– Кто здесь? – машинально вырвалось у Максима. После всего, что выпало за последние дни на его долю, он мог ожидать кого угодно.

Когда в просвете окна вырисовалась женская с узкой талией фигура, и послышалось дыхание, он уже был уверен – это человек, а не какая-то мифическая нежить.

– Кто здесь? – повторил спокойно.

– Это я… Юля… Макс, прости, если напугала. Я не хотела… Я думала – ты свет включишь… Не надо, Максим, – она остановила его, взяв за руку, – Не включай теперь… Не надо…

– Ну и что ты здесь делаешь? – его почему-то развеселило ее сбивчивое оправдание, словно организм отыгрывался за пережитое – сначала за страх, а потом и за стыд из-за него. Плюс к тому заявило о себе недвусмысленное присутствие женщины и просыпавшееся при этом осознание себя мужчиной, – Что ты вообще забыла в общаге, ты же у нас местная? А время-то уже позднее… где-то около двенадцати. Как выбираться– то будешь отсюда через пост?

– Потом, Макс. Все потом, – она цепко обхватила его за шею двумя руками, и впилась своим ртом в его губы, чуть втянула в себя и отпустила.

Все произошло так неожиданно, что ни ответить ей, ни отвергнуть ее Максим не успел.

– Макс, я полгода уже перед тобой выплясываю. Ты бы хоть раз обратил внимания на меня. Я что – уродина?

Вопрос застал Максима врасплох.

– Ну что ты, Юлечка? – он как будто оправдывался, – Ты очень красивая девочка, но…

Она снова попыталась обнять его.

– Макс? Один раз… И все. Не пойдет – больше приставать не буду.

«Полгода… – подумал он, – Полгода… Это уже идея фикс. Может, она девушка еще? Не мудрено и свихнуться. Этого мне только не хватало».

– Не понял… Ты что – вот так предлагаешь мне переспать с тобой?

Она ответила не сразу. Видимо, обнаженность вопроса оказалась для нее неожиданной.

– А что тебя не устраивает? – Юля, кажется, не понимала его, – Я взрослая девочка и сама за себя отвечаю.

– Нет, я совсем не это имел в виду…

– А что? – в ее вопросе почувствовалось, если не возмущение, то недовольство уж точно, – Может, ты хочешь сказать, что я – шлюха?

– Юль… не перегибай. Ты же видишь – я хорошо к тебе отношусь. И даже больше – ты мне нравишься, и ты меня заводишь. Но я хотел бы расставить все точки…

– Что? Что ты хочешь узнать? – у нее, казалось, начиналась истерика.

– Как бы это сказать… – Максим пощелкал пальцами, думая как сформулировать вопрос.

– Да говори, ты уже как есть, – в ее голосе сквозило нетерпение.

– Ну… Ну, у тебя раньше это было? – выпалил он наконец.

Услышав ее сдержанный смех, Максим понял, что лоханулся.

– А ты думал – на полоумную целку нарвался? Испугался, что женит на себе. Ну, Макс! Ну, поразил! Неужели еще есть порядочные мужики? Не дрейфь, у меня уже дочке три года…

– Ты что…

– Нет, – опередила она его, – Я не замужем. И не была. Так родила – от любимого человека… Слушай, Макс, мы еще долго разговаривать будем? По-моему, время бесед давно вышло, – Юля прижалась к нему, и стала налегать, толкая в сторону кровати, – Я чувствую… ты уже хочешь меня…

Предпоследняя фраза – «время бесед давно вышло» – всколыхнула память. И в какой-то момент Максиму даже показалось, что его охватывает мощный жар того самого вожделения. Но продлилось это лишь мгновение: вожделение было, но было обычным – не сверхъестественным.

– Подожди, я дверь закрою. Руслан может…

– Не придет Руслан… До самого утра… Я все устроила…

– Ну, сводник! – усмехнулся Максим, покачав головой, – Хоть бы намекнул.

Юля буквально уронила его на кровать, и стала целовать, но губы ее уже не были той жесткой присоской, они стали мягкими и податливыми, как и сама она.

10.

Уже не один день Настя пребывала под впечатлением произошедшего – нет-нет, да и вспомнятся вдруг эти красивые, и теперь уже, казалось, грустные глаза. Ее порой даже захлестывало чувство вины перед той робостью, которую, скорее всего, она и спровоцировала собой и которую увидела в них. Посмотри она на эту встречу непредвзято – ну шел, ну смотрел, мало ли ее раздевали глазами – назавтра  и воспоминаний бы не осталось. Но что-то складывалось не так. Чувство тревоги, возникшее, когда почувствовала взгляд со спины, потеряв прежнюю остроту, все же не покидало ее.  Оно стало другим. Преобразовалось. Тревога, как ощущение опасности, исчезла. В ней появились обертоны, привносившие какую-то непонятную со стыдливостью прелесть – тягучую и неотступную. Как тогда – во сне. «Не может быть… – в позвоночнике – внизу спины появилось и исчезло онемение. Настя вдруг отчетливо вспомнила удивившую ее тогда трансформацию лица, возникшую перед ней на несколько мгновений. Забытая почему-то, она отчетливо прорисовалась в памяти, окрасив тревогу новыми ощущениями.  И это, скорее, были ощущения неотвратимости чего-то такого, от чего ни убежать и ни спрятаться. И странно – казалось, они должны были вносить хаос, неразбериху в чувства. А этого не было. Мысль, что знала эти глаза всегда, всю свою жизнь, уже проросла в душе. «Что-то близкое, даже родное… – Настя удивилась спонтанно пришедшему откровению, – Мистика какая-то… попробуй не согласиться, что жизнь не одна…» И  не то чтобы она верила в подобное. Скорее всего, относилась к подобным утверждениям никак – никогда на подобную тему не задумывалась серьезно. «А ведь почему-то сейчас это вспомнилось…» В сознание стали вкручиваться противоречивые чувства и мысли. Они, словно основа и уток, соединяясь по заданному алгоритму в невидимое полотно, выплетали ткань истинного внутреннего знания. И это приносило уверенность, что тот, кого встретила, не просто знаком, что он близок ей, и что она уже встречалась с ним когда-то. Но в то же время четко осознавала, что в этой своей, еще такой короткой жизни – никогда.

Вдруг заметила, что прошла уже чуть ли не половину проспекта, оказавшись у главных ворот центрального городского парка. «Ну, раз уже здесь, – подумала, – пойду – пройдусь. Погуляю среди сосен».

Она прошла немного по центральной аллее, затем свернула – влево и двинулась дальше по одной из боковых дорожек. Теплый, почти неощутимый ветерок. Силуэты деревьев, заполнявшие прозрачную голубизну выси своими темно-зелеными кронами. Редкие прохожие, прогуливавшиеся в будний день. Все это ненадолго вырвало Настю из цепкого объятия последних размышлений. Она даже обрадовалась, что перестала, хоть на время, думать о встрече. И тут же поняла, что снова оказалась в ее власти. «Почему, – подумала, – мое сознание не воспринимает такое развитие событий однозначно? Может, потому что напугано слишком скорыми изменениями внутреннего состояния? Слишком много чувств появилось, до этого незнакомых? Или потому, что эти чувства не просто появились и ушли, а по-хозяйски заявили свои права на мою душу? – она усмехнулась, ощутив в себе иронию, – Но разве это не счастье?» Ирония привела внутренний мир в состояние мгновенного преображения. Словно яркий свет вспыхнул в нем.  И счастье проникло во все затемненные бессознательностью уголочки души. Осветило их солнечными лучами доселе неведомой радости близости – пусть даже виртуальной – с другим человеком, выдавливая страхи, связанные с неопределенностью…

– Насть! – кто-то смеясь окликнул ее, – Ты что, слепая?

«Знакомый голос», – Настя, еще не успев понять – чей, машинально обернулась в ту сторону.

– Ирка?

Чуть в стороне, откуда та шла, на скамейке и около, сидя и стоя, расположилась целая компания ребят и девчонок. В основном – не знакомых. Но две из них – Полина и она – из Настиной группы.

– Настюха, идем к нам, – предложила Ирка с какой-то неадекватной веселостью, – У нас недокомплект… А тут такие мальчики есть! Смотри! – Ирка повернулась полу боком к компании, чуть шатнувшись и переставив соответственно этому ногу.

Настя машинально подчинилась ее порыву – перевела взгляд. Несколько парней также отреагировали на Иркин возглас – посмотрели на них.

– Да ты, смотрю, совсем счастливая, – улыбнулась Настя скептически.