Тео, тем временем, проведёт свой аспирантский год в Йеле, который предложил ему стипендию, от которой он не мог отказаться. Он долго возился со своей машиной, проверяя, готова ли она к предстоящей поездке по пересечённой местности.

Он ещё не совсем оправился от воздействия ночного вора, но уже почти пришёл в себя. С каждой неделей его лицо краснеет всё сильнее, смех становится всё громче, а уровень энергии повышается. Прежде чем уйти, он решил показать Полу ещё больше “лечебной юности”, что в основном означает, что они смотрят “важные” боевики на Netflix, но ладно.

Тео не говорил о своих чувствах ко мне со времени нашего прощального поцелуя во вселенной Клонов. Я почти уверена, что эти чувства уже меняются. Тоска, которую я видела в нём, когда мы с Полом были вместе, теперь почти исчезла. Он чувствует себя непринуждённо рядом с нами, рад пообщаться или дать нам время побыть наедине. Тео — это Тео, и у него есть свои дела. Он даже пару раз встречался с девушкой, с которой познакомился на концерте Lumineers.

— Ничего серьёзного, — отвечает он, когда я спрашиваю его о ней. — Я собираюсь переехать на другой конец континента. Это встаёт на пути.

Тео не позволил бы даже бомбе встать между ним и человеком, которого он любил. Я узнала это о нём, даже если он только что осознал это.

— Пока ты счастлив. Это самое главное.

Он улыбается мне.

— Я буду счастлив.

Ни один из нас не говорит о наших двойниках в Военной вселенной, которые так страстно влюблены, или о том, насколько этот учёный стал преданным Великой Княгине, даже когда она носит ребёнка другого мужчины. Эти слова доказывают, что мы могли бы быть вместе, что есть измерения, где я — его судьба, а он — моя.

Но в этом мире у нас такая глубокая и сильная дружба, что я уверена, что она продлится всю нашу жизнь. Это тоже достойная судьба.

По какой-то причине тот факт, что мои родители поженились во многих измерениях, напомнил им, что они никогда не удосуживались сделать это законным образом в этом. Мама позвонила своей двоюродной сестре, у которой есть коттедж во французской деревне, и теперь мой папа проверяет академический календарь на следующий год, чтобы найти идеальную дату для него, чтобы увезти семью на свадьбу.

— Наконец-то, — вздыхаю я однажды вечером, когда мы сидим вместе на задней палубе с рисовыми лакомствами криспи. Я складываю руки вместе в мелодраматической благодарности. — Мы с Джози будем законными. Больше не детьми греха.

— Вы знаете, что мы бы давно поженились, если бы это беспокоило вас, девочки, но это никогда не казалось значимым, — объясняет мама. Огни тропических рыб мерцают оранжевым и синим в ночи. — Мы всё ждали, чтобы найти время. Но никогда не бывает достаточно времени для всего, что вы хотите сделать. Вы должны расставить приоритеты. Мы с Генри наконец-то решили пожениться.

— Мы должны были сделать это много лет назад, — папа лежит на спине, положив голову на мамино колено. — Ты видела, сколько сейчас стоят кольца? Боже.

Мама ерошит ему волосы.

— Скоро мы сможем делиться нашей работой с научным сообществом в целом. Тогда другие подхватят факел, сделают открытия, о которых мы и не подозревали. Нам больше не придётся жить и дышать пространственными путешествиями.

— Знаешь, на что это даёт нам время? — у папы загораются глаза.

Пожалуйста, не говорите о сексе, думаю я. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Но это ещё хуже. Сияя, они говорят в унисон:

— Путешествие во времени.

Они это серьёзно? Я думаю, что да.

Ох, боже.

— Интересно, что будет, когда мы доберёмся до Англии, — говорит Пол, когда я пристёгиваю ремень безопасности в самолёте. Он уступил мне место у окна.

— Ты дважды был в Лондонской вселенной.

— Я имею в виду, когда мы доберёмся до нашей Англии, — как и в последние несколько недель, он разрывается между ожиданием и беспокойством. — Различия в измерениях будут глубокими, не говоря уже о тонких изменениях в использовании языка и социальном поведении, и да, я становлюсь академиком, потому что нервничаю.

Услышав, как он диагностирует собственные нервы, я улыбаюсь. Пол учится вести дела. Более того, он учится быть счастливым.

Как и быть любимым.

Через два дня после того, как я получила письмо о приёме в школу изящных искусств Раскина, он принял предложение Кембриджского университета стать аспирантом. Оксфорд очень близко от Кембриджа, а это значит, что мы сможем видеться каждые выходные. Но у нас всё равно будет свой собственный опыт в колледже, наши собственные шансы исследовать и расти.

Прежде всего, у нас есть шанс создать нашу общую судьбу, вместе.

Жар-птица строилась по одному уравнению за раз. Мои картины — результат бесчисленных мелких мазков кисти, каждый из которых окрашен в разные цвета, каждый с одной единственной намеренной целью. Каждый миг, каждый день мы всё что-то делаем, будь то наука или искусство, отношения или судьба, строим этот выбор за выбором, момент за моментом. Наши решения формируют миры других людей так же, как и наш собственный. Мы все — центр нашей собственной вселенной, и все мы находимся на чьей-то орбите. Это парадокс, но иногда парадоксы — это то, где начинается истина.

Мой отец заметил бы, что "Битлз" рассказали нам всё это десятилетия назад. Когда-то они пели, что в конце концов любовь, которую мы принимаем, равна любви, которую мы создаём. Нет, мы никогда не сможем полностью контролировать свою судьбу, мы все уязвимы перед случайностями, жестокостью и случайными жизненными неудачами. Но я стараюсь думать о том, насколько это зависит от нас. Мы решаем, какие эмоции служат нам строительными блоками, какие чувства мы будем использовать для формирования нашей вселенной.

Итак, Пол и я создаём мир, бок о бок, день за днём. Мы понятия не имеем, что нас ждёт в будущем, только то, что мы делаем это вместе.

И мы собираемся сделать это красиво.

Реактивные двигатели жужжат громче, когда наш самолёт выруливает на взлётную полосу. Я оглядываюсь на аэропорт, где, как мне кажется, мама с папой всё ещё утирают слёзы. Пол так крепко сжимает мою руку, что я начинаю сомневаться, не страдает ли он фобией.

— Ты ведь не боишься летать, правда?

— Нет. Я знаком и со статистикой безопасности полётов, и с законами аэродинамики, — сначала я думаю, что Пол вернулся в режим Спока, но потом он улыбается с такой теплотой, что это похоже на выход на солнечный свет. — Я просто хотел держаться за тебя.

Я так же сильно сжимаю его руку в ответ.

— Я тебя не отпущу.

Самолёт набирает скорость, вдавливая нас обоих обратно в кресла так сильно, что мы смеёмся. Когда мы мчимся вперёд, всё быстрее и быстрее, мы отрываемся от земли и претендуем на небо.

КОНЕЦ

Заметки

[

←1

]

RISD — Род-Айлендская школа дизайна — американская частная школа искусства и дизайна в Провиденсе, штат Род-Айленд