В погоне за человеколюбием и толерантностью люди когда-нибудь дойдут в конечном итоге до вымирания и решительно изведут себя.

Пытаются исключить из смертных казней боль, хотя только приумножают её или, лучше, придумывают всё более изощрённые виды экзекуций. Как мне кажется, казнь дошла до своего совершенства в смысле безболезненности в восемнадцатом веке, когда людей стали массово не рубить на куски, не изжаривать заживо в масле и не сжигать к чёртовой матери, а милосердно гильотинировать. Но, надо полагать, я ошибаюсь, иначе ведь не стали бы придумывать электрический стул как способ убийства человека так, чтоб тот не мучился. Но наверняка все мы с вами помним «Зелёную милю».

Дарвинисты ратуют за эволюцию. Хотя люди что в прошлом, что в настоящем – всё суть одни и те же обезьяны, охочие до зрелищ. Если условно из казни и убрали аспект боли путём изобретения «инъекции смерти», то рабское желание присутствовать на казни так и осталось у многих в мозгах. И, уверен, никто бы из собирающегося на такие мероприятия сброда не расстроился, если бы приговоренного, прежде чем убить, избили бы, сексуально унизили (и чем жёстче, тем лучше), изорвали плетью из колючей проволоки, обплевали и посыпали в заключение щёлочью, чтобы, возможно, этот чувак сдох уже на одном из этапов прелюдии. Очевидно, что все бы рукоплескали, плакали от счастья и просили продолжения. И снова же весь путь от банального отрубания головы и костра, до химических изысков был проложен не стремлением людей избавить себе подобных от страданий – он был проложен лицемерным стремлением к пристойности и благовидности. Согласитесь, обожженный труп не выглядит презентабельно, как, собственно, и тот труп, который разрубили на четыре части или даже которому просто отрубили голову. Чистоплюйство не выносит вида крови и горелого мяса. И совсем не исключено, что при казни на электрическом стуле не будет подобного описанному Кингом застранца, который не промокнёт губку и зажарит какого-нибудь французика, так что тем провоняет вся тюрьма. Да и подспудно всем плевать, будет ли мучиться от «техасского коктейля» какой-нибудь очередной мистер Любитель-Маленьких-Мальчиков-И-Людоед, главное, чтоб всё было чисто и ладно. Собственно, от казни все только того и ждут, что казнимый будет орать и визжать, матерясь, от боли. Изначально, признаться честно, они, казни, для того и задумывались. Это потом господа хорошие их суть извратили во что-то невразумительное.

Мы обожаем виды жестокости. И эту людскую жажду крови, криков, насилия и слюней готовы утолить как низкие жанры – я имею в виду порно с элементами жестокости, – так и истязания, замотанные в по-своему стильную, якобы элитарную обёртку корриды. Кому интересно: всегда, когда при каждодневном сеансе переключения каналов на телевизоре я натыкаюсь на корриду, я болею за быка. И мне радостно, когда мой любимец насаживает какого-нибудь «мальчишку в штанишках» на рога.

Если бы вы спросили, какую страну мне хотелось бы подорвать ядерной боеголовкой, до недавнего времени я бы ответил, что Испанию. Однако теперь, даже этой по-ублюдски жаркой летней ночью, я хочу разнести в пух и прах одну лишь Данию со всеми теми кончеными подонками, которые ежегодно, прихватив с собой крюки, дубины и палки с гвоздями, собираются на Фарерских островах с одной лишь поганой целью: убивать – беспощадно и кощунственно – мигрирующих колдеронских дельфинов, чей природой задуманный путь проходит как раз таки через Данию и всех её мерзопакостных жителей, которые называют это просто кошмарное по жестокости действо тысячелетней традицией, подобно уже упомянутой корриде у Испанцев. Однако в случае с последней у быка есть, хоть и маленькие, но шансы выжить. Но я не в коем случае этим не оправдываю Испанию. Дельфины же обречены – их убивают до последнего уцелевшего. Хуже всего то, что датчане делают это долго и с большим наслаждением – в дельфина медленно вонзают несколько толстых острых крюков, пока тот не умрёт. Некоторые лупят по животным дубинами и обломками арматур, в общем, тем, что только смогли найти в своих сучьих жилищах. Под конец всей этой бойни убийцы с ног до головы оказываются залитыми дельфиньей кровью. Вода же у берега ещё несколько дней остаётся кроваво-красной. Шокированные туристы, не познакомившиеся заблаговременно с дикими традициями страны, говорят, что крики дельфинов, бока которых варварски разрывают железными крюками, очень похожи на плач новорождённых младенцев.

Датчане оправдывают свою ежегодную мясорубку тем, что от такой давней традиции просто не могут отказаться; и тем, что дельфины якобы съедают много рыбы в пору своих миграций. Почему в этом случае «зелёные» не могут достать язык из своих толерантных побритых жоп и сказать, что дельфинов можно убивать и не так жестоко и мерзостно, как это делают долбанные цивилизованные господа из евросоюза, я понять не могу…

Я как-то сказал, что весьма немногие смогут проломить череп дельфину или кашалоту. «Я ошибался», говорю себе. Человеческой жестокости нет границ. Жестокости, бесцельной и неоправданной.

Я порой проваливаюсь в дрёму… и, как мне кажется, тут же снова просыпаюсь, не до конца осознавая, спал ли я сейчас или всё это время бодрствовал?

Меня порой посещают бредовые идеи по переустройству мира. Своеобразные фантазии на тему антиутопий. В один из таких случаев мне пришла идея: а не лучшим ли наказанием для какого-нибудь садиста, врага рода человеческого, было бы отдать его в рабство пострадавшей стороны? Мне кажется, убитые горем родители какой-нибудь изнасилованной и расчленённой впоследствии девочки окажутся лучшими в плане определения наказания.

Хотя всё это бред. Бред вследствие бессонницы. Это лишь на первый взгляд кажется, что мать, проклинающая в зале суда убийцу своего ребёнка, набросится на истязателя и выдавит ему глаза в лучших традициях «Города Грехов» – лишь дай той волю. Уверен, единственное, что в таком случае произойдёт, – это полная растерянность с одной и с другой стороны. Ну и может, один-два небрежных удара по голове той наглой сволочи. К тому же и те по касательной.

Всё, что связано с людьми, не может иметь застоя. Стагнация – это миф, придуманный в стремлении к систематизации всего, что ни есть. Единственно затем, чтобы всему на этом свете было название. Насколько мне известно, по нашим городам не бродят гремлены и гномы. Однако же названия для всех этих существ есть. Не вдаваясь в демагогии, мне хочется сказать лишь то, что фантазия человека в плане всего не остановится, наверное, до тех пор, пока не вымрет последний из людей. Да и тогда вполне может быть, что на смену человеку придёт искусственный интеллект, который продолжит начинания своего создателя и продлит список различных изобретений. Креационизм всё-таки не бред сумасшедшего анахрониста-теолога. Нам кажется, что большего извращения, чем вспороть заключённому брюхо, вытащить оттуда кишки, привязать те к шесту и заставить истязаемого бегать вокруг этого столбика – нельзя и представить, но, уж поверьте, воображение людей безгранично. Человек везде найдёт место для творчества…

С этими мыслями этой ночью я пытаюсь уснуть, укутавшись с головой в покрывало, дабы защитить зудящую кожу от надоедливых мошек и комаров. Пытаюсь уснуть. И всё безуспешно…

Я занят во фрилансе. Фрилансе в сфере туризма. Точнее, надо полагать, эту сферу стоит называть сферой досуга или, уж если на то пошло, сферой секса. Нет, я не вожу туристов по каким-то необычным борделям или закрытым тематическим клубам для хитровыдуманных извращенцев – при желании всё можно найти и самим. Я же предоставляю услуги иного плана: всех желающих я приглашаю на съёмки настоящего порно. Знали бы вы, сколько находится желающих посетить такие экскурсии. В их числе нельзя найти, как сказал один классик, «утомлённую онанизмом»² молодёжь. Причин здесь несколько: во-первых, чтобы посетить такое мероприятие, им придётся чрезвычайно долго копить карманные деньги (такое удастся, наверное, только настоящим фанатам жанра; такие мне ещё не встречались); а во-вторых, вход на съёмочную площадку не предполагает участие в самих съёмках – только просмотр и, при желании, разговор со съёмочной командой. (Хотя в моей практике бывали случаи, когда посетившие место действия сначала в качестве наблюдателей, затем становились его участниками.)