– Я, признаться, экспансии не замечаю. Вы, верно, один из частных клиентов и не знакомы с историей нашей компании. А между тем, наш холдинг объединяет все российские предприятия по производству, эксплуатации и страхованию космических аппаратов, именно поэтому интерьер наших офисов и ресторанов оформлен в стиле neo-cosmic.

– Да нет, я знаю. Я ― Мальков, ваш приемник по отделу страховки. Прошу прощения, Надежда Евгеньевна, что вам пришлось отвлечься от серьезных дел и провести за меня совещание. Телефонные террористы заминировали платформу на Ярославской ветке. Все движение встало.

– Так вот вы какой, Малек. Может, приобрести жилье в Москве, чтобы избежать накладок. У страховщиков неплохие бонусы, если мне не изменяет память?

– Нет уж, Надежда Евгеньевна, я хочу на березки в окно смотреть, а не на семейные ячейки в доме напротив. Увольте-с.

– Увольнять директоров не в моей компетенции.

– Хм, злой каламбур. А вот и мой винегрет. «Вулкан на Марсе» называется. А если у меня от слова вулкан изжога разыграется или от мыслей о космической еде гастрит разовьется? Вы знаете, например, что все пилоты из-за консервированной еды и пребывания в невесомости имеют большие проблемы с кишечником и опорно-двигательным аппаратом? Им всем перед пенсией инвалидность оформляют.

– Вы сгущаете краски. На орбитальных станциях и межгалактических кораблях есть специальные пищеблоки. Там выращивают богатые клетчаткой овощи, разводят стимулирующие пищеварение бактерии. Или вы из тех, кто критикует наши успехи в космосе? Но отрицать вы их не можете?

Малек вытер красные от свеклы губы и выпрямился. Надежда поняла, что неосторожным словом спровоцировала мужчину на дискуссию:

– Возможно, я вам покажусь навязчивым, но я стану их отрицать.

Хлопотова взялась за второй кусок семги и приготовилась выслушать монолог бытового философа, из тех, что подкарауливают добродушных отдыхающих на скамейках и пристают к пассажирам в транспорте.

– Все мы живем на Земле, но работаем на космос, ― развивал идею Мальков. ― Я каждый день проезжаю на поезде строящийся космодром Макария Аматидиса. Он, хочет воткнуть очередной ракетный объект в Подмосковье. Я знаю, что наша компания противодействует проекту, но грек, хоть и с придурью, а лоббист бывалый. Значит, возле моего дома скоро вырастет стартовая площадка, и плакали мои березки.

– Разве директора департаментов имеют допуск к переписке акционеров холдинга? По-моему, отношения между «Космопромом» и «Космостроем» находятся за пределами вашей компетенции?

– Надежда Евгеньевна, земля слухами полнится. Но вы не подумайте, что я лезу думать за начальство. Просто корпоративный обеденный треп.

Хлопотова всмотрелась в собеседника: полноватый, светловолосый, лысеющий середнячек, но взгляд, как у инквизитора. Что еще за Малек, почему Охальник не согласовал со мной его назначение? Или он министерский? Подписал в свое время важную для нас бумажку, но попался и вылетел из своего ведомства. В благодарность получил должность в «Космопроме», оклад, проценты от сделок. Тогда понятно, отчего у этого Малькова такие страшные глазки ― попробовал вкус власти, сорвался с высоты, но все еще помнит как Аматидисы и Охальники заискивали перед ним на фуршетах?

– Вот вы Надежда Евгеньевна, советуете мне жить в столице. А дирекция в случае переезда предлагает мне частичное погашение кредита. Но я живу за городом, и это не упорство, а убеждения. К тому же моя жена и дочь с их запросами в Москве мне будут обходиться в разы дороже.

– Так вот в чем дело.

– Не только, проблема коренится во всей нашей космической стратегии.

– Любопытно.

– Получается, что мы, то есть все россияне, все свободные граждане работаем на вселенную. А должно быть наоборот. Не я должен давиться космическим сэндвичем, через мины продираться к месту работы, губить здоровье стрессами и приспосабливаться к ракетным скоростям нашего века. Нет! Раз уж мы космическая империя, пусть вселенная работает на меня!

– Вселенная для нас или мы для вселенной ― это вопрос не социальный, а философский. Или даже метафизический, разве руководство компании или государство может его разрешить?

– Нужно изменить внутреннюю политику. Нужно, чтобы героями стали не те, кого мы видим по телевизору в программе «Привет из космоса». Нужно, чтобы героем снова стал рядовой труженик, такой, как я, такой, как вы!

– Вы думаете, мы заслужили право на героизм в большей мере, чем те, кто рискует жизнями в холодной звездной мгле? Меня все считают сильной женщиной, но я не готова поменяться с ними местами. И потом вы забываете о переселенцах. Вселенная дала нам их, и они выполняют за нас черную работу.

– Я же не призываю отменить льготы космонавтам или отправить назад гуманоидов. Я просто считаю, что нужно поменять идеологический вектор. Перенаправить его из космоса на землю, в Россию. Космический прорыв произошел не только благодаря подвигу колонистов, но и полувековой налоговой повинности рядового гражданина. Когда члены правительства и медиа-персоны будут чаще заявлять об этом, нашим женам и дочерям будет легче гордиться нами: скрюченными за мониторами компьютеров, нервозными от постоянной переработки и рано раздавшимися от сидячей работы мужчинами.

Официант унес пустую тарелку, Хлопотова снова недоверчиво поглядела на страховщика. Речи неудачника, перекладывающего вину за свою серость на окружающих. Внешность, соответствующая речам. Но страховой отдел далеко не на последнем месте в космопромовской иерархии. Потом все бывшие чиновники приторговывают связями, на посредничестве между коммерсантами и бывшими коллегами он бы мог делать второй директорский оклад. Намеренно стирает лоск, прибедняется? Зачем, я ведь не налоговый инспектор? Хлопотова была почти уверена: как только она выйдет из-за стола или на секунду отвернется, этот Малек тут же преобразится или наденет другую маску.

– А что нам говорят эти доморощенные «эмансипе»? ― продолжал тем временем страховщик. ― Мужчины не те, мужчины не держат удар, мужчинам пора подвинуться. Моя жена тоже такие фразы любит отпускать. А еще ее любимая тема ― почему я до сих пор Малек. Прозвище настолько приросло, что и домашние меня так называют.

– Малек ― это что-то вроде головастика? ― спросила Хлопотова и подумала: «Может, и не министерский, вполне обычный клерк, упершийся в потолок».

– Нет, головастик моложе. Малек ― это уже рыбка, но еще не речной и не морской хищник. И это, по сути, правильно. Я ― скромный исполнитель. А вы поищите-ка хорошего исполнителя, все нынче генераторы идей, креативщики. А кто будет все это воплощать? Правильно ― Малек.

– Понятно.

– А моей жене не понятно. Она думает, что я ― размазня. При этом я купил квартиру, обставил ее мебелью, холодильник всегда забит, раз в пять лет покупаю дорогую машину. Но я ― не космонавт.

– Не герой.

– Точно. А все от чего?

– От излишнего либерализма, ― Хлопотова уже почти отказалась от мысли о властном прошлом Малька, но предположила в нем домашнего тирана, срывающегося на своих женщин.

– Все это началось в Америке в середине прошлого столетия.

– Вот как?

– Да. В пятидесятые годы двадцатого века ― это была самая социальная страна. Работающий мужчина тогда мог содержать неработающую жену и детей, потому что компании и государство платили ему щедрые дотации. Тогда работодатели, владельцы концернов и холдингов стали потихоньку финансировать движение за права женщин. Они победили, вчерашние домохозяйки заняли равное с мужьями место на рынке труда, но потеряли все социальные гарантии.

– У нас в стране женщины всегда трудились.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.