… - Не хочешь меня проводить?

Сияющий новенькими доспехами, готовый к отбытию в Мидгард Тор Одинсон не забыл заглянуть в покои своего полюбившего уединение брата. Громовержец стоял у окна и солнечные блики, отраженные от металла доспехов, искрились по всей гостиной, слепили глаза, а и без того могучая фигура Бога Грома в лучах асгардского солнца приобретала воистину колоссальные размеры. Развалившийся в любимом кресле Локи прищурился, прикрыл глаза книгой, которую до этого читал.

- Не мог бы ты отойти от окна? Я уже понял, насколько ты сегодня блистателен и величествен. Сверкаешь, как Старк в его идиотской броне, здоровый, как Роджерс. Мстители впечатлятся, поверь мне.

Тор скорчил рожицу, но выполнил просьбу. Некоторое время братья молчали.

- Ну так что, не хочешь прогуляться со мной до Обсерватории? – повторил свой вопрос Громовержец.

Локи пошевелился в кресле, покусал губы, думая, как правильно сформулировать мысль.

- У тебя там и без меня будет достаточно провожающих.

Одинсон вздернул светлую бровь.

- Ребята? Будут отговаривать?

- Они не понимают, зачем тебе мидгардские смертные. Считают, что можно справиться своими силами, - пожал плечами Локи. – Собственно, я услышал немного, они быстро ушли и… - снова пожал плечами, осознавая, что, если бы озвучил все, что услышал на самом деле, выставил бы асгардских героев в не самом лучшем свете. И тут же подумал, а не стоит ли попробовать.

- Зря ты от них прячешься, - тем временем зацепился за тему Тор. – Может они чего-то и не понимают. Пока. Но со временем поймут. Надо просто сделать шаг навстречу…

- Мне и так удобно, не планирую никуда шагать - отрезал Локи, демонстративно открывая книгу. – А вот ты, действительно, шагай. Вольштагг и Франдал тебя уже заждались, наверное. Не понимают, бедняги, как ты мог променять их на каких-то жалких смертных мидгардцев, испытывают праведный гнев…

Громовержец во все глаза уставился на Бога Обмана.

- По-твоему они что же, ревнуют?!

- Я тебе этого не говорил. – Перевернул страницу Локи, не без удовольствия осознавая, что все-таки не удержался, и теперь в глазах Тора его дражайшие приятели выглядят как капризные детишки, не желающие делиться игрушками. Или, в данном случае, другом.

- Это же не правда! – возмутился Бог Грома. – Они все мои друзья и я никого не променял! С Вольштаггом, Франдалом, Огуном и Сиф мы выросли. С Мстителями мы вообще Мидгард спасли от… - он запнулся, осознав, что сказал и не понимая, как закончить фразу.

- От меня, - услужливо подсказал Локи, вновь перевернув страницу.

- От Читтаури, Камня Разума и того титана… Таноса, - буркнул Тор.

- И от той первозданной тьмы, что живет в каждом из нас, - нараспев проговорил Локи, не отрываясь от книги. – Ты же сам сказал, я хотел сделать все то, что сделал. Так что называй вещи своими именами.

- У тебя были причины, - сурово проговорил Тор. – Об этом мы тоже говорили. Послушай, мне не стоило сейчас поднимать эту тему, но и ты уже должен бы перестать злиться всякий раз, когда кто-то упоминает Нью-Йорк. Относись к этому как к части своей жизни. Не самой лучшей, но все-таки…

- Знаешь что, Одинсон, катись-ка ты…в Мидгард! – проскрипел Локи, закрываясь книгой. Он действительно заводился при упоминании Нью-Йорка, битвы на Радужном Мосту, Разрушителя. При том, что до возвращения в Асгард говорил об этом спокойно и даже не был уверен, что сожалеет о содеянном. Однако, слова Тора о том, что в каждом из существ девяти миров живет тьма, которую они сами взращивают, вскармливают, а потом, не сумев удержать в узде, отпускают на волю, что-то изменили в мировосприятии трикстера. Появилось нечто, чего не было все эти годы. Наравне с чувством обиды и злости, Локи стал ощущать вину. И это злило.

- Ладно, - покорно согласился Тор. – Только ты мне пообещай две вещи.

- Целых две? Даже не подумаю.

- Во-первых, пока меня не будет, ты будешь выходить из комнат. Серьезно, Локи, так нельзя. Нельзя постоянно сидеть в четырех стенах, ты уже не заперт и тебя никто не преследует. И если хочешь, чтобы в Асгарде привыкли к тому, что ты вновь с нами, нужно дать людям такую возможность.

- Откуда ты знаешь, чего я хочу?

- Во-вторых… Дождись меня.

Трикстер неопределенно хмыкнул, вновь закрывшись книгой.

- Локи, правда… Не уходи. Ты, конечно, можешь это сделать, тебя никто не держит, но я прошу… - в голосе Бога Грома отчетливо слышались неуверенность и почти что мольба.

- Тор и я тебя прошу, - раздраженно прошипел Бог Обмана, которому в очередной раз стало неуютно из-за того, что его просто о чем-то по-хорошему просят. Оставалось лишь огрызаться, скрывая истинные чувства, - заткнись и уйди уже в свой Мидгард, ладно? Я не сбегу. Пока не придумал, куда и зачем – точно. Так что иди. Можешь передать привет Старку. Скажи, если будут проблемы с деньгами, я вполне в состоянии дать взаймы.

- Все, не злись, ухожу, - хохотнул Одинсон и направился к двери. - Я ненадолго. Только поговорю с чертовыми Мстителями. Они обязаны знать, ведь они - настоящие черти! Вместе мы что-нибудь придумаем. Возможно, в следующий раз возьму тебя с собой. Надо только подготовить их, объяснить… Эй, почему ты так на меня смотришь?

Забывший и про книгу, и про раздражительность Локи воззрился на Громовержца широко распахнутыми глазами.

- Локи, ты чего?

- Я? – Трикстер моргнул. – Я…ничего. Все…нормально.

- Не переживай, - по-своему расценил реакцию младшего принца Тор, и благодушно улыбнулся, – я уверен, ребята поймут. Ну, не скучай.

Как только яркая алая накидка исчезла за закрытой дверью, Локи выронил книгу, спрятал лицо в ладонях и зашелся в приступе неудержимого хохота…

…- Чертовы герои, - пробормотал Локи, подбросив и поймав яблоко. Однако от мысли о том, что где-то там, в другом мире Тор Громовержец Одинсон возможно в данный момент с глубоким уважением и пафосным видом называет Энтони Старка чертом, настроение заметно улучшилось. Даже несмотря на то, какие последствия этой шутки ждут самого Локи. С другой стороны, Тор сам виноват, он недослушал, неправильно понял смысл слова, трикстер здесь абсолютно ни при чем. Главное не забыть этот аргумент, когда Громовержец ворвется в его гостиную, размахивая Мьельниром и сверкая молниями потребует объяснений.

В последний раз поймав яблоко, Локи сел на кровати, отодвинул тяжелый навес и прищурился от яркого дневного света. На прикроватном столике в беспорядке лежали завернутые в бумагу хлеб, сыр, мясо, а рядом стояла бутылка вина. Все это добро Локи стащил рано утром на кухне, однако, вернувшись в комнату и окинув снедь взглядом, вдруг понял, что не голоден. Детский сад. Кажется, так насмешливо выражалась его бывшая мидгардская домработница Мэгги. Трикстер не очень хорошо понимал, что означает эта формулировка, каким образом сочетаются эти два слова и как должен выглядеть сад, если он предназначен непосредственно для детей, однако интуиция подсказывала, так в Мидгарде выражают отношение к какому-то особенно глупому действию. По-детски глупому. И именно так он характеризовал то, что делал последние четыре дня. Детские глупости. Но при этом решительно ничего не мог с собой поделать. Локи готов был как привязанный ходить за Тором на все его собрания, совещания, переговоры, но оставаться один на один с Всеотцом оказалось выше его сил. И поэтому, как только Тор Одинсон отбыл в Мидгард, Бог Обмана стал игнорировать завтрак, обед и ужин в обеденном зале, зато вернулся к тому, чем занимался в земном городе, куда вывела его тропа после первого ранения в Свартальхейме – как жалкий голодный оборванец принялся воровать еду на кухне.

- Детский сад.

Трикстер соорудил себе бутерброд, налил немного вина. Обычно, оно помогало слегка успокоить бунтующее против воровства еды чувство собственного достоинства, которое легче смирилось бы с голодовкой, чем с нынешним положением вещей. Однако, голодать Локи не собирался, с него достаточно было ситуаций, когда лишения становились обычной практикой. Сейчас он в Асгарде, он свободен, защищен, в него не плюют при встрече прохожие, а то, что он не может заставить себя находиться в компании приемного отца – временная трудность. В конце концов скоро вернется Тор, а пока стоило решать проблемы по мере их поступления. Дожевывая второй бутерброд Локи думал, что все-таки зря не послушал Одинсона и в его отсутствие почти не покидал пределов комнат. Впрочем, дело было не совсем так. На следующий день после ухода Тора на Землю Локи шагал в лазарет, когда был остановлен окликом одного из подручных Громовержца. С подобающим почтением, асгардец попросил у Локи помощи в принятии какого-то решения по отстройке зданий, сославшись на то, что к Тору он по понятным причинам обратиться не может. Первой мыслью, промелькнувшей в голове трикстера было послать асгардца вместе с его просьбами куда подальше. Второй – более осознанной – все еще послать, но уже не настолько далеко, всего лишь к царю Одину. И только в этот момент Локи сообразил, что за прошедшие дни, на всех совещаниях он ни разу не видел Всеотца. Абсолютно всеми работами по устранению разрушений в городе руководил Громовержец. Асгардец продолжал молча смотреть на своего возможного спасителя, Локи подавил тяжелый вздох, забрал у мужчины чертежи и поплелся вслед за ним в кабинет для совещаний. После этого случая избегающий общения Бог Обмана почти перестал выходить из покоев, а если и делал вылазки, набрасывал иллюзии и отводил встречным глаза. И на четвертый день осознанное одиночество дало результаты: мысли о том, что же происходит с ним на самом деле принялись донимать Локи с новой силой. Он ничего толком не мог понять даже сейчас, спустя тринадцать дней своего осознанного пребывания в Асгарде. До последнего Локи одолевали сомнения, что царь Один получив всю интересующую его информацию касательно Камней Бесконечности и Таноса, сдержит данное Тору слово и не закует опального принца в кандалы. Однако, ничего подобного не произошло. Один Всеотец внимательно выслушал все, что хотел и мог сообщить Локи, а после приказал сыновьям оставить его, дать подумать над услышанным. Тор и Локи просто развернулись и покинули золотой зал, как будто не было ни попытки узурпировать трон, ни битвы принцев на Радужном Мосту, ни атаки на Нью-Йорк, ни угрозы запереть Локи навсегда в темнице. Одина словно бы больше не интересовало прошлое. А еще Бог Обмана вдруг понял, что Всеотец заметно постарел с того момента, как трикстер видел того спящим в его покоях. Словно бы груз того горя, что обрушился на Верховного Бога Асгарда если не сломил его полностью, здорово подкосил. И все-таки, несмотря на полученную свободу, на отсутствие суровости во взгляде царя по отношению к себе, Бог Обмана чувствовал тревогу из-за того, что не мог понять, почему его простили. И простили ли на самом деле. Ведь как такового, прощения он не получил. А значит, возможно, царь Один имел на него какие-то планы. В какой-то момент Локи даже решил, что его хотят использовать как приманку, чтобы заставить Таноса, что пообещал Богу Обмана смерть мучительнейшую из всех смертей во Вселенной, покинуть свое укрытие. Мысль эта хоть и была отодвинута на задний план – Локи посчитал, что, если бы он был нужен в качестве приманки, его не пустили бы свободно гулять по Асгарду и не дали бы понять, что волен покинуть золотой город – все-таки не давала покоя. Сам Локи не верил в то, что после пережитого, Тор способен на подобную подлость, но от Одина ждал чего угодно. И это ожидание не позволяло чувствовать себя по-настоящему защищенным.