То есть как только больше одного варианта (и есть что-то вроде наблюдателя), то образуются все возможные миры-варианты.
Например, наша картинка справа — это картинка того мира, где частицы прошли именно так, как получилось. А еще образовалась куча миров, ведь каждая частица проходила «двумя способами».
Есть версии, что в принципе все происходит и без «наблюдателя» всеми возможными способами сразу, и миры бесконечно делятся постоянно.
Хотя если рассуждать здраво, то тут как: волновая функция, электронное облако (все эти сложные штуки) — это «вероятность нахождения частицы» где-то. То есть частица «размазана в пространстве», это такое «облако вероятности». И ведь пока нет «наблюдателя», она так себя и ведет. Она проходит через две щели — осуществляет одновременно обе эти вероятности. А определенность (то есть гипотетическое деление мира) — происходит только, если мы начали эти частицы измерять возле щелей.
Глава 36
Правитель Самдор выглядел, как мужчина от тридцати пяти до сорока. Подобно всем драконам, что я уже видела — жгучий брюнет. А глаза у него были синие. Черты лица — строгие, как у Гадора.
Характер стойкий, нордический. В этом я не сомневалась.
У них у всех такой характер, «Штирлицы», понимаешь ли! Просто внутри кипит драконье пламя. И это тоже видно по некоторой сдержанной резкости движений.
— Рад познакомиться с тобой, Предсказательница, — очень так почтительно и вежливо кивнул мне Правитель.
Видимо, все же драконы не слишком приучены к шовинизму по половому признаку, что процветает в этом мире. А может, как жена Гадора и Предсказательница я была «вне этой системы».
Мне отчаянно захотелось сделать книксен. Но в силу того, что я не умела, решила просто так же почтительно кивнуть.
— Тоже очень рада, Правитель Самдор.
Все трое драконов, включая молодого Дабора, были весьма сосредоточенны.
— Анна, вероятно, вам лучше быть в другой комнате… — задумчиво сказал Самдор. — Ваши переживания могут отвлечь Гадора.
Ну да, ну да… понимаю. Конечно, все уже осознали, что без меня в особняке не обойтись. Но можно выгнать меня в спальню, чтобы не нервничала и других не нервировала.
Я сжала зубы. Хотелось топнуть ногой, пустить слезы рекой и заявить, что я никуда не пойду. И вообще, делать это все они будут только через мой труп…
Но я сдержалась. Потому что именно это «слезы рекой и топанье ногами» (а также хлопанье дверьми и прочее) сейчас нужно меньше всего. Я не дура. Я понимаю, что в моем присутствии Гадору может быть сложнее «работать».
Можно было бы сказать, что в другой комнате я буду дергаться еще сильнее и «фонить» на весь дом. Но понимала и то, что это пустая отмаза. Всем понятно, что именно видеть меня испуганную будет мешать Гадору.
— Хорошо, — кивнула я.
Гадор приобнял меня за плечи и проводил в спальню. Там горячо прижал к груди.
— Спасибо тебе за все, — прошептал он мне в макушку. А я, конечно, хлюпнула носом, сдерживая слезы. Вот ведь! Так говорит, будто это наши последние объятия! Ууу… драконище! — Спасибо за то, что… Что мне с тобой не одиноко. Что мне с тобой интересно. За твои предсказания и идеи. Ты — самое лучшее, что случилось со мной за две сотни лет моей жизни!
Проклятье! Как сдержать слезы?!
— Гадор… Перестань! — прошептала я, кусая губы и прижимаясь головой к его груди. — Не нагнетай, прошу! И… ты тоже самое интересное, самое острое, самое… страстное и вредное, что со мной случилось в жизни! Я… я очень тебя люблю!
И плевать, что я поклялась себе не признаваться ему в любви первая! Не говорить этих слов (если что — потом скажу, что подчинилась влиянию момента, рвущего душу!).
Жесткая рука дракона подхватила мой подбородок, подняла голову, он заглянул в мои глаза, из которых так и не потекли слезы, сдержанные «железной волей» разумной попаданки. И великой Предсказательницы (проклятье!).
— Взаимно, — глубоко и хрипло сказал он.
Перед глазами промелькнули картинки из старого фильма «Привидение». Там герой всегда отвечал на признание любимой вместо «я тоже тебя люблю» простое слово «аналогично». А потом его застрелили…
Вот и Гадор у меня такой…
Но я не успела зайти далеко в этих ужасающих аналогиях. Гадор впился в мои губы поцелуем, и почти на минуту весь этот мир с его проблемами исчез.
Потом он осторожно отпустил меня, подошел к двери, подмигнул:
— Увидимся, милая супруга! Дело на четверть часа, ерунда. Тебе совсем недолго ждать.
И вышел.
А я села на кровать, достала из-за пазухи Гарри, которого предусмотрительно взяла с собой, и уставилась в глаза этому милому несносному созданию.
— Ну что, как думаешь, ведь не останемся мы сегодня сиротинушками? — тихо спросила я у него. И зарылась носом в пушистую шерстку.
Гарри ничего не ответил мне. Лишь поддерживающе лизнул в щеку. У него вообще была такая политика: в любой непонятной ситуации — лижи. Очень так по-собачьи…
Потом, не в силах терпеть напряжение, я подошла к двери. Попробовала слушать, что происходит в зале. Но звуков не было. Видимо, драконы накрылись «пологом тишины».
Сжала кулаки, выдохнула и… устремила взгляд в будущее. Ну должно же было что-то поменяться, когда они начали операцию! Не могло будущее остаться таким же неопределенным.
Но нет… Перед взором все так же вставали две картины. Одна — победа, и драконы взлетают с нашего балкона, чтобы отправиться «на задержание» негодяев. Вторая — та самая, что убивала и терзала меня.
Время шло, ничего не менялось. Я только и делала, что смотрела эти картинки, пыталась вложить энергию в первую, хорошую… Молилась Богу, чтобы все случилось именно так.
А потом вдруг начало происходить странное.
Моя «хорошая картинка» задергалась, словно в коллапсе, стала размываться. А страшная ударила в меня, закрыла весь разум, взорвала его.
— Нет! Да нет же! — вслух закричала я и рванула к двери.
Распахнула ее.
…Мне даже показалось, что не поменялось ничего. В страшной картинке был бездыханный бледный Гадор на полу. С лицом, застывшим в гримасе боли.
Это я и увидела.
Он лежал на полу, откинув одну руку. Бледный, безжизненный. А Самдор и Дабор стояли рядом…
— Да нет же! — заорала я и кинулась к Гадору.
Целовать этого «спящего красавца»! Или бить, тормошить, пока не оживет! Он не мог умереть. Из двух возможных вариантов не мог, не должен был реализоваться именно этот, ужасный!
Меня поймала железная рука Правителя.
— Он мертв, Анна. У нас не получилось, — странным, ничего не выражающим голосом произнес он.
…А где-то рядом, согласно межмировой интерпретации, образовалась альтернативная реальность, пронеслась в голове неуместная мысль. Наш мир разделился. И там, в другой ветке, сбылись наши надежды. Там Гадор жив. Как же меня угораздило попасть в эту ужасную ветку?!
Я медленно осела… нет, не упала в обморок. Просто чтобы уйти из-под железной руки Самдора. И скользнула к Гадору. Дрожащие пальцы легли на шею, где должна быть сонная артерия. Гадор говорил как-то, что такой способ проверки работает на всех живых существах…
Под моими пальцами ничего не билось. А прежде горячая кожа дракона медленно остывала.
Я снова осела — теперь без сил. Подле него, на пол. Опустила голову.
Вот так все закончилось. Мир погибнет. Мы погибнем.
Погибнут эти шикарные драконы, что стоят рядом. Маленький Гарри, выбравшийся из моего кармана и отчаянно лизавший откинутую в сторону руку Гадора. Мирка и ее «бывший тиран». Ребята из Петрозаводска, с которыми мы так и не сообразили на троих или четверых. Все эти милые ребята с природного факультета, что весело спасали Маргошу…
Все. Весь мир.
Но для меня это уже неважно. Потому что вместо сердца у меня теперь пустая дыра. Я потеряла все. Какая разница, что будет дальше? Тут и будущее смотреть не нужно.
Овдовела. Осиротела. Навсегда.
Я не теребила его, не просила очнуться. Не рыдала — слез не было. Просто сидела рядом, глядя в безжизненные любимые черты. Держала остывающую руку. Иногда — целовала ее (вот до чего я докатилась!).
