Клепенщук показушно горько вздохнул:

— Эх, если бы у меня была туфелька! — воскликнул пафосно. — А то — лишь образ в голове. Невысокая, темноволосая, тоненькая, как молодая берёзка, — мечтательно рассказывал он, — кожа цвета слоновой кости и нежнее шёлка, — легко коснулся моей руки, провёл пальцами вверх, заставив замереть и почувствовать, как рой бабочек устремляется куда-то в область живота. — Губы алые и слаще мёда, — продолжил он голосом змея-соблазнителя, вгоняя меня в какой-то гипнотический трасс. — А глаза! О, глаза у неё изменчивые, словно драгоценные камни. Как у вас, моя дорогая… Вас, вообще, будто у меня из головы вынули. Я искал её, то есть, вас два года…

Сказал — и очарование слетело. Врал! Как же нагло, беззастенчиво врал! А я даже поверила и уши развесила. Ага, как же! Если бы ему нужна была именно я — нашёл бы уже давно. Это несложно. Достаточно было просмотреть ленты новостных агентств, освещавших конкурс «Лучший молодой управленец года». Там же всю нашу подноготную выложили — имя-фамилию, возраст, курс, вуз. Если бы и вправду искал — уже бы всё обо мне знал на следующий день: Амелькина Кристина, 19 лет, 2 курс, Государственный университет экономики и права. Так писали везде, рассказывая о победительнице.

Но нет же… я лишь таракан в его голове. Образ. Ну-ну.

— То есть, вы решили жениться на, — не буду щадить его, как он меня не пощадил, разбив вдребезги сердце и растоптав мечты, — вымышленном персонаже?

Клепенщук поморщился, сжав мою ладонь:

— Фу, как неромантично, — фыркнул он. — Я предпочитаю формулировку: «На девушке своей мечты».

— И как? Неужели на вашем кастинге таковой не нашлось?

Клепенщук развёл руками, я мазнула взглядом по длинным музыкальным пальцам, вспомнила, какие мелодии они играли на моём теле, и мучительно покраснела.

— Все были не те, — он продолжал показательно печалиться. — В каждой чего-то не хватало. А та… Она была особенной. Как вы…

Зачем он это делает? Понять бы его игру? Сознание металось, как запертый в клетку зверь. Судорожно искало выход, скребло основание, грызло прутья, но не могло вырваться. Я не понимала. И это дезориентировало. Действовать вслепую — не мой конёк. Люблю понимать, что к чему.

— А может я всё-таки неособенная? Вы видите меня в первый раз!

— Особенная, — он потянулся через стол, — тот же запах, и уверен, у твоих губ будет тот же вкус. Вишня. Терпкая и сладкая одновременно.

Я покраснела до корней волос — он слишком откровенно, голодно и жадно смотрел на мои губы.

Это тоже удивляло. Такой привлекательный, богатый и харизматичный мужчина не может быть голодным… Ведь у него есть всё, что так нравится девушкам — рост, такой, что мне приходится задирать голову, стать, разворот плеч, бархатный голос, музыкальные пальцы. Он стильно одет и обалденно пахнет. Он умеет красиво говорить. Нет, определённо, такой мужчина не может голодать по женским губам.

Клепенщук усмехнулся — чуть коварно, лукаво и ехидно.

— Как просто тебя читать, дорогуша, — сказал он. — Всё на лице. Да, у меня были женщины, милая. Я не монах. Но они — суррогат, пустышки, куклы. А ты — другая. Живая. Понимаешь — жи-ва-я!

Это уже не шло ни в какие ворота. Меня начинало мутить от его лести.

— Может, вам попробовать искать девушек не в музее восковых фигур? И не в секс-шопе?

— Вот, видишь! — в его глазах плескался восторг. — Кто из них стал бы мне дерзить? Нет! Они послушны. Они заглядывают в глаза, но чаще — в кредитку. Они не хотят доставить неудобства, чтобы не разочаровать и не остаться без кругленькой суммы на счёте.

Я не выдержала и расхохоталась.

— Представляете, — произнесла, отсмеявшись и хлебнув воды, — я здесь вовсе не из-за того, что вы мужчина моей мечты. А потому что мне нужны деньги. Много денег, Давлат Михеевич.

— Не может быть… — разочаровано выдохнул он.

— Очень даже может, — ответила я. — Вы ведь ничего обо мне не знаете! Я для вас такая же кукла, как и остальные… Вы даже имени моего до сих пор не спросили!

Мне удалось сдержать слёзы.

Вскочила, схватила клатч и бросилась к двери.

Он не стал догонять.

Женишок!

С туфелькой, которая на поверку оказалась гнилой тыквой…

…И уже почти засыпая, я понимаю, что надо делать — колье ни в коем случае не продавать. Вернуть Клепенщуку! Может, хоть это освежит ему память?

Рингтон мобильного бесцеремонно вламывается в сладкий утренний сон…

Гадство.

Нет, я игнорирую. Я буду выше.

— Да сними ты уже трубку! — вопит из спальни Лампа.

Вот что за манера орать из другой комнаты?

Нащупываю гаджет, нажимаю вызов, сонно бормочу:

— Алло…

— Кристина Витальевна? — любопытствует приятный мужской голос.

О, щаз наверное кредит будут впаривать или какие-нибудь процедуры, уже собираюсь послать подальше и доспать это утро, но, видимо, не судьба…

— Не кладите трубку, — почти умоляет мой собеседник. — Я от Давлата Михеевича. Он будет вас ждать в своём офисе сегодня к одиннадцати. Постарайтесь не опаздывать. У него на двенадцать — важный деловой обед.

Вот как! Лихо!

Значит, я у него даже не кукла… Прокладка… Между деловыми ужинами и обедами.

Становится так обидно, что даже задыхаюсь. Это унизительно. Зачем я вообще согласилась на то свидание, глупая?

— Извините, — говорю, — передайте вашему боссу, что я приболела и не смогу приехать.

— Кристина Витальевна, вам лучше не упрямиться. Давлат Михеевич уже пробил вас. Он знает, на какие цели вам нужны деньги. И рекомендует вам согласиться. Кажется, лечащий врач вашего брата ясно дал вам понять — медлить нельзя, могут начаться необратимые процессы…

Хватаюсь за грудь, потому что становится тяжко дышать. Они бьют по больному. Давят на открытые раны.

Борька.

Какая может быть гордость? Обида? Разочарование? Нужно всё это засунуть в дальний угол и забыть. Брат в приоритете. Он бы делал для меня тоже.

— Хорошо. Я буду, — выдыхаю в трубку, потому что говорить внезапно становится тяжко.

— Это верное решение, — хвалит меня помощник Клепенщука и продолжает: — За вами заедут. Будьте готовы. Оденьтесь понаряднее.

Выдал ЦУ и отключился! Красота!

Ни тебе здрасьте, ни мне прощай. Здорово!

И как же быстро всё выяснили — и имя, и про брата.

Могут же когда захотят!

Грустно хмыкаю и валюсь на подушки.

— Эй, соня! — раздаётся над ухом — нечёсаная и невыспатая Лампа в гневе страшна. — А ну бегом встала! Не прикидывайся мне тут ветошью! Я всё слышала! И ты мне ещё должна рассказать…

— Кому должна — всем прощаю, — говорю и накрываю голову подушкой.

Однако этот комнатный Муссолини отбирает у меня пушистый предмет и грозно сводит идеальные брови:

— Подъём! — гаркает. — Нас ждут великие дела!

— Нас? — уточняю.

— Нас-нас, — кивает. — Я уже поняла, что одну тебя отпускать никуда нельзя. Поэтому поеду с тобой. Буду контролировать. А заодно — хотелось бы узнать, что вообще происходит. Потому что сдаётся мне, что ты, подруга, темнишь.

Может и лучше, что Лампа будет рядом. При ней и Клепенщук станет себя по-другому вести. Я уверена.

Выбираюсь из постели, складываю диван и бреду на кухню готовить нам с Лампой завтрак. Ей нужны витамины и правильное питание. Но где эти самые витамины взять? В нашем холодильнике два шага до состояния «мышь повесилась».

Эх.

Варганю оладушку из остатков ячменной муки. Заливаю кипяток в баночку с мёдом, чтобы увеличить, таким образом, объём сладкой массы. Варю кофе — его тоже жалкие остатки.

Где там наш мужчина с его мамонтом?

Да уж, в таком положении только нос задирать.

Мы жуём в тишине, хотя я всё время боюсь, что она начнёт меня допрашивать.

Но Лампа недаром носит своё имя. Она у нас хоть и доморощенный, но всё-таки Шерлок Холмс.

— Ты с ним спала! — выдаёт после каких-то своих умозаключений.