— И что, никто не пронюхал, что рыбаки приплывают к стене?

— Рыбаков караульные видели, за это торговцы делятся с ними соленой рыбой.

— План зыбкий, ничего в нем верного нет. Могут заметить, что дело неладно. К тому же поставить с лодки лестницу — большой труд. Но даже если два или три человека поднимутся на стену — много ли нам будет от этого толку?

— Как знаешь, я тебе сказал, ты услышал. Обмозгуй, как мои слова применить. Но вот что бывает иногда поутру и весной довольно часто: где-то на восходе начинает дуть северный ветер, и тогда ветер этот выгоняет воду из лагуны в залив. К полудню лагуна становится неглубока, по пояс лишь в одном месте будет, а в остальном — по колено, даже по щиколотку вода стоит. Воины смогут по лагуне как по полю пройти к стенам и приставить лестницы уже со дна. Тогда самое сложное — сквозь тину продираться и ноги из ила на дне выдергивать.

— Но ветра может и не быть.

Он рассмеялся:

— Да уж, человек ветру не указ. Только боги…

Я дал ему тысячу сестерциев, а за остальными велел приходить, когда его сведения проверят. Остальных рыбаков, что привозили нам рыбу в лагерь, не стал я расспрашивать, дабы слух не дошел до пунов о моем интересе к крепости, а кликнул верного Диодокла да еще двоих парней из местных, на кого мог положиться и кому обещал добрую награду, и отправил их к пунийскому городу разведать, правду ли говорил мне старик о высоте стен со стороны лагуны. Если это так, то надобно собрать отряд и, отвлекая защитников битвой у ворот, подняться на стены со стороны лагуны. Это будет трудно. Но даже несколько человек могут пробиться к воротам и их отворить.

Итак, цель будущей летней кампании была намечена. Но мне еще надобно было вызнать, где стоят карфагенские армии и за сколько дней они смогут прийти под стены Нового Карфагена, если из крепости позовут на помощь. Торговцы гару-мом и соленой рыбой, что уезжали с товаром на север и запад, возвращаясь, доносили, где пунийцы разбили зимние лагеря. Получалось, что армии стоят довольно далеко от Нового Карфагена. Быстрее чем за десять дней никто из них не успеет прийти на помощь осажденной крепости. И теперь мой успех зависел прежде всего от того, догадается ли кто-то о моих планах, или нет. Я нарочно уверял своих солдат, что двинусь на одного из карфагенских полководцев, зная, что мои слова будут подслушаны и донесены до врагов.

Только один человек был посвящен в мои планы. Это Гай Лелий.

Новый Карфаген расположен в северном углу защищенной гавани. С запада под самыми стенами города бухта мелеет, в этом месте узкий выкопанный пролив соединяет бухту с лагуной. Обширная лагуна прикрывает город с севера. Получается, что сам город расположен на полуострове, он огромным плодом висит на узком перешейке-черешке, что прикрепляет его к суше с востока. Перешеек этот шириной не более 600 шагов взрослого мужчины.

Вход в саму бухту охраняется островом, так что корабли могут войти либо с одной, либо с другой стороны. Гавань эта очень удобна, в ней не бывает волнения, их атаки сдерживаются островом у входа в бухту, и только юго-западный ветер может нагнать сильную волну.

Внутри стен в городе две возвышенности, которые удобно оборонять, — восточный холм с храмом Асклепия, и западный, на котором расположена цитадель, построенная карфагенянами и хорошо укрепленная. В цитадели расположился гарнизон в тысячу человек под командованием Магона. Есть еще три холма на севере, но вряд ли их станет кто-то защищать, если мы захватим восточный холм и цитадель. Все эти сведения донес мне старик-рыбак, и я их тщательно записал, раздумывая над тем, что буду делать. Мне уже было ясно, что сражаться с армиями карфагенян, не отняв у них базу, с которой питалось древо войны, — зря тратить силы и жизни моих солдат.

Но на всю осаду Судьба давала мне не более десяти дней. Да и то в случае, если никто не предупредит пунийцев о моем обмане. Нечего было и думать о том, чтобы осаждать город, ожидая, что подует северный ветер и выгонит воду из лагуны.

Когда весной я созвал военный совет и объявил, что мы выступаем, никто, кроме Гая Лелия, не догадывался, что цель моя — Новый Карфаген. Все были уверены, что я хочу ударить по одному из пунийских полководцев и разбить по отдельности каждую армию. Именно об этом я и сказал, произнося перед солдатами пламенную, но на самом деле пустую речь. Я призывал их позабыть о страхе, смело перейти всем вместе пограничную реку и отправиться в славный поход, обещал победу и намекал на чудеса впереди.

Ничто не сравнится с той суетой, что царит в лагере, когда армия снимается с места — крики центурионов, ржание лошадей, хлопанье на ветру кожи снимаемых палаток, скрип колес готового тронуться в путь обоза, дым заливаемых водою костров — и во всем этом горьковатый привкус опасности и ожидание грядущего.

Идти пришлось очень быстро, враги мои не были глупцами и должны были понять вскоре, куда именно я направляюсь. Я отдал флот под командование Гаю Лелию, и его моряки не знали о цели плавания, пока не отчалили. Наши корабли подошли к гавани Нового Карфагена в один день с нашей сухопутной армией. Это был седьмой день пути.

Мы встали лагерем напротив восточных ворот Нового Карфагена. Я велел окружить лагерь с внешней стороны надежным частоколом. От города огораживаться не стал — местность там сама по себе служила неплохой защитой, к тому же я оставил для себя возможность как можно быстрее перекинуть солдат под стены города во время атаки.

Вечером небольшой отряд сильных и ловких бойцов отправился к лагуне. Мы захватили рыбацкие лодки, а самих рыбаков собрали в палатки и приставили к ним стражу. Пленникам ничто не угрожало, но я не хотел, чтобы кто-то из этих людей поднял тревогу. На рыбацких лодках в лагуну вышли мои воины — поглядеть, где на стене стоит стража, если еще стоит, и также шестом измерить глубину возле стены — чтобы знать, какой высоты сделать лестницы.

На другой день еще затемно я отправил в засаду пятьсот человек с лестницами, надувными мехами и легкими плотами, которые можно было нести в руках, — они должны были обойти лагуну и приготовиться по условному сигналу плыть к стенам. На штурм они должны были пойти ближе к вечеру, в час, когда в лагуну выходят рыбачьи лодки. Это было отчаянное предприятие, учитывая, что в это время года вода холодна даже в мелкой лагуне. С восточной стороны я планировал начать штурм утром, но потом, если не удастся взять город с наскока, отойти и снова идти на приступ, когда солнце начнет садиться, чтобы разом ударить с двух сторон.

Но едва начало светать (мои люди только-только поднялись и еще готовили завтрак), как дохнул северный ветер. Он усиливался, захлопал кожаный полог моей палатки, и в тот миг я понял, какая удача мне улыбнулась. И еще я понял, что надо немедленно и очень быстро менять планы. Нельзя ждать вечера, вода в лагуне под напором ветра спадет к полудню, и у нас теперь есть всего несколько часов, чтобы захватить стены. Я отправил гонца к моему отряду в засаде с приказом немедленно готовиться к атаке. Когда вода схлынет настолько, что лагуна обмелеет, они должны будут выступить и идти по воде, как посуху.

Гай Лелий получил приказ немедленно начать штурм с моря. С кораблей начали обстреливать горючими снарядами стены и город, и это было мне на руку — в неразберихе, готовясь отражать штурм, можно было надеяться, что защитники не заметят благоприятного для нас ветра. А если кто и заметит, то некогда будет размышлять, знаем мы о том, какой дар несет нам борей.

Тем временем ветер усиливался. Вот-вот вода должна была устремиться в узкий пролив на западе. Медлить было нельзя.

В третьем часу[62] вывел я первый отряд из лагеря и обратился к воинам с речью. Ветер налетал все яростнее, трепал мои волосы, и я готов был хохотать от восторга, видя, как Судьба мне помогает. Я говорил, указывая на городские стены, что зову моих воинов захватить сокровищницу Ганнибала, обещал золотые венки тем, кто первым окажется на стене. И еще — я посулил им помощь Нептуна, уверяя, что именно Нептун внушил мне мысль идти на Новый Карфаген и обещал чудесную помощь при штурме, а какова будет эта помощь, мои солдаты увидят вскоре. Пока я говорил, голос мой креп, вместе с шумом летящего с севера ветра. Чтобы пламенной речью зажечь солдат, чтобы увлечь толпу, стоя на трибунале, надо в какой-то момент ощутить подъем, будто волна подхватывает тебя и несет, и тебе уже кажется, что слова сами собой слетают с языка, и ты един с толпой, един со своими когортами, они не просто слушают, они впитывают твой голос, твою силу. Кто не знает этого чувства, тот попросту посыпает головы слушателей холодным пеплом.