Занятие прошло на удивление быстро. Наверное, потому, что я дико волновалась.

- Что ж, на сегодня, думаю, все, - произнес Гарри через два часа, закрывая тетрадь, из которой он диктовал мне все конспекты. Я кивнула и стала собирать вещи. – Завтра придешь?

- Да, - хрипло ответила я. Я накинула рюкзак на плечи и направилась к выходу, когда Стайлс снова меня окликнул. Я повернулась, чувствуя, что сердце начинает бешено и тяжело колотиться. Мне снова стало холодно.

Гарри порылся в своем рюкзаке и выудил на белый свет книжку.

- Я тебе еще с декабря ее вернуть хотел, все время забывал, - он смущенно рассмеялся и протянул вещицу мне.

Это была «Сойка-пересмешница». Книга, с которой буквально началось все наше общение. Я именно тогда поняла, что у нас много общего.

Я взяла в руки книжку, чувствуя, что к глазам подступают слезы. Кое-как выдавив из себя «пока», я вышла из кабинета и поспешила покинуть все здание вообще.

Наверное, я бы просто положила эту книжку на полку или в коробку с воспоминаниями, но почему-то, вернувшись домой, мне захотелось ее полистать.

Когда я кому-то что-то одалживала или, например, давала послушать песню, я сама читала и слушала то же самое, пытаясь понять, как бы я себя чувствовала, если бы снова могла воспринимать все это в первый раз.

Так и сейчас: я взяла в руки «Сойку-пересмешницу», села на кровать и открыла один из своих самых любимых моментов. Тот самый, когда Пит – единственный, кто вернулся в Двенадцатый за Китнисс, кто остался, чтобы поддержать ее даже несмотря на то, что он сам нуждался в помощи.

И каково же было мое удивление, когда внутри я обнаружила небольшой полароидный снимок. На нем были изображены мы с Гарри. Эту фотографию сделала Джемма во время Рождественских каникул. На фотографии мы со Стайлсом сидим на диване в гостиной, обнимаемся и смотрим телевизор. Мне всегда очень нравился этот снимок (хотя у меня и была только его цифровая версия). Он заставлял меня улыбаться и вспоминать, какие же прекрасные у нас с Гарри отошения.

Трясущейся рукой я взяла кусок бумаги и перевернула. Конечно же, Гарри не смог ничего не написать.

Сзади кривоватым почерком было написано:

Listen honey to every word I say

I know that you don’t trust me

But I’m better than the stories about me

Everybody messes up someday

Ain’t got no rhyme or reason

All I know is that I’m yours, yours, yours

For every season

Это уже действительно было слишком. Использовать мои любимые песни против меня. Набивать татуировку с датой нашего первого свидания.

Я прорыдала в подушку следующий час, а потом просто убрала фотографию подальше.

Я разрывалась. Мне очень хотелось схватить телефон, позвонить Гарри и попросить его приехать, вернуться в мою жизнь, снова проводить целые дни со мной.

Надо оставаться адекватной. Я скоро вообще уеду из Манчестера. У этих отношений все равно не будет будущего.

========== Глава тридцать седьмая. ==========

Комментарий к Глава тридцать седьмая.

Наконец-то! Наконец-то я дописала эту главу!

Простите, что заставила вас долго ждать, вынудили обстоятельства :( Но теперь я, наконец, сдала все проекты, предположительно, на “отлично”, впереди пять экзаменов :D но я надеюсь, дальше главы будут по расписанию!

Люблю вас всех <3

Следующая неделя прошла в таком же ритме. Я приходила на историю, Гарри давал мне тесты по пройденным темам. Я сдавала их через сорок пять минут, а на дополнительных получала уже проверенные. Затем он опрашивал меня по темам прошлого занятия, мы проходили еще две темы, я делала важные записи, и мы расходились.

Это было очень тяжело. Я чувствовала себя не в своей тарелке. Стайлс периодически шутил, так как это была его манера преподавания, и я, конечно же, смеялась.

Но потом я вспоминала, что все больше не так, как было.

А перед глазами вставала его татуировка.

30/09

Я пообещала себе, что сосредоточусь на учебе и поступлении и забуду об отношениях. Гарри уже состоялся в жизни, а у меня все было впереди. Сначала – университет, а потом – мальчики.

Но мне так хотелось сорваться и броситься ему в ноги, умоляя снова сойтись со мной.

В ночь перед экзаменом я не могла уснуть очень долго. Когда я начинала дремать, перед глазами появлялся Гарри. Он смеялся, обнимал меня, а потом вдруг начинал обвинять в измене. А потом я видела его, целующего Стефани.

Так я просыпалась раза три.

Когда мне не снился Стайлс, я думала о том, какие вопросы могут попасться на экзамене, справлюсь я с ними или нет. Затем я подумала, что очень плохо помню информацию о фронтах и руководителях Первой мировой войны, вопросы по которой попадались чрезвычайно часто, так что я встала, открыла учебник и перечитала целый параграф.

Я уснула над книжкой, но быстро очнулась вновь потому, что мне приснилось, как я завалила экзамен, а Гарри женился на Стефани.

С утра я так тряслась, что мама налила мне приличную порцию успокоительного. Оно совсем не помогло. Это мама поняла, когда я разбила одну из кружек и разревелась так, как будто начался конец света.

Мама несколько раз предлагала отпроситься с работы и поехать со мной на экзамен. Я каждый раз отказывалась, потому что мне было намного легче волноваться в одиночестве. Если со мной был кто-то, я начинала переживать, что этот человек переживает за меня, а заодно и винить себя во всех грехах и предоставляемых неудобствах. Короче говоря, лучше мне было ехать одной.

Путь до Лондона казался просто бесконечным. Затем такой же вечностью обернулась поездка до самого университета.

Он выглядел… сногсшибательно. У меня даже дыхание перехватило.

Это безмолвное здание обещало мне кучу возможностей, новых знакомств, если я хорошо напишу экзамен. Оно так манило меня, что мне хотелось сесть на ступеньки университета и остаться там навсегда. Смотреть, как мои ровесники, такие же абитуриенты, как и я (а значит, мои конкуренты) спешат на экзамен, проверяют, есть ли у них ручки, боятся, обсуждают, что будет в заданиях, и больше ничего не делать. Мне так не хотелось заходить внутрь.

Мысли снова вернулись к Гарри. Мне очень хотелось поговорить с ним и обнять его. Сделать так, как было раньше.

Но на часах было только полдесятого утра, а у него сегодня первый урок начинался в двенадцать.

И я знала, что он не одобрил бы моей хандры. Так что я глубоко вдохнула, крепче сжала лямку висевшего на плече рюкзака и вошла в университет.

- Имя? – спросила меня на входе женщина среднего возраста. Она сверялась со списками участников экзамена.

- Кэтрин Лоуренс, - ответила я и порадовалась, что голос не дрогнул и не сорвался. Ничем не выдал, как я схожу с ума.

Стайлс с самого начала твердил мне, что я умная, что я все сдам. Иногда я и сама верила в это. Но вот когда мне выдали целую стопку листов бумаги, очень похожую на ту, которую «уронил» Гарри на свой стол в начале учебного года, и я посмотрела на вопросы, мне действительно стало плохо. Я даже схватилась за бутылку воды, которую мне разрешили принести с собой в аудиторию. И очень пожалела, что там была всего лишь вода.

Большая часть вопросов затрагивала именно те темы, которые мы со Стайлсом проходили по несколько раз просто потому, что они мне никак не давались.

Я даже представила, какие пометки бы оставил Гарри рядом с моими ответами. И они были далеко не «Горжусь!».

Я сдала работу за минуту до конца, в последних двух вопросах поставив ответы наугад потому, что я уже не успевала. Я была на грани жизни и смерти.

Перед глазами все плыло, и вдруг красивое здание университета показалось чужим, далеким и недостижимым. Даже злобным, потому что теперь оно словно шептало мне в спину:

«Неудачница»

Я вышла на улицу и сделала глубокий вдох. Коленки и руки так сильно тряслись, что я боялась упасть. Хотелось выть и биться головой об стену. Вот бы только добраться до дома.