Дальше – валентинка, которую он мне подарил, в которой признался, что любит меня. Это было самым больным – потому что тогда, получив эту чертову открытку, я думала, что моя жизнь, наконец, наладилась. Мне казалось, что я наконец обрела свое счастье.

Я увлекалась «Доктором Кто» с самого детства и никогда не могла подумать, что я его разлюблю. Мне казалось, что, что ни случись с миром, я все равно буду заворожено следить за развитием отношений Десятого и Розы, слушать шутки Одиннадцатого и обожать Эми Понд.

Я смела все с полок, весь «пантеон», со слезами на глазах. Мне не было жалко все, на что я потратила большую часть своей жизни. Мне было больно думать о том, как Стайлс рассматривал эти вещи, трогал их и говорил, что хочет, чтобы я сделал ему такой же «уголок поклонения».

Я взяла свой ежедневник, в котором я обычно записывала, что мне нужно сделать за день. Там я также хранила приятные мелочи – билеты с сеансов кино, на которые мы с Гарри ходили вместе, некоторые фотографии, которые я предпочла иметь в бумажном, а не электронном, варианте. Я осторожно положила его в коробку.

Мой взгляд случайно наткнулся на отражение в зеркале – заплаканная Кейт Лоуренс с взъерошенными волосами.

В футболке с ТАРДИС и кулоном с буквой Н на шее.

Эти две вещицы стали такими важными частями моей жизни, что я совсем забыла об их существовании. И происхождении.

С громким всхлипом я переоделась в другие вещи, сняла цепочку и отправила их в коробку. В голове все еще звенели слова с того дня, когда я выклянчила себе эту футболку – как я впервые попала в его квартиру, как Гарри не хотел отдавать мне эту вещь его гардероба, потому что она его любимая, но все-таки сдался. Как я, выходя из ванной, впервые увидела его без рубашки.

Или как я открыла шкафчик и нашла там эту цепочку.

Больно.

Я позволила себе немного поплакать и пожалеть саму себя.

Но недолго, потому что мне необходимо было оставаться сильной и как-то пережить это расставание. У меня впереди был выпускной и поступление. Я просто не могла угробить всю свою жизнь потому, что мой первый парень мне, видимо, изменил.

- Кейт, не расстраивайся ты так из-за этого мудака, – уговаривала меня вчера Смайл. – Он того не стоит, слышишь? Ты найдешь себе еще сотню великолепных парней, которые будут тебя ценить. Непременно!..

А я лишь усмехнулась.

- Да кому я нужна?..

Я верила, что Гарри меня любил.

Оказалось же, что и ему было на меня глубоко наплевать.

Я заблокировала страницы Стайлса везде, где было можно. Я не хотела, чтобы он заходил на мою страницу и видел мои обновления.

На «Фейсбуке» в графе «семейное положение» у меня долгое время стоял статус «влюблена». Я не готова была поменять его на старое-доброе «не замужем» или «в активном поиске», так что просто заменила его на «все сложно».

Все было жуть как сложно.

До конца учебного года оставалось полтора месяца. Я решила, что вполне могу пропускать занятия по истории до самого конца, потому что Гарри просто не поставит мне плохую годовую оценку. Он, конечно, козел, но меня должен понять. А не ходить около его кабинета будет проще простого, в школе множество коридоров. Самое сложное – не столкнуться в них с историком, пока я буду обходить его кабинет.

Моя главная задача на эти полтора месяца – как можно реже видеть Гарри, и тогда боль, может быть, сама собой утихнет. А потом я уеду в Лондон, и мы с ним точно уже никогда не встретимся.

Далее пришел третий этап – «Депрессия». Я просто легла в свою кровать, включила фоном сериал «Офис», который Стайлс терпеть не мог (одна из причин, по которой я включила именно это) и стала внимательно разглядывать потолок, думая о том, как же мне вообще теперь поступать дальше. После того, как парень, которому я так доверяла и которого я так любила, обманул меня, я сомневалась, что смогу встречаться еще с кем-то, как минимум, еще лет пять-десять.

Так прошла ровно неделя. Я сказала маме, что плохо себя чувствовала, и та без вопросов выписала мне справку в школу, потому что была слишком занята: к ним в больницу доставили какого-то очень сложного пациента, которого поручили ей, как самому квалифицированному сотруднику.

После того, как в пятницу в школе закончились уроки, Викки приехала ко мне. Мы, чтобы моя мама ничего не заподозрила, ушли в мою комнату, где Смайл с жалостью на меня посмотрела.

- Как ты?..

Мне было действительно стыдно за истерику, которую я ей устроила во время последней встречи (я просила ее не приходить ко мне после этого). Мне не следовало представать перед подругой в таком виде, надо было сначала успокоиться, а потом ей звонить.

- Сойдет.

- Слушай, тебе надо развеяться, - я буквально видела, как она внимательно изучала мое побледневшее лицо и покрасневшие глаза. Ставлю на то, что к концу второй недели после расставания у меня будут еще и огромные синяки под глазами потому, что я просто не могу спокойно спать с мыслью, что Стайлс где-то там кувыркается с какой-нибудь Стефани и говорит ей все то же самое, что говорил мне еще пару дней назад.

- И что ты предлагаешь? – грустно усмехнулась я. – Повеситься звучит как отличная развлекательная программа, не находишь?

Смайл поджала губы. Она прекрасно знала, что когда я начинала выдавать шутки суицидального характера, я была действительно в отчаянии, и мне срочно требовалась чья-то помощь или хотя бы поддержка.

- Я знаю отличный клуб, - она широко улыбнулась, хотя я поняла, что делает она это специально, чтобы повысить мое настроение. В принципе, я была очень даже благодарна ей за это. – Пошли туда!

- Клуб? – я скривилась. Танцы явно не были вещью, которую я любила в этой жизни. А вот Смайл просто обожала громкую музыку, которая, по ее словам «качала». Она могла несколько дней подряд проторчать на темном танцполе, танцуя и не останавливаясь. Главное, не включать свет. Так ей не весело.

- Лоуренс, да брось ты! Тебе надо развеяться, а это отличное место.

С этими словами Викки поднялась со своего места и заявила, что не намерена слушать мои отказы. Она достала из моего шкафа мое самое красивое платье, вытряхнула косметичку и стала внимательно разглядывать все тени и помады, которые у меня имелись в наличии.

- Что сидишь? – обратилась она ко мне. – Иди в душ, приведи себя в порядок. От тебя за милю несет отчаянием. Я пока придумаю, что делать с твоей мордой.

И я ее послушалась.

Мама с радостью отпустила нас, лишь поинтересовавшись у Викки, как меня пустят – ведь мне нет восемнадцати.

- Эх, миссис Лоуренс, плохо вы обо мне думаете, - ухмыльнулась Викки и поправила лифчик. Было ясно, какими методами она собиралась «завораживать» секьюрити.