К счастью, Вивиана совсем не казалась расстроенной ее словами. Вечная оптимистка.

– Я уверена, что можно полюбить мужа и после свадьбы, – заявила она. – К тому же, Энзо обещал, что я смогу сама выбрать жениха среди тех, кто подходит мне по социальному положению. Если парень будет красивым и интересным, то почему бы и нет? Сам Энзо, конечно, не так молод, но он симпатичный. Неужели он ни капельки тебе не нравится?

Нет, не нравился. Он приводил ее в ужас. Но Бьянка заставила себя кивнуть. К счастью, Виви списала ее реакцию на смущение и продолжала болтать о свадьбе и приготовлениях, о том, как она ждет праздника и как ей не терпится увидеть свадебное платье Бьянки.

– Ты ведь возьмешь меня с собой, когда пойдешь выбирать?

– Конечно, – улыбнулась она. – У меня ведь нет других подружек.

Даже кузины не желали общаться с ней из-за ее репутации, что причиняло огромную боль, ведь они росли вместе и Бьянка их очень любила когда-то. Она не разделяла энтузиазма Виви и не хотела никаких праздников и платьев, но заставила себя выслушать ее восторги по поводу свадьбы. После двадцати минут непрерывной болтовни, раздался звонок телефона Вивианы, и Бьянка облегченно выдохнула, когда та начала собираться.

– Совсем забыла о занятиях, – суетилась девушка, собирая свои распущенные длинные волосы в хвост и направляясь к выходу. – Но мы еще пообщаемся. Ты же зайдешь? Или вы со Стеллой вернетесь в дом еще до свадьбы? Я уже начала бояться, что вы и вправду уволились, а это, оказывается, из-за брака. Глупые правила приличия!

– До свадьбы я не вернусь в ваш дом, – заявила Бьянка, подавляя тревогу даже при мысли об этом.

Вивиана, вдруг, остановилась у двери и повернулась к ней лицом, становясь серьезной.

– Знаешь, я всегда думала, что тебе нравится Тео, – нерешительно сказала она. – Но, будь это так, ты бы не согласилась выйти за Энзо, правда?

Бьянка проигнорировала укол боли и заставила себя улыбнуться. Даже закатила глаза.

– Какие же глупости приходят тебе в голову! Не вздумай сказать эту чушь при своих братьях!

На лице Виви отразилось облегчение. Она расплылась в улыбке и шлепнула себя по лбу.

– Уфф… Рада, что ошиблась. Ну, я тогда точно пойду, а то опоздаю. Пока, Бьянка! Я рада, что ты станешь моей невесткой.

– Пока, Виви.

Ее уход принес ей огромное облегчение. Бьянка и представить не могла, как трудно делать вид, что все хорошо, когда тебе на самом деле так плохо.

Тетя Стелла ничего не сказала, когда Бьянка объявила, что не будет делать аборт и выйдет замуж за Дона. Просто крепко обняла ее и, будто ничего особенного не произошло, продолжила готовить канолли, за что девушка была ей очень благодарна. С того дня, тетя поддерживала ее во всем, ведь приготовления к свадьбе шли полным ходом.

К счастью, в течении следующей недели, пока организовывали вечеринку в честь помолвки, Бьянка больше не виделась с Доном. Не могла представить, как это переживет, ведь ужас перед ним все еще был силен. Организацией всех мероприятий, связанных со свадьбой, занимались люди Дона, не спрашивая ее мнения, за что Бьянка чувствовала благодарность. Она не хотела принимать в этом участия, у нее не было ни сил, ни желания. Вивиана заезжала к ней два раза на этой неделе и, к ее облегчению, тетя Стелла вела себя с ней, как и раньше, не перенося свою неприязнь к ее брату на саму девушку. Бьянка попросила ее не посвящать Виви в правду об их с Доном браке и тетя согласилась, заметив, что вряд ли этим нанесет урон Викензо, а Вивиану, наверняка, травмирует.

За день до вечеринки, водитель Дона завез коробку с нарядом для нее. В ней обнаружилось шикарное вечернее платье в пол нежно-персикового цвета, с открытыми плечами, но довольно скромным декольте. Ткань платья была жесткой и сохраняющей форму, расшитая сотней мелких кристаллов и стеклярусом. Бьянка такое видела только в журналах, на кинозвездах. Наверное, оно очень дорогое. На миг, как и каждая девушка, она забыла о причине и сосредоточилась только на великолепном наряде, прикладывая его к своему телу и любуясь в зеркало. Обводила восхищенным взглядом свой силуэт и поглаживала изысканную ткань, любуясь солнечными бликами, отскакивающими от кристаллов Сваровски. А потом, вспомнила, кто и почему прислал ей это платье и всю радость, как рукой сняло.

Повесив его на плечики, она убрала наряд в гардероб и, решив убрать пустую коробку, с удивлением поняла, что в ней есть еще и другие вещи. На дне лежала еще одна коробка, поменьше, в которой обнаружились изящные лодочки того же цвета, что и платье, на каблуках среднего размера, а также футляр с бриллиантовым ожерельем и серьгами из одного комплекта. Их Бьянка тоже убрала в шкаф, уже не чувствуя благоговения. Роскошь не могла заменить ей счастье. После свадьбы с Доном, такие наряды станут для нее обыденностью, но, к сожалению, она не была из тех женщин, которые ради материальных ценностей могли пожертвовать собой, выйдя замуж за обладателя этих самых ценностей.

***

– Ты очень красивая, – заметила тетя Стелла, прикрепляя последнюю прядь ее волос шпилькой.

– Спасибо, – улыбнулась Бьянка, стараясь не показать, в каком ужасе находится от предстоящей встречи с Доном.

Она сделала легкий макияж, прежде чем оделась, а тетя Стелла сделала ей прическу, собрав ее локоны в изысканный узел на затылке. Челка совсем не портила вид, хотя изначально, Бьянка собиралась собрать ее вверх.

Девушка встала перед зеркалом в полный рост, любуясь своим отражением и всеми способами пытаясь отвлечься от тревожных мыслей. Платье сидело на ней прекрасно, облегая стройную фигуру, которая совсем скоро изменится из-за беременности. Бьянка задумчиво погладила живот, представляя, как будет выглядеть, когда он вырастет. Она ждала этого с нетерпением, ведь пока, единственным признаком ее беременности была только утренняя тошнота.

– Машина уже здесь, спускайся, – постучал в ее дверь Джино, отвлекая от мыслей о ребенке.

Ее снова охватила нервозность. Бьянка спустилась и они, вместе с тетей и Джино, сели в автомобиль, который прислал за ними Дон. Всю дорогу тетя Стелла сжимала ее ладонь, зная, как она боится, но это, к сожалению, совсем не помогало. Бьянка дрожала от страха перед новой встречей с Доном.

***

Викензо сообщил Младшим Боссам о своей помолвке и о том, на ком именно женится, что вызвало несколько недоуменных и даже пару обиженных взглядов, но вопросов задавать никто, разумеется, не осмелился. Тео сообщил, что слухи расползлись со скоростью света. Люди гадали, почему он выбрал Бьянку, не только из-за ее репутации, но и из-за низкого положения, которое не могло принести ему никакой выгоды. Викензо было плевать. Они будут уважать его жену, хотят того или нет. Остальное не имело значения. Люди всегда будут болтать и, он не имел привычки объяснять свои действия и решения перед кем бы то ни было.

Викензо велел собрать полное досье на свою невесту и, изучил его вдоль и поперек, с удивлением отмечая, что снова и снова возвращается к ее фотографиям. Бьянка была милой. Настоящей красавицей, но слишком мягкой и невинной, чтобы привлечь его. Тем не менее, она все чаще прокрадывалась в его мысли, мучая фантазиями о том, каково было бы, будь она ему настоящей женой. Его возбуждала одна мысль о том, что он будет иметь на нее все права, как только она скажет «Согласна» перед алтарем. Его жена, в его полном распоряжении.

Каково будет целовать ее мягкие губы? Ощущать их на своем теле. Пробовать на вкус ее нежную кожу, упиваясь ее стонами и криками, пока она будет кончать, сжимаясь вокруг его члена своей тесной киской. Он заводился, как подросток, от мыслей о ней, мечтая воплотить в жизнь все свои желания, но, конечно, это были только фантазии. Он не собирался ее принуждать. Викензо не был святым, но насильником он не станет. Снова.

«Черт бы тебя побрал, Мария! В кого ты меня превратила?»

***

Викензо никогда не отказывал себе в женском внимании, но это было связано скорее с желанием сбросить напряжение. Занимаясь сексом, он просто выполнял физиологическую функцию, которая была необходима его телу. Конечно, он наслаждался им. Получал удовольствие от ласк, которыми они обменивались с партнершей, но стоило оргазму утихнуть, как его ничто не держало рядом. Викензо не хотелось общения. Женщины не интересовали его вне постели, не вызывали у него эмоций, не заставляли его думать о них. Ни одна, кроме Марии. И он ненавидел это.