– Блин, что делать с этими пьяными уродами? – прошептала Эльвира.– Хоть бы мальчишки наши вмешались, что ли. Или куратор, где он там?

– Эй, мужики, шли бы вы отсюда, – как бы в ответ на её слова раздался неуверенный, Игорюнин, кажется, голосок. – Зачем девчонок пугаете?

– Это кто там нас посылает? – мигом среагировал один из пришельцев. – А ну, покажись, проверим, у кого яйца больше! Ничё с вашими девками не сделается, им понравится. Прошлый раз городские приезжали, дружили с нами, и ничего. Эй, мать вашу так, где вы там, не видно ни х… выходите, говорю. Васька Перец к вам пришел, гулять зовет, не выделывайтесь!

На мальчишек надежды не осталось. Куратор, белёсый аспирант с их кафедры, тоже голоса не подавал. Оставалось прятаться, благо, пустых кроватей было много. Быстро не доберутся.

Шурочка с Эльвирой вжались в угол, к ним пробрались на ощупь Ира с Леночкой.

– Так, девчонки, пробираемся по стеночке к краю занавески и аккуратно, без шума, выходим наружу, – распорядилась Эльвира. – Кто-нибудь видел, где тут у них милиция?

– Какая тут милиция? Участковый если, да и тот спит, наверное, – громко зашептала Ира.

– О, шепчут чего-то, – обрадовался пьяный Перец. Затопал в их направлении, наткнулся на очередную кровать, рухнул в проходе и зашёлся матом:

– Девки, кончай вы…ся, выходи! Колян, помоги подняться!

– Васька, ты где? Щас я тебя нащупаю, – откликнулся Колян сиплым баритоном.

Пока пьяные дружки занимались друг другом, девчонки проскользнули за край занавески, выбрались на мальчишечью половину спортзала и рванули к выходу.

Шурочка вылетела в «предбанник» и увидела, что скоба от крючка, на которую запиралась дверь, вырвана «с мясом». Вон, как в гости-то рвались! Следом за ней с топотом выскочила Ирка Зиненко.

– Эй, вон они, давай к выходу! – среагировали на топот незваные ухажёры.

Подруги прибавили ходу, вылетели за ограду и остановились на дощатом тротуаре. Дальше куда? В небе стояла полная луна, на улице было светло, страх вдруг прошёл. Шурочка взглянула на часы – час ночи.

Тем временем из спортзала вывалились две абсолютно комичные фигуры. Один из ухажёров оказался худым высоким мужичонкой со спутанными волосами, второй – коренастым белобрысым недоростком «метр с кепкой».

– И от этих секс-гигантов мы драпали, как зайцы? – фыркнула Ира. – Это их испугались наши мальчишки? Да ткни пальцем – завалятся, Казановы зачуханные!

– Девочки, а вот и мы, – отсалютовал им «метр с кепкой». Это он, судя по голосу, больше всех шумел в темноте. Отсалютовал, тут же потерял равновесие и повис на долговязом приятеле.

– Пойдёмте дружить!

– Слушай, как там тебя… Вася? – начала Эльвира.

– Перец, – то ли кивнул, то ли обмяк коротышка.

– Слушай, Вася, у вас в Гореловке что, так принято – по ночам врываться в чужой дом и пугать женщин?

– Чего? – не понял Вася и оглянулся на клуб. – Это не дом, это спортзал.

– А мы кто, по-твоему, – спортивные снаряды, что ли? – разозлилась Эльвира. – Значит, так. Если сейчас не уйдёшь, пожалуюсь директору совхоза. Мы сюда приехали вам помогать урожай собирать, а вы тут к нам пьяные вламываетесь, мальчишкам нашим угрожаете, нас пугаете. Хочешь знакомиться – приходи завтра. Трезвый. Тогда и посмотрим, что ты за Перец.

– Не, Колян, ты слышал? – изумился коротышка. – Не нравится им, что мы пришли! Да и пошли вы на х… лахудры городские. У нас свои девки – во! И не ломаются. Директору она пожалуется! Да я этого директора…

Колян, поняв, что дружба не сложилась, вывел Ваську за ворота и уводил дальше по улице. А тот громко рассказывал, что бы он мог сделать с директором.

– Боже мой, какой ужас, – сказала Шурочка. – Элька, ты молодец, что их послала. Я так испугалась, до сих пор дрожу.

– И я, – пискнула Леночка. – Я думала – все, изнасилуют и никто на помощь не придет.

– Изнасилуют? Эти?! И не мечтай, – фыркнула Эльвира, и девчонки зашлись хохотом. Каждая – на свой лад.

Невысокая смуглая Эльвира хохотала, запрокинув темноволосую голову, толстушка Ира приседала от смеха, хлопая себя по полным ляжкам и тряся светлыми кудряшками, Леночка беззвучно вздрагивала от смеха, и кончик русой косы, перекинутой на грудь, мелко подрагивал в такт. Шурочка хохотала так, что заболело за ушами и выступили слёзы. Перенервничали, разряжались.

– Вы чего тут делаете в такое время? – подошёл куратор их группы. Надо же, у них тут приключения, а его, выходит, и не было в зале!

– Э-э-э, Сергей Анатольевич, – начала было Шурочка, утирая слёзы…

– Анатолий Сергеевич, – поправил тот. – Вы почему не спите? Завтра в девять вставать!

– Ой, Анатолий Сергеевич! Тут такое было! К нам вломились местные, пьяные совершенно! Чуть не побили наших мальчиков, приставали к нам! – зачастила Шурочка.

– Мы так испугались! Мы от них убежали! – подключилась Леночка.

– Ну и молодцы, – не понятно кого похвалил куратор: то ли местных, то ли девчонок – Идите, ложитесь спать, а то завтра вас не поднимешь. Я поговорю с директором совхоза.

– А если они опять придут?

– Не придут, идите.

Девчонки вернулись, улеглись по кроватям, и Шурочка ещё с час ворочалась – в темноте ей опять стало тревожно.

Глава 5

На току она проработала всего день. Студенты ворошили зерно, чтобы лучше сохло, было пыльно и весело. А на второй день, как Шурочка и предполагала, пришла завстоловой за помощницей. Собственных сил кормить ораву из двадцати шоферов и десяти (пока десяти, через неделю обещают привезти еще двадцать) студентов у местных поварих не хватало. Шурочка тут же вызвалась, и теперь уже второй день кашеварила в деревенской столовке. Правда, надежды девчонок и прикидки Шурочки, что ей поручат мыть котлы и чистить картошку не оправдались. Котлы и посуду мыла дурочка Зина. А Шурочке помимо «почистить картошку» поручили варить суп и компот.

Поварихи работали в две смены, по два человека, менялись через день. Шурочка ни с кем не менялась. И работа оказалась – не залежишься! Вставать в шесть утра и бежать готовить завтрак, потом чистить бак картошки (а то и два, если на гарнир было пюре), одновременно варить для обеда бульон из говяжьих мослов. С трёх до шести у неё был перерыв, а потом – ещё два часа работы. Уже через три дня она умоталась и ждала воскресенья, когда ей обещали сделать выходной.

Суп и гарнир в столовой варили в огромных электрокотлах. Котлы стояли на специальных подставках, высотой доходили Шурочке до груди и были похожи на круглые стиральные машинки, даже воду в них наливали так же, из шланга. У Шурочки дома была такая, только у их машинки бока были окрашены белой краской, а котлы сияли хромом. Даже кнопочки «пуск» и «стоп» у котлов были почти на том же месте. А там, где у машинки прицеплялись круглые валики, через которые выжимали бельё, у котлов торчали какие-то не то манометры, не то градусники. Шурочка не очень разобрала.

Говяжьи мослы для бульона были такими огромными, что не помещались даже в эти «электробочки», и поварихи рубили кости на большой колоде, предварительно срезав всё мясо – оно шло на гуляш.

Гуляш жарили на огромной прямоугольной сковородке – тут всё было огромное, на толпу едоков – и к этому священнодействию Шурочка пока приглядывалась. Поварихи поджаривали тонко нарезанные кусочки говядины, обильно посыпали их мукой, добавляли лук, воду, томатную пасту, лавровый лист и в итоге получали мягкое ароматное мясо в густой коричневой подливке.

В первый день Шурочке выпало работать в смене с грузной пожилой поварихой по имени Анна Михайловна. Повариха была одета в не очень свежий белый халат, из-под колпака выбивались волосы, выкрашенные в медно-рыжий цвет. Эта Анна Михайловна была какая-то неправильная. Вроде пожилая уже, да что там – старушка, а раскрашена по-клоунски. Густо наведённые брови – просто чёрная черта на месте бровей, а под ними – глаза в белёсых неподкрашенных ресницах. Тонкие губы в ярко-алой помаде, и – крупный крючковатый нос, как у бабы-яги. Правда, Шурочка к ней быстро привыкла. Повариха хлопотала по кухне, называла студентку «деточкой» и «доченькой» и рассказывала про своих детей. У неё их трое, старший сын Мишка – скотник на ферме. У него жена доярка, на Доске почета её портрет висит.