— Я не врала, Макс, — обнимаю мужчину и стараюсь удержать его в своих руках. — Я тебя не обманывала. Мы же любим друг друга. Мы муж и жена, мы счастливы вместе. Да, пусть этот брак был не совсем правильным и честным, но итог-то хороший.

— Итог? Какой еще итог? Ты денег захотела? Бедная девочка из однушки на окраине города захотела красивой жизни? Брак тебе подавай? Прости милая, завещание не сработает в твою пользу, наш брак фикция. Его просто нет, как и нашей любви.

— Макс, — сердце останавливается от услышанных слов. В груди что-то взрывается и сильно жжет, принося невыносимую боль. — Ты сейчас совершаешь ошибку, — произношу шепотом, еле шевеля губами.

— Я совершил эту ошибку уже давно, доверившись тебе. Теперь я все понял и должен двигаться вперед. — Холодов на мгновение замолкает. — Без тебя.

— Знаешь, — злость охватывает меня, заливает собой всю ту боль, что горела внутри, превращая обиду в ярость. — А ты прав. Я во всем виновата. Только я и больше никто. Нужно уметь любить себя, только так ты будешь счастлив и обретешь покой. А я вот не смогла, не сумела принять себя, всегда старалась быть лучше для всех. Я всегда ставила на первое места других людей. Всегда. Хотела уехать в другой город учиться, но мама была против, и я осталась. Хотела спокойно жить в своем мире, но маме захотелось увидеть мои отношения, и я связалась с тобой. Бабушка захотела нашей свадьбы, рассказывая мне плаксивую историю про твое трудное детство, и я сдалась. Родители подкидывали свои чертовы обереги, чтобы наш брак был счастливым, я терпеть это все не могла, но постоянно потыкала их просьбам, подкладывая под подушки записки, монетки, какие-то нашивки. Я отказалась ехать на стажировку за тысячу километров, потому что у тебя в этот период будет защита диссертации и я тебе буду нужна. Возможно, я лишилась работы мечты, но это же все было ради того, чтобы ты был счастлив. Я всегда ставила ваши чувства выше своих, ваши нужды, ваши желания. Это все всегда было на первом месте. И что теперь? Оказывается, мои старания ничего не стоили. Оказывается, единственная любовь, чистая и искренняя, на которую я могу претендовать, это любовь к себе, — разворачиваюсь и двигаюсь в сторону комнаты, стараясь сдержать слезы.

— Подожди, — Макс хватает меня за руку и больно сжимает, — куда собралась? Мы еще не договорили. Мне нужна правда.

— Какую именно правду ты хочешь услышать? Про брак? Да, я все спланировала. Уговорила бабушку соврать тебе, потому что мне нужны были деньги. Втерлась в доверие к старушке, а затем обманула ее. Как и тебя. Пару раз раздвинула перед тобой ноги и все, влюблен и обескуражен. Какую ложь я еще должна раскрыть? Ааа, — протягиваю я, делая вид, что что-то вспомнила. — Вот тебе еще одна правда. Я тебя ненавижу. С самой первой встречи, с момента, когда ты окатил меня из лужи. Я. Ненавидела. Тебя, — стараюсь контролировать свой голос, чтобы он не дрожал и не выдавал меня. Сжимаю кулак так сильно, что ногти впиваются в тонкую кожу, прорывая ее. Боль помогает сконцентрироваться. — И я никогда тебя не любила. Ты доволен? А теперь отпусти меня, — вырываю руку из крепкого захвата и бросаю беглый взгляд на Макса. — Раз ты все узнал, то я не вижу больше смысла здесь находиться.

Ухожу в комнату, закрываю за собой дверь и спускаюсь по ней на пол. Слезы соленым водопадом срываются из глаз. Бьюсь головой о дверной косяк, пытаясь привести мысли в порядок, но ничего не выходит. Наверное, слабо бьюсь. Непроизвольно улыбаюсь этой мысли. Кажется, кто-то сошел с ума. Поднимаюсь с пола, достаю свой чемодан из-под кровати и хаотично начинаю закидывать в него вещи. А затем приходит озарение. Все в чемодан не влезет, да и как мне идти с таким чемоданом-калекой? Пинаю угол чемодана, где когда-то болталось колесо. Да Бог с ним.

Натягиваю джинсы, затем теплый свитер. Собираю влажные волосы в хвост. Достаю свой рюкзак и закидываю туда пару теплых вещей. Подхватываю чехол с гитарой и уже собираюсь уходить, когда взгляд падает на руку. Знак настоящей любви? Что ж, наверное, это не мой знак. Не раздумывая снимаю золотой ободок с пальца и кладу его на прикроватный столик. Провожу по колечко пальцами, чувствуя его тепло.

— Принеси любовь кому-то другому.

Осматриваю комнату, стараясь запомнить все до мелочей. Хотя зачем я это делаю? Выхожу из комнаты и останавливаюсь. Смотрю на то, как Макс, опираясь о книжную полку, рассматривает нашу свадебную фотографию, подарок от бабушки.

— Желаю тебе встретить свою единственную и неповторимую. Прощай, — бросаю ключи на тумбочку и закрываю за собой дверь.

Глава 20

— И ты ему все прям так и сказала? Ты головой хоть немного думала или совсем с ума от любви сошла?

— Совсем, — смеюсь я и делаю большой глоток вина. Красная жидкость горячей волной растекается по горлу, обжигая и даруя приятное ощущение.

— Да, Варь, я с тебя в шоке, — говорит подруга и тоже опустошает свой бокал. — Тихо, никому ничего не сказав, нашла себе мужика, тайно переехала к нему, тайно выскочила замуж…

— Зато громко и открыто буду разводиться, — поправляю подругу. — Где там вторая бутылка? — лезу за диван, в поисках заветного клада.

— Может хватит? Ты уже и без второй бутылки пьяная.

— Нет, — протягиваю я. И с заветным хлопком вытаскиваю пробку из стеклянного горлышка. — Сегодня я планирую напиться как следует. Выпить все вино этого мира.

— И умереть от цирроза.

— И просто умереть, — вновь поправляю подругу. — Тихо, мирно, никого не тревожа.

— Вы серьезно? — рядом с нами плюхается Миша и прижимает нас к себе. — Бабы совсем думать не умеют, только и можете, что пить и истерить. Хоть закусывайте, — друг протягивает не начатую плитку шоколада. — Надо к нему ехать, рассказать ему всю правду. А вы тут бутылки опустошаете вместо этого.

— Я ему уже все рассказала, — делаю глоток и щурюсь. — Фу, какое кислое. Дайте другую бутылку.

— Не кислее твоего лица. — Друг отнимает у меня бокал, а затем и бутылку. — Все, на сегодня хватит. Поднимайте свои милые попки с дивана и бегом спать. Завтра будет устраивать твою личную жизнь и восстанавливать справедливость.

— Я такая невезучая, — обнимаю колени и начинаю реветь. — Представляете, я даже забеременеть не смогла и это при том, что мы не защищались, пили чай, улучшающий работу детородных органов и вовсю использовали оккультизм. Неделя задержки и три отрицательных теста, а я уже даже представляла, как будет выглядеть наш сынок. Это Бог меня наказал. — Смех срывается с моих губ, стоит только вспомнить, что мы пережили. — Представляете, я перед сексом прятала под подушку записку с молитвой Матери- Святой земле, сжигала благовония, подкладывала монетки, рисовала иероглифы. Что я только не делала, — смех разрывает горло перерастая в рык, а потом в вой. Слезы снова застилают глаза, не позволяя видеть все вокруг. Это и к лучшему. Не хочу никого и ничего видеть. — Почему нет лекарства, которое может стереть все воспоминания, связанные с этим человеком?

— Так, все, — Миша поднимается с дивана, закидывает меня на плечо и тащит в ванную комнату. Опускает меня в ванну, включает воду и направляет струи в мою сторону. Одежда тут же намокает и противно прилипает к телу. — Отмокай пока. Сейчас вторую истеричку тебе принесу.

Через минуту рядом со мной оказывается подвыпившая Маша. Миша долго и ответственно обливает нас водой, постоянно чередуя то горячую, то холодную, тем самым регулируя уровень громкости наших визгов. Вскоре друг сдается, приносит нам огромные полотенца, и сухие вещи, ждет, пока мы переоденемся, при этом порядочно отворачивается, затем заворачивает наши дрожащие тела и по очереди уносит уже на разобранный диван.

— Сегодня спим втроем. Все! — Миша укутывает меня в одеяло и обнимает. — думать будем завтра. Сегодня спим.

Замечаю, как Маша прижимается к Мишкиной спине. Радуюсь тому, что у кого-то все хорошо. Затем чувствую, как тяжелеют веки. Закрываю глаза и засыпаю.