Я сглатываю и встаю на ноги. Пошатываясь, переступаю через пышные юбки, отбрасываю платье в сторону. Остаюсь перед мужем почти полностью голой. На мне лишь белые чулки с кружевными вставками, ажурные белые трусики и повязка невесты на левом бедре. На ногах туфли на среднем каблуке.

– Руки. Убрать.

Мои руки сами по себе падают по швам. Невозможно не подчиниться такому командному голосу. Прирождённый лидер. И вожак.

Мужчина обхватывает вновь вставший член рукой, крепко его сжимает. Начинает медленно водить ладонью, стимулируя эрекцию, ускоряясь с каждым новым движением.

– Ложись спиной на кровать.

Как это?

Нет!

Он ведь только что кончил. Я понадеялась, что это всё… конец на сегодня. Однако я не угадала.

Застываю, прикусив нижнюю губу.

– Софья, я не люблю повторять несколько раз, – угрожающе произносит, прищуриваясь. – Мне не нужна такая жена – тугодумка.

– П-простите. Я просто слишком в-волнуюсь. Я никогда не была с мужчиной. Никогда не видела голого мужчину. Никогда не видела мужского полового органа. Никогда не делала минет, – оправдываюсь как какая-то школьница, стоящая на табуретке.

Мне кажется, я сейчас разрыдаюсь. Выгляжу такой жалкой.

– Не стоит волноваться. Я опытный. Всего лишь лишу тебя девственности. Это естественный процесс. Через такое проходят все девушки. Это неизбежно.

Подбодрил вроде как. Спасибо.

Только легче не стало.

Голос как сталь, не внушает доверия. И сказано это было с чёрствой интонацией. Без капли тепла.

Я хочу, чтобы он меня обнял. К своей могучей груди прижал. Приласкал. Подарил хоть капельку заботы… Мне стало бы легче.

Ну почему он такой?

Айсберг ледяной.

– Мы должны сделать это сегодня. В нашу первую брачную ночь. Твой отец просил меня, чтобы я утром вынес ему простынь, как доказательство, что ты была невинна.

– Что?

Это шутка?

– Это одна из традиций вашей семьи. Отданная замуж девушка должна быть невинной. Поэтому я и взял тебя в жёны и заплатил за твою невинность слишком дорого… Тебе что не говорили о традиции?

– Нет.

Я просто не верю в то, что слышу.

– Если я не получу тебя сегодня – завтра ты получишь развод.

Нет. Только не развод!

Родители никогда не простят мне этого. Карим прав. Чему быть, того не миновать. С ним или с Мишей… Какая уже разница. Пора стать взрослой и принести почёт в семью.

– Мне нужна чистая и непорочная жена, для того, чтобы заслужить доверие публики. Ты прекрасно подходишь для этой роли. Как ты знаешь, теперь я публичная личность. Надеюсь, что скоро я официально стану главой города. Точнее, мэром.

Теперь всё понятно.

Асадов решил идти выше. Ему мало денег. Ему нужна власть. Чтобы было намного проще воротить свои тёмные делишки.

Сделав глубокий вдох, я подхожу к постели, застеленной идеально белой шёлковой простыней. Так вот почему белая… Карим не соврал насчёт отца. Они специально постелили белое бельё.

– Ложись.

Сбросив туфли, я забираюсь на огромное мягкое ложе, заваленное подушками, далее ложусь на спину.

– Широко раздвинь ноги. В коленях их согни.

Шаги. Он подходит ко мне слишком близко. Я хочу сжаться в комочек. Слишком сильная и пробивающая у мужчины энергетика.

– Расслабься.

Кровать прогибается под огромным весом. Я крепко зажмуриваю глаза. Сжимаю руки в кулаки.

Карим помогает мне принять нужную позу. Массивные, слегка шершавые ладони падают на мои коленки. Он проводит ладонями снизу-вверх, но не ласково, как я бы хотела, а так, словно заявляет на меня свои права. Действуя твёрдо. Властно. Как собственник.

Асадов разводит широко мои ноги, вклинивается между ними упругими бёдрами.

– Хорошая растяжка, – буркает, шершавыми пальцами оставляя зацепки на чулках. Он лапает меня везде. Тщательно ощупывает, так, словно оценивает товар перед покупкой.

Я задерживаю дыхание. Лежу все также с закрытыми глазами. Слышу с каким грохотом моё сердце врезается в грудную клетку.

Бам. Бам. Бам.

Ладонь Карима падает на промежность. Он с силой меня там сжимает. Лёгкий стон слетает с губ, заставляя тело выгнуться дугой. Хриплый мужской выдох проносится где-то там вдалеке, в темноте.

Его пальцы уверенно надавливают на складочки через ткань кружевных трусиков – ощупывает всё то, что теперь принадлежит ему. Он подцепляет пальцем край трусиков, отводит его в бок. Через секунду к лону прижимается что-то такое горячее и пульсирующее…

Толчок!

Я только и успеваю тоненько пискнуть, как меня прошибает волна боли…

Вот и всё.

Я больше не девочка.

Моя невинность отдана монстру.

– Спину прямо! Ноги шире! Ты не каракатица, барахтающаяся в грязи, а леди!

– Да куда уж шире! – цежу сквозь стиснутые зубы, выполняя танцевальную связку, стоя у станка.

– Дерзить смеешь?

– Ай! – я получаю указкой по икрам.

Без предупреждения!

Тут же рефлекторно закидываю ногу на станок максимально высоко. Так старательно, что мышцы трещат как швы на рвущейся одежде.

– Болтать, когда тебя не спрашивают, да еще и в таком тоне, неприемлемо для леди! Будешь до вечера у станка работать, отрабатывая движения!

Вот ведь…

– Или на горох поставлю!

Да ладно?!

Что это сегодня с мегерой? Решила оторваться напоследок? Из всех девушек-студенток я, похоже, её любимица. Родители ей ещё сверху «кассы» приплачивают, чтобы она была со мной максимально строга и воспитала во мне первосортную леди.

Высокая. Худощавая. Мымра. Любит носить чёрные строгие костюмы с белой блузой. Здесь, в «Академии светских львиц», все женщины носят строгую форму. Даже наставницы.

Женщины. И только! Потому что мужчин здесь с лупой не сыщешь. Не считая повара, садовника и водителя. Которым давно на пенсию пора. Вот и всё «мужское население». Наставницы считают, что леди не должны видеться с представителями противоположного пола до замужества. Каждую здесь девушку готовят исключительно для определённого мужчины.

Я живу в странной среде. Несмотря на то, что за окном двадцать первый век. Я одна из тех, кого «простые смертные» называют сливками общества.

– Довольно, дамы! – плюётся тиранша. – Урок окончен! Можете быть свободны.

«Вольно», – так и хочется съязвить в ответ. Как в армии! Но тогда меня точно на горох поставят. На целую ночь. Без шуток. В тёмной подсобке.

– Фух, – смахнув пот с лица, вслед за другими девушками я направляюсь к выходу, как вдруг слышу крик. Больше напоминающий вой сирены.

Кровь из ушей…

– Нет, нет, нет, Королёва! Только не ТЫ! – мегера выскакивает передо мной как ошалелая, размахивая указкой. – Наказана! Ты остаёшься на продлёнку. Aplomb, Софи! Отрабатывай aplomb! Вперёд и с песней! К станку!

Вот уж… «Чудесная новость».

Ярости моей нет предела.

Но делать нечего. Выпрямив спину, я возвращаюсь на место, занимаю прежнюю позицию. Мегера надменно фыркает, глядя на меня с особым превосходством, высокомерием.

Когда зал пустеет, а я остаюсь здесь одна, она добавляет напоследок:

– Мой рот с мылом утром и вечером. Может так ты быстрее научишься хорошим манерам и маман быстрее выдаст тебя замуж.

И уходит, хлопнув дверью.

– Стерва, – шёпотом бубню под нос, удерживая равновесие у станка, – чтоб тебе самой когда-нибудь рот так промыли.

Проплясав ещё два часа как какой-то раб на каторге, я возвращаюсь в свою комнату. Мои соседки уже поужинали, приняли душ и пакуют чемоданы, готовясь к отъезду на летние каникулы.

– Софья, ну наконец-то! – с сочувствием восклицает Ада. – Ну как ты, жива?

Ноги подкашиваются. Еле успеваю дошагать до своей кровати. Просто плюхаюсь лицом в подушку и кричу.

– Если бы… – гундосю. – Ужин мне хоть оставили?

– Да, мы предупредили Лидию. Но, к сожалению, десерты быстро разошлись. Так что ты сегодня осталась без сладкого.

– Ар! Нет! – раздасованно бью кулаком по подушке.