Особняк Глаза с поволокой туманной, походка, что сводит с ума. Умея быть нежно-желанной, мужчин выбирала сама. Она вышла замуж удачно, когда подвернулся банкир. Пейзаж захолустья невзрачный сменился на сказочный мир. Элитный посёлок у леса, забор высоченный вокруг. И жизнь развивалась как пьеса, войдя в предназначенный круг. Ступени из мрамора плавно ведут с этажа на этаж. А сколько их – это неважно. Таков уж сегодня кураж. К услугам не ванна – джакузи, интимный, рассеянный свет. Они там с банкиром в союзе частенько встречали рассвет. В быту интроверт был махровый, своим подчинённым – гроза. Прислуге приказ дал суровый: не сметь попадать на глаза. Подруги – и те под запретом, таков уж он был нелюдим. Безмолвием будни одеты, и так тяжело было с ним. Питались изысканно вкусно, забыла, что значит страдать. Но скучно ей бедной, и грустно, и некому руку подать. Не зная, что значит свобода, врастая в привычный уклад, потратила лучшие годы, мечтая вернуться назад. Сидела б сейчас у подъезда, молола своим языком, - привычное, тихое место: людьми переполненный дом. А здесь бессловесно и тихо томишься, не зная зачем. Малейшую папика прихоть должна выполнять без проблем. В шкафу чемодан был дорожный, внутри полотняный платок. В нём спрятаны были надёжно верёвка и мыла кусок. Большой пистолет «И опять замирают рассветы…» (Только, впрочем, об этом писал). Надоела пока тема эта, потускнел светлый мой идеал. Я не выдохся, просто "аллегро" поменял на "анданте" пока. Так в ночи замирает шум ветра, вдаль течёт безмятежно река. Пригласили работать в охрану, там мне дали большой пистолет. Банк теперь по астральному плану охраняет какой-то поэт. Мне теперь сочинять невозможно: в банке тесно и полный аншлаг. Ночью тени скользят осторожно, замедляя бесшумный мой шаг. Охраняю чужое богатство, не имея совсем своего. Умоляю, не надо злорадства. Я стою за пределом всего. Ведь банкиры – такие же люди; ну, немножко богаче за нас. Просто деньги берут отовсюду и не прячут под грязный матрас; у лохов отбирают изящно, их на свете хватало всегда. Так шакалы охотятся в чаще, пропадая потом без следа. Мне уже там вконец надоело, стал таким же, – спасибо, привет! Открываю своё бизнес-дело, но оставлю большой пистолет. ВСЯКО-РАЗНО
Аравийская пустыня Священный закон Аравийской пустыни пока запрещает пролить яркий свет. Тут тайны заветные спят и доныне под толщей барханов, под тяжестью лет. Лежат фараоны в богатых гробницах, проникшие в мудрость вчерашних основ. А время неспешно листает страницы пергаментной книги минувших веков. Застыл молча Сфинкс, не спеша зарывая тяжёлые когти в хрустящий песок. На тайны загадочно нам намекая, он пристально смотрит на Нил, – на Восток. Под ним существуют подземные залы: хранилище знаний пришельцев со звёзд. И их охраняет дракон одичалый, считая, что каждый – непрошеный гость. Лежат там останки царей Атлантиды, и тени живые ведут давний спор. Ещё есть проход в самый центр пирамиды, где сердце вселенной живёт до сих пор. Клянусь я богами, что ныне забыты: Осирисом, Гором и солнечным Ра, - где древняя тайна надёжно зарыта никто не узнает. Ещё не пора. Троя «Бессонница… Тугие паруса…» Я этот стих прочел до середины. Что делать мне с безлюдностью равнины, когда звучат незримо голоса? Спокойны мысли, плещется вода, и корабли, как статуи, застыли. А вдалеке, за лёгкой дымкой пыли, уходят вдаль Приамовы стада. Елена здесь – любимая жена, и пахнет краской, а на окнах шторы. Но потемнели на закате горы. Обманчивы туман и тишина. «Не так уж неприступны рубежи». – Холодный ветер прошептал невнятно. Ведь утром здесь, откуда – непонятно, появятся ахейские мужи. А город спит под призрачной луной. Но ведь и он подвластен разрушенью. Любовь и смерть, смыкаясь черной тенью, его обводят траурной каймой. |