— Оно не было куплено, — с трудом выговариваю я. — Это... семейная реликвия, Ваше Святейшество. Моя мать передала его мне, — что на самом деле более или менее соответствует истине. — Пожалуйста, я...
— Её Святейшество никогда не захочет лишить скромного ученика её единственного ценного имущества, — бормочет один из придворных, делая шаг вперёд. — Её милосердие и щедрость восхваляются во всём христианском мире.
Я уже видела эту придворную раньше, в этом мире и в нескольких других: это Ромола Харрингтон. Всё моё тело напрягается, потому что в Главном офисе она одна из многочисленных подчиненных Ватта Конли. Она и раньше проскальзывала в разные измерения, чтобы помешать мне. И всё же я встречала её в тех мирах, где она была только самой собой, и даже там, где мы были друзьями. Она будто с дальнего конца орбиты, где находится моя семья, Пол, Тео и Конли, кто-то, кто может быть связан с нами, а может и нет.
Неужели Ромола из Главного офиса пришла сюда, чтобы заманить меня в ловушку? Или это просто обычное её поведение в Римской вселенной.
— Вы должны просить прощения за то, что сомневаетесь в милосердии вашего понтифика, — говорит Ромола. Она якобы ругает меня, но я могу сказать, что на самом деле она играет с тщеславием Папы Марты, чтобы убедиться, что я получу Жар-птицу обратно.
— Конечно. Пожалуйста, простите меня, Ваше Святейшество, — я делаю ещё один реверанс, просто на всякий случай.
Папа Марта отсутствующе протягивает Жар-птицу и отдаёт её Ромоле.
— Верните эту безделушку девушке, леди Ромола.
О, нет. У Ромолы моя Жар-птица. Если эта девушка работает на Конли, она ни за что не отдаст её обратно. Но я могла бы справиться с ней, по крайней мере, когда мы больше не будем в присутствии Папы...
Нет необходимости. Ромола только проводит руками по Жар-птице в знак восхищения, снова и снова, это почти жутковато, но затем улыбается и возвращает её мне.
— Какое интересное ожерелье. Как хорошо, что ваша мать дала его вам.
Мне удаётся улыбнуться, когда медальон опускается на мою ладонь.
— Да, миледи.
Может быть «миледи» — это слишком, но мне всё равно. Я плаваю в облегчении от осознания того, что эта Ромола, единственная, кто принадлежит этому измерению, и что Жар-птица снова висит у меня на шее. Это маленькая победа в противостоянии опустошению от потери Пола.
Папа Марта отпускает меня, говоря:
— Возвращайтесь в Трастевере, дитя. И передайте своим сумасшедшим родителям, что я собираюсь в ближайшее время просмотреть их планетарные карты.
— Благодарю вас, Ваше Святейшество, — на этот раз я кланяюсь глубоко и искренне, потому что действительно не хочу больше проводить время рядом с обидчивой Папой. И всё же я не тороплюсь выходить, неторопливо пересекая зал. Я была бы глупой, если бы не потратила хотя бы одно мгновение на то, чтобы посмотреть на чудо Сикстинской капеллы в середине творения.
Когда я выхожу на улицу, в предвечерний свет и суету Римских улиц, я могу очистить свою голову и подумать.
Это не было попыткой убить меня. Да, Папа была недовольна, но по-настоящему она злилась на госпожу Аннунциату. Кроме того, я не думаю, что она приказала бы казнить кого-то из нас. Микеланджело много лет капризничал перед Папой Юлием II, и я думаю, что самым страшным наказанием для него была отсрочка платежа.
Так зачем же Ведьма привела меня сюда?
Может быть её перемещение в Римскую вселенную было случайным. Тео как-то сказал мне, что некоторые вселенные “математически похожи” на другие, а это значит, что, если бы расчёты были хоть немного неверны, вы могли бы оказаться в совершенно другом измерении. Ведьма могла бы прийти сюда, понять, что она оказалась не там, побродить вокруг, просто чтобы удержать меня в ловушке на космической станции, которую она запланировала уничтожить. Когда она не смогла придумать эффективный способ убить эту Маргарет, она решила использовать эту вселенную в качестве камеры для передержки, а не потенциального орудия убийства.
"Это вполне логично", — мысленно говорю я Полу, как будто он здесь со мной. На самом деле, это самое вероятное объяснение. Мне стоит побеспокоиться о следующей вселенной.
Тем не менее, пока я нахожусь в Римской вселенной, я должна оставаться начеку.
Расставание с Полом ранило меня сильнее, чем всё происходящее. Прямо сейчас я словно в шоке, онемела от боли. Говорят, что люди, которым ампутировали руку или ногу, часто чувствуют конечность в течении нескольких месяцев или даже лет, нервные окончания всё ещё посылают сигналы о зуде и ощущениях, которые больше не являются реальными. Фантомная боль, вот как они это называют. Может быть, именно это я и чувствую сейчас, это чувство, что Пол не может действительно порвать со мной, что он всё ещё рядом со мной.
"Он очень важен", напоминаю я себе, расправляя плечи. "Он работает вместе с тобой, чтобы спасти других Маргарет и защитить мультивселенную. Так что сосредоточься на том, что имеет значение."
Хотя я никогда не бывала в Ватикане в своей вселенной, я знаю из фильмов и телевизора, что тут есть восхитительно старомодный дворец и собор, обычно окружённый толпами туристов. Собор Святого Петра, пожалуй, даже более внушителен здесь, на фоне небольших домов. Его огромный купол парит над различными кирпичными зданиями земляного цвета, расположенными неподалёку. Город не сохраняет почтительного расстояния до него. Вместо этого грязные дороги вокруг Ватикана переполнены группами паломников с чётками в руках, торговцами фруктами и хлебом, повозками, запряжёнными мулами, или сосредоточенно болтающими монахами в сутанах. Моё последнее путешествие в Римскую вселенную было коротким и безумным и происходило оно исключительно ночью. Глядя на эту сцену в вечернем свете, я получаю возможность по-настоящему пережить нечто очень похожее на наше собственное Средневековье.
Это не убирает страх и тревожность, которые я ощущаю. Это не лечит моё разбитое сердце. Но я не могу позволить Конли и Триаде превратить Жар-птицу во что-то иное, в оружие. Возможность увидеть другие миры — это дар, бесценный и незаменимый. Даже сейчас мне приходится держаться за чувство удивления от осознания того, что я стою в совершенно новом мире.
Я ненадолго вхожу в толпу, в основном просто для того, чтобы насладиться видами и запахами. Запахи доминируют. Это древние времена, когда не было никаких дезодорантов. Кроме того, никто не убирает за мулами. Хотя даже вонь довольно интересная. Это заставляет меня ценить дом.
Мне нужно найти свой дом в Римской вселенной. Я не добралась туда за время первого визита и довольно плохо ориентировалась в городе. Да и средневековые люди не слишком разбирались в дорожных знаках. Когда монахиня проходит рядом со мной, со смешной ширококрылой шляпой, я останавливаю её.
— Простите, сестра, но я заблудилась.
Как и все другие слова, которые я произношу в Римской вселенной, я говорю либо на раннем итальянском, либо на поздней латыни. Языковые навыки, которые мы изучаем в детстве, глубоко укореняются в памяти, а это означает, что путешественники по измерениям автоматически говорят на тех языках, на которых говорят их хозяева.
Монахиня блаженно улыбается мне.
— Могу я помочь тебе, дитя моё? Куда тебе нужно идти?
Я хочу сказать, в замок Святого Ангела. Туда, где находится Пол... отец Пол, в этом измерении, священник, который не должен любить меня, но так отчаянно любит. Я хочу снова почувствовать любовь Пола ко мне.
Но если это не исходит от моего Пола, того, кого я люблю больше всего, мне этого недостаточно. Больше нет.
— В Трастевере, — говорю я вместо этого, надеясь, что помню, как Папа Марта произносила это слово. — А вы знаете, где живут изобретатели?
Найти Трастевере оказалось достаточно просто. Этот район расположен недалеко от Ватикана, под холмами и прямо на берегу Тибра. Большая часть города находится на другой стороне, включая большинство разрушенных памятников Римской империи. Дома здесь скромные из побеленного кирпича или штукатурки различных оттенков землистого оранжевого, розового и золотого.
