– К сожалению.

– К сожалению, – согласился Помпилио. – Тем не менее экипаж продемонстрировал выучку и хладнокровие.

– Именно так, мессер.

– Нужно будет сказать об этом капитану катамарана во время допроса.

– Я напомню об этом, мессер.

– Благодарю, Базза, я знаю, что на вас можно положиться.

– Благодарю, мессер.

Убедившись, что с Кирой всё в порядке, а враг повержен, Помпилио, как и Дорофеев, позволил себе несколько расслабиться и вернуться к привычной манере поведения. С некоторыми нюансами, разумеется, но так диктовали обстоятельства.

– Теодор, – протянул он в тот момент, когда катамаран ударился о землю.

– Ваш кофе, мессер, – произнёс подошедший слуга. Кофейник был специальный, очень толстый, поэтому напиток не остыл.

– Это ужасно, Теодор, – вздохнул дер Даген Тур, забирая с подноса кружку. – Ты ведь знаешь, что я всегда пью кофе сразу после выхода из Пустоты. Где ты был всё это время?

– Прошу простить мою медлительность, мессер, – склонил голову Валентин.

– Я только что говорил капитану, что могу во всём на него положиться. К сожалению, из всех присутствующих я могу так сказать только Баззе.

– Мне действительно очень жаль, мессер.

– Почему ты до сих пор не предложил капитану кофе?

– Я как раз собирался…

– Теодор, ты стал ужасно нерасторопен.

– Как вам будет угодно, мессер. – Валентин перевёл взгляд на Дорофеева. – Кофе?

– С удовольствием.

Кружка капитана – разумеется! – стояла на подносе, и Теодору оставалось лишь наполнить её:

– Прошу.

– Благодарю.

– Что-нибудь ещё, мессер?

– Скоро на борт поднимется Кира, полагаю, после всего пережитого ей потребуется расслабляющая ванна.

– Безусловно, мессер. – Валентин отвесил лёгкий поклон и покинул мостик.

А Помпилио подозвал к себе радиста и взял в руку микрофон:

– Внимание! «Амуш» и «Стремительный» начинают снижение. Приказ: провести эвакуацию. «Дэво» обеспечивает безопасность и наблюдение за местностью.

– Принято, – отозвался дер Шу.

– Принято, – ответил Капурчик.

– Приступить к снижению, – распорядился Дорофеев. – Пулемётные расчёты на изготовку! Прикрывать десант без приказа.

– Базза, обязательно отметьте в журнале, что приданные Экспедиции егеря проявили удивительную стойкость и необычайное мужество.

– Да, мессер.

Помпилио сделал глоток кофе и очень тихо сказал:

– Надеюсь, потери невелики.

Кира, конечно же, старалась посадить паровинг как можно ближе к месту падения катамарана, но в первую очередь её волновало не это, а собственно приземление, по возможности – удачное, поскольку рыжей очень хотелось остаться в живых. В результате паровинг уткнулся в землю приблизительно в полутора лигах от скал, на которые пятью минутами позже рухнул катамаран. Однако эти пять минут Аксель Крачин провёл с толком: прикинул направление, кашлянул – после посадки у него запершило в горле – и побежал экономным солдатским бегом, отметив про себя, что гравитация на новой планете несколько слабее привычной. В результате бежать, даже по пересечённой местности, оказалось легко, и три километра Аксель преодолел за неполные одиннадцать минут.

Что же касается необходимости его участия в десанте, Крачин о ней не задумывался: он был военным, получил приказ и был полон решимости его исполнить. К тому же находящимся на борту катамарана десантникам лишний ствол точно не помешает – их с самого начала было немного, и неизвестно, сколько осталось после боя, прыжка через Пустоту и катастрофического приземления. А ствол у Акселя был прекрасный – ручная бамбада по имени «Пятнашка». Крачин, как и Помпилио, был бамбальеро, и пусть он не достиг таких высот, как дер Даген Тур, стрелял он великолепно.

Всего тридцать.

Один-единственный взвод лингийских егерей, приданных импакто «Стремительный» и сброшенных на борт катамарана во время отчаянного сражения на Мартине. Тридцать десантников против сотни с лишним членов экипажа гигантского цеппеля. Но был нюанс – на «Стремительном» летели не простые лингийские егеря, заслуженно считающиеся одними из лучших пехотинцев Герметикона, а переодетые в их форму офицеры полка личной охраны дара Антонио Кахлеса – родного брата Помпилио, который просто-напросто не мог оставить младшего члена семьи без должного сопровождения. Девятнадцатая Астрологическая шла по опасному маршруту, отправить с ней эскадру дар не мог, но импакто и тридцать отборных головорезов выделил, и они зорко следили за безопасностью мессера Помпилио.

Ну и разглядывали красоты неизведанной планеты, на которую их занесла Девятнадцатая Астрологическая, принимали участие в повседневных экспедиционных делах, помогали учёным собирать образцы и опытные материалы, ловили мелкую живность, но при этом отчаянно скучали по основной работе и бурно обрадовались появлению врага. То есть насторожились, конечно, поскольку любое столкновение было угрозой для жизни Помпилио, но обрадовались, ведь наконец-то начали заниматься привычным делом.

И без колебаний согласились на безрассудное предложение дер Даген Тура прыгнуть на катамаран и попытаться взять его на абордаж. Под пулемётным огнём. Против неизвестного числа врагов. Но Помпилио сказал: «Чтобы выжить, мы должны сделать неожиданный ход», и штаб-майор Панар спокойно кивнул: «Мы сделаем». И они прыгнули. С одного цеппеля на другой.

Тридцать отчаянных лингийских головорезов.

Прыгнули – и сразу же атаковали ошарашенный, совершенно не ожидавший такого хода экипаж катамарана. Их попытались накрыть на палубе – из зенитных пулемётов, – но в игру вступила Кира, ухитрившаяся подавить самые опасные огневые точки и помочь егерям уйти с открытого пространства. А егеря, в свою очередь, сразу поняли, что управление катамараном осуществляется из четырёхуровневой надстройки, ворвались и укрылись в ней от беспощадного огня. Ну, как укрылись… укрываться следовало от них. Как говорили о полке личной охраны дара Антонио, «в нём служат или бамбальеро, или те, с кем лучше не связываться», и экипаж катамарана испытал истинность этого высказывания на собственной шкуре.

В узких внутренних помещениях егеря сменили карабины на пистолеты и ручные бамбады, однако эффективность их действий от смены оружия не уменьшилась. Пистолеты, бамбады и ножи. И ещё – бешеный лингийский натиск, противостоять которому могли только хорошо обученные солдаты, а отнюдь не рядовые цепари, не имеющие серьёзного боевого опыта. Всё, что смогли сделать телохранители Магистра и Третьего – забаррикадироваться на третьем уровне и не пропускать егерей выше. Поняв, что атака захлебнулась, Панар разработал следующий план, но реализовать его не успел – катамаран ушёл в Пустоту.

А когда переход завершился – продолжился воздушный бой.

Удар получился сильным, гораздо мощнее, чем ожидал Магистр. Впрочем, каким бы ни получился удар, он бы всё равно оказался сильнее, чем ожидал Магистр, и оглушительный визг толстяка заставил хладнокровного Третьего поморщиться. Но только его – остальные были слишком увлечены происходящим. Или сами кричали. Или ругались. Или рыдали от страха.

Героические усилия Капитана не пропали даром: гигантский цеппель не завалился, не перевернулся, а одновременно ударился о поверхность обоими корпусами. Причём правым, горящим, лёг на землю, а левым сел на скалы, разбив центральные баллоны, переломав шпангоуты и несущие и потеряв мотогондолы. Там же, в правом корпусе, находился арсенал, и взрыв стал достойным финалом картины гибели величественного катамарана.

– Экипажу немедленно покинуть корабль, – распорядился Капитан.

– Всем, кроме нас, – тихо добавил Третий.

– Я не хочу здесь оставаться! – подал голос Магистр. – Мы вот-вот взлетим на воздух.

– Лучше взорваться, чем оказаться в плену.

– Я хочу жить!

– Никогда бы не подумал, что Помпилио рискнёт использовать чужой переход, – покачал головой Капитан, разглядывая неспешно снижающийся импакто – «Амуш» остался чуть в стороне. – Он действительно безрассудно храбр.