Митяй лишь почесал затылок.

– Ладно, пошли, раз обещал, – согласился Ли.

****

Танцы прошли для братьев Агафоновых по-разному. Для Ли, который скромно сидел в сторонке, наблюдая за братом, время тянулось. Митяй же, наоборот, едва успел перетанцевать со всеми девушками подряд, стараясь ни одну из них не оставить без своего внимания. Он пользовался огромной популярностью у местных девушек, за что деревенские парни не очень его жаловали. Нередко Митяю приходилось пускать в ход свои от природы крепкие кулаки, общаясь с конкурентами.

Если бы не начинающаяся гроза, бродившая по окраине неба, Ли еще долго бы ждал брата. Но гром бормотал все сердитей и громче, и вскоре первые вспышки молнии осветили потемневшее небо. Люди начали разбегаться по домам.

Митяй задорно пихнул брата локтем.

– Видел, Леха, все девчонки мои! Все-таки Митяй Агафонов – первый парень на деревне!

Ли спокойно улыбнулся.

– Может, тебе стоит выбрать одну из всех? Это неправильно – сегодня с одной, завтра с другой.

– Да как же выбрать, Леха, – одна краше другой! Да и скучно с одной-то все время! Нет, это не для меня.

– А я вот думаю, что если уж полюбить, то одну и на всю жизнь. Как отец, как Чэн.

Братья подошли к дому. Гроза совсем разошлась, первые тяжелые капли уже падали на пыльную дорогу. Лошади, напуганные громом, бились и храпели за темной стеной конюшни. Тоскливо хлопала позабытая оконная ставня. Митяй застыл на входе. Дверь в избу была открыта. Он обменялся взглядом с Ли и, сам себе не веря, сказал:

– Может родители уже вернулись? Схожу гляну.

Митяй в потемках загрохотал ведром где-то в сенях, зашел в избу.

– Батя! Мама!

В избе зажегся свет.

Ли, предчувствуя неладное, подошел к конюшне, откуда испуганно всхрапывали лошади.

– Леха! Леха! Там Чэна убили! – Митяй, спотыкаясь, выбежал из избы.

Ли резко остановился, словно его ударила одна из молний, полыхавших на небе, мысли роем пронеслись в голове – учителя… убили…?!

В этот момент ворота конюшни неожиданно распахнулись и наружу метнулся рослый вороной конь, которого отец наказал подковать к утру. На коне сидел всадник в плащ-палатке с низко надвинутым капюшоном. Ли едва успел увернуться от тяжелых копыт, как всадник рванул со двора и скрылся за поворотом. Вот же он – убийца! Ярость горячей волной прилила к голове. Нельзя дать ему уйти! Ли кинулся в конюшню, где стояла вторая лошадь – молодая гнедая кобыла. Не раздумывая не секунды, он запрыгнул гнедой на спину и без седла, вцепившись в лошадиную гриву и крепко сжав ее бока ногами, бросился в погоню.

Сзади что-то кричал Митяй, но все потонуло в раскатах грома. Лошади неслись по проселочной дороге, поднимая грязь из-под копыт. Ли пару раз крепко поддал лошади пятками и теперь стремительно сокращал разрыв. Вот уже стал ясно виден силуэт в плащ-палатке, сгорбившийся в седле.

Неожиданно всадник круто повернул коня к реке, Ли повторил его маневр, выворачивая на тропу, ведущую вниз, к воде. Там человек в плаще вдруг замедлил бешеный темп и, резко обернувшись, несколько раз выстрелил в преследователя из пистолета.

Ли припал к лошадиной шее, и пули чудом просвистели чуть выше головы. Лошадь, испуганная выстрелами, встала на дыбы, сбросив седока в грязь, и поскакала к дому. Парень быстро вскочил и бросился к реке, прямо через кусты.

Всадник, добравшись до воды, бросил коня, и уже спешил к ожидавшему его в лодке напарнику, оскальзываясь на глинистом берегу.

Ли бежал, спотыкаясь и путаясь в кустарнике. Мокрые ветки хлестали его по лицу, подло хватали за ноги, но он, стиснув зубы, ломился вперед. Наконец впереди мелькнула вода. Там, сквозь дождь, виднелась отчаливающая лодка, а в ней две темные фигуры в капюшонах. Ли сделал последний рывок и подбежал к самому берегу. На секунду яркая вспышка молнии осветила все кругом, и он смог отчетливо разглядеть под капюшоном того, кто стоял в лодке лицом к берегу. Парень словно окаменел от увиденного: сомнений быть не могло – это был тот самый человек, цыган, десять лет назад убивший в поезде его родителей.

– Не может быть, – прошептал Ли одними губами и, очнувшись, начал сбрасывать обувь. Из лодки прогремело несколько выстрелов, но подоспевший Митяй успел сбить брата с ног и зажать железной хваткой. Склон, где только что стоял парень, взорвался фонтанчиками грязи. Ли извивался ужом, пытаясь вырваться.

– Пусти, Митяй! Пус-ти-и!

– Дурак! Убьют!

Митяй крепко прижимал брата к земле, и тому оставалось только беспомощно смотреть, как лодка скрывается за излучиной. Раздался раскат грома.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Наутро в избе Агафоновых царила нехорошая тишина. Следователь, зевая, без особого интереса осматривал дом. Можно было сказать, что в доме был порядок. Если бы не несколько осколков стекла, поломанная деревянная рамка, да раздавленная свечка, валяющиеся на полу. Николай с Авдотьей еще не вернулись. Мрачный Митяй молча стоял посередине комнаты и смотрел в окно пустым взглядом. Понятые с любопытством зыркали по сторонам. Ли сидел на кровати, обхватив голову руками.

– Значит, говоришь, не пропало ничего? – безразлично спросил следователь, разглядывая странные листы с иероглифами на стене.

– А? Вроде все на месте. Да у нас и брать-то особо…, – очнулся Митяй, – Только вот рисунок Лешкин детский куда-то подевался.

– Ты еще скажи, что они за рисунком каким-то приходили! – внезапно разозлился следователь и недовольно посмотрел на Митяя. Не хватало еще из-за мальчишеских бредней усложнять расследование. – Конокрады это были, ясное дело! Нажиться хотели. А китаец ваш их спугнул, вот они его и того…

Ли неожиданно вскочил и, закусив губу, опрометью выбежал из избы.

****

Через несколько дней он сидел на окраине деревенского кладбища, держа в руках открытым свой медальон. На трех необычных надгробиях перед ним не было православных крестов, только простые белые камни, иссеченные иероглифами. На одном из камней было написано: «Вэй Тао и Вэй Джинг» на другом «Чэн Кианг», а на третьем, совсем свежем, «Чэн Ян».

Одними губами он прошептал:

– Учитель, теперь вы рядом со своей Кианг.

Ветер тормошил верхушки деревьев, бабочки мельтешили над цветами, стая птиц сорвалась в небо с ветвей. Казалось, что листва протяжно шепчет «Ли-и-и…». Ли закрыл глаза и поднял лицо к небу. Он глубоко вздохнул, на мгновенье задержал дыхание.

Сзади тихо подошел Митяй и присел рядом с братом.

– Я знал, что ты здесь.

Ли открыл глаза и обернулся. Митяй выдержал долгую паузу, не зная с чего начать, но, наконец, собрался с мыслями и заговорил, осторожно подбирая слова.

– Я так, Леха, думаю. На реке ты, скорее всего, обознался. Темно там было, да и дождь еще. Убийцу твоих родителей еще в тридцатом году расстреляли. Может, прав был следователь, Чэна и вправду конокрады убили.

– Неужели ты думаешь, что учитель не смог бы защитить себя от каких-то там конокрадов? Он был мастером кунг-фу! – резко оборвал его Ли, но, тут же, успокоился. – Нет, Митяй, здесь что-то не то…

– Я все думаю, куда же мог подеваться твой рисунок. Почему больше ничего не пропало?

– Не знаю Митяй, не знаю, – Ли обхватил голову руками, – Только я чувствую, что убийство родителей и Чэна как-то связаны между собой.

ГЛАВА ПЯТАЯ

За тяжелыми деревянными дверьми одного из кабинетов Министерства обороны Японии проводилось специальное закрытое совещание. Кабинет был обставлен скромно, но со вкусом. У одной из стен стоял на подставке самурайский меч-катана великолепной работы, у другой стены красно-белым полотнищем повис на древке японский флаг. Над креслом висел портрет императора Хирохито в парадном облачении.