выдержав небольшую паузу, встал и прошелся по кабинету.

– Что же, генерал-майор Накаяма, я ценю людей слова.

Накаяма, будто не ждавший похвалы, изобразил недоумение.

– Простите, ваше превосходительство, но я полковник.

Генерал повернулся к Накаяме и неожиданно улыбнулся.

– С этого момента генерал-майор Накаяма. Кроме того, отныне именно вы возглавите Центральную Лабораторию. Завтра же утром вылетайте в Китай!

****

С тех пор, как не стало Чэна, прошел почти месяц. Николай винил себя за то, что не был рядом в тот вечер с другом. Чтобы поддержать отца, братья Агафоновы все чаще помогали ему в кузнице. Вот и сейчас над деревенской округой раздавалось радостное ««Тики-бом! Тики-бом! Тики-бом!».

За работой Ли вспоминал, как зимой, будучи еще детьми, они с Митяем часто забегали с мороза в кузницу, где можно было отогреться и понаблюдать, как двое крепких мужчин – отец и Чэн орудовали тяжелыми кузнецкими молотами. Как мать гнала их с кузницы домой поесть, а они с Митяем сопротивлялись этому. Тогда Авдотья приносила им еду прямо сюда. Он вспомнил, как Чэн подарил ему цепь, выкованную собственноручно тем самым молотом, который сейчас был в руках Ли. Он, наверное, еще многое мог вспомнить, если бы в кузницу не вбежала запыхавшаяся и взволнованная Авдотья.

Женщина присела на скамью, с трудом переводя дыхание.

– Что случилось, мама? – Ли сел перед матерью на колени, взяв ее за руку.

Николай и Митяй, заметив Авдотью, прекратили работать. По ее виду было понятно, что случилось что-то страшное.

– Мама, да что с тобой? Вот, выпей, – Митя подал матери стакан воды и сел рядом.

Женщина крепко прижала к себе двух своих сыновей, как в их детстве.

– Беда, мальчики. Война началась…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Жаркий июльский день сорок первого года новобранцы проводили в окопах на берегу реки Стряны, под практически не смолкавший грохот артиллерийского обстрела.

Немецкая оборона, надежно укрытая за противоположным берегом реки, почти круглые сутки утюжила позиции советских войск из гаубиц и минометов. Все это время красноармейцы безуспешно пытались форсировать Стряну. Рота за ротой спускала на воду плоты и лодки, но через несколько минут они в виде щепок и обломков, вместе с мертвыми телами бойцов, уносились набравшейся крови рекой. Те немногие, кому удавалось достигнуть противоположного берега, немедленно уничтожались пулеметчиками с укрепленной позиции немцев.

Это был самый первый бой братьев Агафоновых. И взвод, в котором оказались Ли и Митяй, занимал окоп тоже на самой первой линии, куда доставали немецкие пулеметы. Вместе с братьями, прижавшись к земляному отвалу, сидело еще несколько новобранцев, среди которых был огромный, плечистый богатырь Иван Соколов. И хотя он был постарше остальных, все его ласково называли Соколиком. Простучала пулеметная очередь, присыпав красноармейцев землей. Соколик стряхнул комья земли с каски и постарался втиснуть свое огромное тело поглубже в окоп. Было страшно.

– Крепко фриц сидит, головы не дает поднять, сволочь!

И подумав, добавил крепкое затяжное ругательство.

Один из новобранцев, маленький веснушчатый паренек, не выдержав мучительного ожидания, в панике вскочил и закричал срывающимся голосом:

– Не переплыть нам реку, братцы! Впустую погибнем здесь!

– Ложись! Не дури! – зашикали со всех сторон, но было поздно.

Пулеметчик на другой стороне мигом приметил мелькнувшую голову и прошил земляной отвал длинной очередью. Паренек еще пару секунд стоял, по-рыбьему хватая ртом воздух, вдруг стал мягким и повалился сверху на Митяя. Тот, не поняв сначала, что произошло, попытался помочь ему встать, но голова паренька безжизненно откинулась назад. В горле булькала разорванная дыра, пузырилась тихими толчками алая кровь.

Митяй в шоке разжал руки, и тело упало, глядя в вечность застывшим взглядом. Бойцы несколько секунд смотрели на тело, у которого, медленно замирая, дергалась нога. Соколик, несколько раз глубоко вздохнул, размашисто перекрестился и, опустившись на колени, закрыл мертвецу глаза.

– Как же так, – шептал Митяй, не отрывая глаз от паренька, – Как же так…

Ли быстро огляделся и одним рывком выпрыгнул из окопа. Среди бойцов пробежал удивленный ропот. Тем временем Ли по-пластунски быстро, как ящерица, пополз вглубь позиций. Немецкий пулеметчик немедленно принялся поливать окопы свинцом, заставляя всех еще больше вжаться в землю. Митяй закричал вслед брату:

– Леха! Стой!

И, похолодев от ужаса, рванулся было за ним, но могучая лапа Соколика, схватив за плечо, утащила его обратно в окоп. Богатырь придавил Митяя к земляной стенке и пробурчал:

– Куда лезешь?

– Отпусти меня, Соколик! Там брат мой!

Митяй, крепкий и плечистый, попробовал вырваться, напрягаясь изо всех сил, но куда там!

– Тебе тоже жить надоело? Понаберут молодых-горячих! Сиди! – но все же, на миг, выглянув за насыпь, Соколик с удивлением заметил, что Ли уже благополучно дополз до штабного окопа, и спрыгнул вниз.

Командир полка, в котором служили Агафоновы, недовольно нахмурившись, разглядывал в бинокль немецкие позиции. Дела шли из рук вон плохо. Полковая артиллерия намертво увязла в болотах на подходе к реке, а без ее поддержки каждая попытка форсировать реку стоила целой роты погибших бойцов. Командир тяжело вздохнул и, сняв фуражку, протер платком бритую наголо голову. За плечом у комполка стоял военный комиссар и, стараясь перекричать взрывы, настойчиво убеждал: