- Вопросов пока нет.
- Тогда перейдем к демонстрации. У вас никого нет на очереди? - обратился он к Кристи.
- Пока никого, генерал.
- Может, мне самому попробовать? - Бурнетти сел в кресло. - Какое шикарное сиденье! Удобнее, чем у меня в кабинете. - Генерал поднялся.
- Вот уж никогда не думал о его удобстве, - пробормотал Кристи и тоже уселся на сиденье установки. - Да, ничего, - и он рассмеялся.
- А теперь попробуйте вы, господин Муррей, - предложил генерал.
"Видно, теперь мне уже не избежать, - подумал Муррей. - Будь что будет!"
- С удовольствием, - сказал он.
Едва Пэн занял место в кресле, как металлические обручи, словно щупальца, обвили его руки и ноги. Он инстинктивно дернулся. Обручи до боли впились в тело.
"Все. Погиб". Ему хотелось заорать, но это было уже бессмысленно.
- Ну вот, газетчик сам залез в уготовленное для него кресло, ухмыльнулся генерал. - А я-то ломал голову, как его сюда заманить.
"И придумал записку с ложной аннигиляцией?" - мелькнуло в сознании Пэна.
- Вы - газетчик. Да, газетчик. Это нам известно. Помните, я сказал вам, что в министерстве об этом аннигиляторе еще не знают. Вы не возразили. Между тем в министерстве о нем известно очень многим. Вы вздумали шпионить? Хотели развлекать читателей нашими тайнами? Ваша жизнь вне опасности, ха-ха, но мы только сотрем лишнее из вашей памяти. У вас будет неплохая жизнь, господин Муррей.
- Я нисколько не сомневался, генерал, что вы гуманный человек, - заставил себя шутить Пэн. Глаза Бурнетти недобро сверкнули:
- Много скандальных фактов собрал?
- Безобидный материал! Не для печати...
- Вам не удастся выполнить вашу миссию. Жаль. Для некоторых слишком суетных людей ваша статья была бы хорошим предупреждением. А то каждый считает себя вправе протестовать, кричать о свободе слова, даже чего-то требовать!
Генерал продолжал что-то говорить, но Муррея вдруг захлестнула острая обида на свою неосмотрительность, на ошибку, допущенную так нелепо. Он бывал в разных переплетах, беседовал с правителями Южной Африки, записывал разглагольствования главаря общеевропейского союза фашистов, лично брал интервью у диктатора Рангунии. Не раз находился на краю пропасти, и каждый раз все кончалось благополучно. Но все до поры до времени.
- Пришел час расплаты, господин Муррей, - ехидничал генерал.
- Спасибо за заботу, господин Бурнетти.
- Вы не из трусливых, я так и думал. И все-таки расставаться с жизнью вам нелегко. Я бы очень хотел знать, что испытывает человек в такой момент.
- Неужели и я получу вторую жизнь? Вознесусь в рай, - не переставал шутить Муррей. - Буду на вас молиться?
По тому, как у Бурнетти задергалась щека, было видно, что хладнокровие начало покидать его.
- Но вам не удастся уже стать журналистом. Я подыщу вам иную должность. Хотите санитаром в госпитале?
- Какое это имеет значение! Я буду благодарить вас, господин генерал!
- Позовите сюда Мартина Клея и уборщицу! - заорал вдруг генерал. - И всех сотрудников лаборатории!
- Господин генерал, вход в эту комнату им запрещен, - попытался остановить его Мондиал. Лицо Бурнетти налилось кровью.
- Выполняйте! - рявкнул он. И пока Кристи собирал народ, генерал вне себя от ярости твердил Пэну:
- Сейчас вы поймете, господин Муррей, чего стоит ваша вторая жизнь! А потом мы проверим, вспомните ли вы об этой сцене.
Скоро комната заполнилась до отказа. Кристи подвел к генералу Мартина Клея и пожилую чернокожую старушку.
- Клей, - обратился к нему генерал. - Тебе нравится эта старушка?
- Она добрая дама, господин генерал.
- Очень хорошо. У нас намечено провести важный эксперимент. Ты обязан жениться на этой женщине.
Лицо Клея не дрогнуло. Он лишь ненадолго застыл в оцепенении, потом смиренно ответил:
- Если это так важно, господин генерал.
- Очень важно. Раздевайтесь! Идите в соседнюю комнату.
Клей покорно начал расстегивать куртку. Многие сотрудники потупили глаза.
- Вам нравится унижать подневольных людей? - пошутил Муррей. - Но вы унижаете себя, господин генерал. Все ваши сотрудники теперь будут знать, кто вы!
- Отставить! - вдруг завопил Бурнетти. - Всех вон отсюда!
Лаборатория вмиг опустела. Генерал подал команду Кристи:
- Давайте, Поль.
Кристи включил установку. После легкого щелчка тело Пэна слегка дернулось, складки на лице разгладились. Он уронил голову и начал тихо всхрапывать.
- Он что, заснул? Несколько необычно. Кристи нажал кнопку, скобы разжались, и Пэн вывалился из кресла на пол. Потом медленно поднялся, стал тупо рассматривать лабораторию.
- Как вы сюда попали? - строго спросил его Мондиал.
Пэн посмотрел на него, потом удивленно пожал плечами.
- Кто вы и откуда?
Пэн мучительно напряг память:
- Вспомнить не могу... - Он подошел к генералу и долго всматривался в его лицо.
- Ну что же, господин Мондиал, - поспешно проговорил Бурнетти, - вы обратите этого писаку в нашу веру, а мы с Полем в штаб, на прямую связь с министерством.
Роберт Мондиал вышел проводить генерала и Кристи. Пэн подобострастно глядел им вслед, выражая покорно-преданным лицом искреннее желание угодить им.
Дверь за ними закрылась.
Лицо Муррея потухло. Он стоял неподвижно, потом огляделся и медленно пошел по лаборатории: никто его не останавливал. Тогда он вернулся и сел в кресло перед аннигилятором и, обхватив голову руками, застыл в оцепенении.
Тут вошел Мондиал, увидев присмиревшего Пэна, подошел к нему, тронул его за плечо:
- О, господин Муррей! Неужели вас так огорчает пребывание у нас?
Пэн поднял на него осторожно взгляд:
- Простите, я вас не понял?
- Не дурите, господин Муррей!
- Как вы сказали? - испугался Пэн.
- Вы что? Забыли даже меня?
- Нет, нет! - послушно проговорил Муррей. - Я вас знаю. Но что-то со мною случилось.
- Вы полагаете, что я проверяю надежность аннигиляции, не так ли? засмеялся Мондиал. - Мы с вами пошутили!
- Да-да, спасибо, - закивал журналист.
- Чего же вы прикидываетесь? Вы на самом деле что-то забыли?
Пэн внимательно посмотрел на него:
- Мне кажется, что я вас вижу впервые.
- Меня зовут Роберт Мондиал.
- Роберт Мондиал, - повторил Пэн. - Да-да, господин Роберт Мондиал, да-да, Роберт Мондиал...
Мондиал снял очки, приблизился к журналисту, осмотрел лицо. Затем, машинально протирая очки, он подошел к установке и начал внимательно рассматривать ее. Снова вернулся к Пэну.
- Не знаю, господин Муррей, может быть, произошла трагическая ошибка... Вы, журналист Пэн Муррей, проникли к нам, на военную базу, как представитель министерства. Здесь ведутся запрещенные опыты над людьми. Вы знаете, что с помощью этой установки их лишают памяти. Это называется аннигиляцией. А потом внушают нужную информацию. Так происходит насильственное изменение мировоззрения, волевых установок. Вы хотели об этом написать. Командующий базой генерал Бурнетти как-то узнал ваши подлинные цели и хотел подвергнуть вас аннигиляции. Но я решил спасти вас и оставил установку без заряда. Даже предупредил вас запиской. В ваших интересах не притворяться. - Мондиал смолк, но и Пэн не отвечал. - Я вас не провоцирую. Неужели вы такой великий актер? Играть больше не надо! Кроме меня, никто не знает о ложной аннигиляции.
Муррей потряс головой и тихо сказал:
- Я верю вам.
- Ну то-то же! Вы великолепно соображаете! Люди, лишенные памяти, на вашу логику не способны! - Мондиал широко улыбался, видя, что на него уже смотрят внимательные, добрые глаза.
- Изобретя эту установку, я и не помышлял, что ею могут воспользоваться на этой базе. Хотелось только освобождать психику людей от груза навязчивых идей. И я встретился с Полем Кристи, которого знал по университету, и поделился с ним, и пообещал лабораторию и все условия для работы. И вот я создал эту установку. Она была нужна лишь для проверки идей. Но генерал стал использовать ее в таких делах, о которых я даже не предполагал. Что делать? Аннигилятор все равно функционирует, а сам я под строгим наблюдением. Мондиал оглянулся на дверь, прислушался. - У нас есть немного времени, и я вам откроюсь, господин Муррей. Я очень рискую, но мне кажется, я угадал в вас журналиста Пэна Бризанта.
