- И какова дальнейшая судьба облученных? - изобразил на лице заинтересованность Муррей.
- Покажем вам в натуре, - генерал посмотрел на часы. - А сейчас время обеда. Отвезите гостя в ресторан, господа, а потом к тетушке Таире. Пусть немного развлечется. - Губы Бурнетти подернула улыбка. - В шестнадцать ноль-ноль встретимся в лаборатории.
Мимо внимания Муррея не проходила ни одна мелочь: двусмысленная улыбка Бурнетти, несоразмерно большое время на обед, какая-то тетушка Таира... Что скрывается за всем этим? И почему генерал не вспоминает про журналиста? Все это были нехорошие предзнаменования.
Пэн вышел из подъезда следом за Кристи и Мондиалом.
Дождь кончился, однако на небе не было ни единого просвета.
Пэн направился было к своему "бьюику", но Кристи остановил его:
- Господин Муррей, садитесь в мою машину, продолжим разговор...
Пэн молча зашагал следом за ними к черному "мерседесу". Около него, не замечая подходивших, разговаривали два шофера.
- Прозелит Клей! - окликнул Кристи,
Пэн моментально узнал Пьера Веранже. Да, это был, несомненно, он. День и час, когда он, Пэн, брал у Клея интервью, во время которого невдалеке разорвался снаряд и их обоих засыпало землей, из-под которой они с трудом выбрались, запомнились Муррею навсегда. Теперь Веранже скользнул по его лицу равнодушным взглядом, вежливо обратился к Кристи:
- Куда прикажете? - и предупредительно открыл дверцу машины.
- Не спешите, - задержал его Кристи. - С вами хотел поговорить инспектор из министерства, господин Муррей.
- Слушаю, господин Муррей, - обернулся к нему Веранже.
На его лице изобразилась собачья готовность выполнить любую просьбу. От внезапной встречи, от воспоминаний или от того, что Веранже не узнавал его, Пэн растерялся.
- Господин Веранже... э-э... Клей, вы работаете водителем? - пробормотал журналист.
- Да, что прикажут.
- Что же еще вам приказывают?
- Помогаю в лаборатории, убираю квартиру господину Мондиалу, готовлю пищу...
Муррей замешкался. На помощь ему пришел Кристи:
- Прозелит Клей, скажите, как вы оцениваете политическую систему нашей страны?
- У нас самая гуманная система в мире. Она представляет для всех одинаковые возможности... Предприниматель уволит с работы брата, сына, кого угодно, если они будут приносить убытки, и возьмет делового, толкового человека, который может дать прибыль. Это позволяет максимально выявлять способности каждого и ставить их на службу обществу...
Пэну было необычно слушать это от Веранже, от бунтаря и героя.
- Спасибо... господин Клей. - Как Муррей ни старался, он не мог заставить себя называть Веранже прозелитом - у него не поворачивался язык. - Спасибо. Господа, поехали! - предложил он, чтобы избавить себя от нелегкого испытания.
- Да, поехали, - кивнул Мондиал. В машине Кристи вынул пачку сигарет, протянул Пэну.
- Благодарю, от этой слабости мне удалось избавиться.
- Похвально, - Кристи спрятал пачку в карман. Чтобы не молчать, Пэн Муррей обратился к Кристи:
- Скажите, как быстро усваивает реципиент новую идеологию и трудовые навыки?
- Очень быстро, при небольшом внушении без всякой помощи.
- А не может ли реципиент со временем вернуться к своим прежним взглядам?
- В принципе это, видимо, возможно. Но вот прошло почти два года, а у нас таких случаев пока не зафиксировано.
Сидящий на переднем сиденье Мондиал молчал.
- Не возникает ли у реципиентов критических мыслей?
Беседа не мешала Муррею внимательно фиксировать в памяти все, мимо чего они проезжали.
- Что внушаем, то и приобретает.
- Одаренность каждого остается прежней?
- Творческие способности заметно притупляются, исполнительские наоборот. Наблюдается резкое возрастание трудолюбия, исполнительности, послушания, других ценных качеств, которых сегодня недостает людям... А вот и ресторан! - прервал себя Кристи.
Они подъехали к огромному круглому зданию с купольной кровлей. В три ряда по всей окружности располагались небольшие окна.
- Вы тоже успеете пообедать, - обратился Мондиал к водителю. - Мы освободимся не раньше половины четвертого.
- Почему так поздно? - удивился Пэн.
- Все в свое время, господин Муррей, - засмеялся Кристи, чем-то интригуя Пэна.
В большом круглом зале необычной для ресторана почти соборной высоты было людно. Круглое возвышение посредине для оркестра и варьете пустовало. Из динамиков доносилась музыка.
- В заказе доверьтесь мне, господа, - усаживаясь за стол, предложил Кристи. - Я хорошо знаю здешнюю
кухню.
- Очень вам признателен, - ответил Пэн.
- А вы, господин Муррей, присматривайтесь. Вся обслуга здесь новообращенные.
- Благодарю.
Пэн еле успел зацепить взглядом нескольких официантов, споро обслуживающих посетителей, как к ним подошел красивый мулат лет двадцати пяти. Обнажая белые зубы, он приветливо произнес:
- Добрый день, господин Кристи, добрый день, господин Мондиал, добрый день, господин... простите...
- Господин Муррей, - подсказал Кристи.
- Добрый день, господин Муррей, меня зовут Чарли. Что будете заказывать?
- Скажите, пожалуйста, вы давно здесь работаете? - обратился к нему Пэн.
- Около года, господин Муррей.
- А чем занимались раньше?
- Не помню. Со мной что-то случилось. Я очень сильно болел, был без сознания. А господа Кристи и Мондиал вылечили меня. Спасибо им. - Чарли поклонился.
- Вам нравится здесь, Чарли?
- Более чем нравится. Очень хорошее питание, и у меня своя комната. - Он кивнул на стену. - Работаю через день.
Хотя такую заземленность чувств и потребностей новообращенных Муррей предполагал, втайне он надеялся услышать нечто иное. Ему захотелось узнать об обслуге ресторана как можно больше. Самый невинный вопрос поможет выявить о них что-то выходящее за рамки сложившихся представлений.
- Вы женаты, Чарли?
- Не знаю, господин Муррей. Вероятно, у меня остались где-то жена и дети, но я их забыл. Новой семьей пока не обзавожусь, вдруг найдется первая.
- А как вы проводите досуг?
- Я ведь еще ученик в граверной мастерской. Мне даже телевизор посмотреть некогда.
- Ну и как успехи в граверном деле?
- Мастер доволен мной. Я уже делаю надписи, могу выполнить орнамент и даже похожий портрет заказчика. Скоро начну работать самостоятельно.
Делая заказ, Кристи проявил изысканный вкус настоящего гурмана. Он так и сыпал названиями причудливых блюд и подробным описанием сложных способов их приготовления. Пэн был равнодушен к пище и в чудесах кулинарии не разбирался. Он наблюдал за снующими по залу официантами, поэтому слушал Кристи рассеянно. А из названных им блюд знал только черную икру да иракский паштет куббу... Но его внимание остановилось на фразе Кристи: "И три билета к тетушке Таире..."
- Что это за тетушка Таира? - как можно беспечнее поинтересовался Пэн.
- Не спешите, - лукаво подмигнул Кристи. - Вы получите удовольствие.
Все это не нравилось Муррею: ни двусмысленный Тон собеседников, ни их хитрые, таинственные ухмылки. И даже обстановка в ресторане показалась ему подозрительной. Мало обедающих, люди в военной форме. Особенно смущали круглые ниши с темными стеклами, расположенные в стене по всей окружности зала. Они казались множеством направленных на него глаз некой всевидящей и понимающей следящей электронной системы. Ему даже почудилось, что эти ниши-глаза, словно живые, меняют выражение: то чуть прищуриваются в зловещей улыбке, то смотрят неподвижным карающим оком.
Наконец Муррею удалось оторваться от холодного блеска стеклянных ниш. Зацепившись взглядом за вежливого официанта, обслуживающего соседний столик, он проговорил:
- Обычные люди. Даже не подумаешь...
- Не совсем обычные, - возразил Кристи. - Вы можете гордиться, господин Муррей, что обедаете в этом ресторане. Вас обслуживает созвездие личностей. Бывшие политические и профсоюзные боссы, партизанские вожаки, литераторы, художники, философы. Другого такого заведения вы не найдете.
