А Борис надулся – сразу, не попробовав разобраться, посчитал, что Арина пренебрегла его устремлениями, планами на совместное существование, отказала, даже не позволив сделать предложение. Так что ли? И показательно отвернулся, видимо, намекая, что её для него больше не существует.

Арина откинула одеяло, спустила ноги с кровати, поднялась, потянулась за одеждой.

Хорошо, она сейчас на папиной машине. С ней не имеет никакого значения, что уже очень поздно, и такси не придётся вызывать.

– Ты куда? – Борис всё-таки не остался безучастным, развернулся, тоже привстал, посмотрел мрачновато и недовольно.

– Домой. Пока мы окончательно не поссорились.

– А-а, – с нарочитым понимаем протянул он, усмехнулся, – психологические штучки. Рассчитываешь, сейчас я начну каяться и тебя уговаривать?

– Ни на что я не рассчитываю, – спокойно проговорила Арина, – а просто иду домой.

Борис сдвинулся к краю кровати, произнёс уверенно и твёрдо:

– Никуда ты не пойдёшь.

Арина не ответила, принялась одеваться, но он мгновенно оказался рядом, ухватил за руку, крепко сжал, потянул на себя:

– Я же сказал, никуда не пойдёшь.

Она не стала дёргаться и вырываться, повернулась к нему лицом, заглянула в потемневшие глаза.

– Борь, перестань. И отцепись. Мне больно.

– Мне тоже, – неожиданно выдал он, даже ни капли не ослабив хватку.

– Тебе?

– Да, мне! – подтвердил он убеждённо. – Потому что ты не хочешь воспринимать меня серьёзно.

– Борь, ну, Боря! Всё же не так. Я очень даже воспринимаю… тебя…

Он не стал слушать дальше, впился в губы, безжалостно их сминая, притиснул Арину к себе, надавил ладонью на затылок, не позволяя отодвинуться, и целовал неистово, жадно. Она растерялась под его напором, вроде бы и желала возмутиться, оттолкнуть – хотя бы попытаться – но ведь чувствовала, это не притворство, ему действительно сносило голову от внезапно разбушевавшейся страсти, и та легко передавалась, захватывала, обжигала.

Борис сам отстранился, но совсем чуть-чуть, продолжая по-прежнему крепко прижимать Арину к себе, сглотнул, прошептал жарко:

– Я тебя люблю. Ты что, не понимаешь? Очень-очень люблю.

– Борь, я понимаю. Но…

Он опять накрыл её губы своими, заглушив последнее слово, поймав его раньше, чем оно успело зазвучать, заставив задохнуться, судорожно втянуть воздух приоткрытым ртом, вместе с очередным настойчивым жадным поцелуем. Потом потеснил её к кровати, опрокинул, не давая опомниться и самой хоть как-то отреагировать, навалился, прижал к матрасу руки, и опять целовал, не только губы, но и шею, плечи, ключицы, всё с тем же неистовством и страстью. И Арина тоже потеряла контроль, поддалась его порыву, ей и самой нравилось, когда в исступлении, несдержанно и даже немножко жёстко.

Хотя после предшествующего разговора подобное воспринималось немного по-другому, не как обычно, настораживало, беспокоило. Но об этом она задумалась только потом, уже утром, очнувшись непривычно рано от мгновенно забывшегося давящего сна. И больше не получилось заснуть до самого звонка будильника.

Арина лежала и перебирала в памяти моменты случившегося. Наверное, потому оно и показалось тревожным и странным. Так всегда происходит, когда о чём-то долго размышляешь – рано или поздно находишь в нём какие-то скрытые смыслы, но ведь те не всегда существуют на самом деле. Очень легко что-то упустить, не заметить, но ничуть не сложнее увидеть и то, чего нет. А на собеседование она всё-таки отправилась в воскресенье, да и Борис тем же утром заявил:

– Решай сама. Поступай, как считаешь нужным. Хотя лично я считаю по-прежнему, не стоит тебе соглашаться на такую работу.

Но, во-первых, её ждали, во-вторых, почему-то захотелось поступить наперекор, даже часть сомнений отпала.

Элитный жилой комплекс был огорожен металлическим забором, въезд только через шлагбаум и пост охраны, поэтому пришлось выбираться из машины и докладывать в открытое окошко:

– Я к Котё… – начала Арина, но вовремя опомнилась, исправилась: – Котенкóвым. На собеседование.

– Да-да, меня предупреждали, – вежливо пробасил охранник, что-то там нажал у себя на пульте, и планка шлагбаума начала медленно подниматься. – Сначала едете прямо, до первого поворота, потом налево. Высокий зелёный забор.

– Спасибо.

Арина вернулась в машину, проехала через шлагбаум и дальше, строго следуя указаниям. Правда уточнение про забор не очень помогло, потому что все заборы тут были высокими, а очень многие ещё и зелёными. Спасали только крупные, различимые издалека номера домов.

Ага, вот и нужный.

Арина опять вышла из машины, надавила на кнопку домофона, сделала лицо поумнее и на вопросительное «Да?», произнесённое женским голосом, опять доложила:

– Я на собеседование. По поводу работы няней.

– Проезжайте, – раздалось в ответ, и сам собой отпал вопрос, оставлять машину на улице или можно загнать во двор.

Створка ворот поползла в сторону. Ещё одно доказательство, что действительно можно проехать, иначе открылась бы только калитка.

Машину Арина оставила на довольно широкой подъездной аллее, немного не доехав до крыльца, выбравшись наружу, посмотрела на дом. В принципе дом как дом, большой, но без лишних изысков и вычурности, три этажа, включая цокольный, небольшой флигель и гараж. Дверь оказалась не запертой, Арина вошла и почти сразу наткнулась на женщину, вполне обычную, немолодую, наверное, ровесницу родителей. Та поздоровалась, уточнила:

– Арина Валерьевна?

– Я.

– Пойдёмте, покажу, где найти Алексея Львовича.

Правда ни подниматься на второй этаж, ни далеко идти не пришлось, просто через гостиную или холл к основательной двустворчатой двери. Женщина постучала в неё, потом сама же открыла, но входить не стала, пропустила Арину. Та легко шагнула через порог.

Скорее всего, это был кабинет – шкафы, большой рабочий стол, диван и кресла. Хозяин сидел не в одном из них, и даже не на диване, а на краю стола, разговаривал по мобильнику. Коротко глянул на Арину, отодвинул телефон от уха, прикрыл его ладонью и то ли спросил, то ли констатировал:

– Подождёте минутку, – и указал на одно из кресел. – Садитесь.

Арина на автомате кивнула, хотя…

Нет, садиться она точно не будет. Она вообще не уверена, что следует ждать? Может, разумней ретироваться пока не поздно? Потому что Котенкóв Алексей Львович оказался тем самым незнакомцем, который совсем недавно обвинял Арину в похищении своего сына, и которого она чуть не задавила на стоянке перед торговым центром.

– Что вам там надо? – чуть отвернувшись и будто бы сразу забыв об Аринином присутствии, продолжил Котенков прерванный разговор. – Лыжи, крепления, ботинки, палки. Главное, самое дешёвое не берите. Такая экономия только во вред. Не хочу выбрасывать деньги на ветер. Выбирайте, что поприличней. …Да, на всю сборную. …И что? Сколько вас? Ну, не тысяча же. …Не волнуйся, не разорюсь. А мало будет, так ещё заработаю. Не проблема. …Ладно, меня тут ждут. Позже сам перезвоню. …Угу.

Он отложил мобильник в сторону, оттолкнулся от стола и опять глянул на Арину. Молча.

– Наверное, мне лучше уйти? – предположила она, или, скорее, сообщила и уже собралась попрощаться, но Котенков опередил, воскликнул:

– Ну почему же? – Добавил, через короткую паузу: – Резюме я смотрел, а там есть фотография. И вы присаживайтесь, присаживайтесь, – успел вставить между делом. – К тому же я в реальности убедился, что водить вы… – он критично хмыкнул, – умеете и, если что, постоять за ребёнка сможете.

Ещё и ёрничает, насмешничает? Лыбится, растянув уголки губ и чуть прищурив один глаз. Точно котейку для логотипа с него рисовали. Только усов нет. Да и бороды уже тоже, и стрижка немного другая, чем на найденных в интернете фотографиях. Но он действительно молодой, лет тридцать с маленьким хвостиком. Или просто настолько хорошо сохранился? Сын-то у него почти совсем взрослый, явно не меньше пятнадцати.