– Может, позже он все же составит нам компанию, – подбодрила ее старушка, тут же отчетливо считав расстройство девушки. – Григорий, голубчик, подавай суп.

Во время трапезы Надя пыталась копировать все действия бабушки графа и почти даже не опозорилась, если не считать однажды упавшей на пол вилки. На это Велина Александровна улыбнулась ей и продолжила есть. За столом молодой граф так и не появился. И Надя как-то печально вздыхала, неистово желая увидеть его.

После, как они и условились, старушка провела ее по всем комнатам и залам. Лишь в правое крыло дворца они не пошли, по словам бабушки графа, комнаты там были пустынны и заперты, ибо их открывали, только когда в доме на ночь оставались многочисленные гости, например, после грандиозных балов.

Спустя час они уже собирались выйти наружу и прогуляться по саду и усадьбе, но Надя вежливо напомнила старушке про портрет покойной Лидии Ивановны. Так что Велине Александровне все же пришлось провести девушку в правое крыло, так как именно там располагалась картинная галерея. Это была длинная проходная комната, скорее похожая на просторный коридор с высокими потолками и многочисленными окнами по правой стороне. На обитых бордовым шелком стенах и между окнами красовались портреты родственников Чернышевых, а также бывших владельцев усадьбы, написанные в разные годы.

Подведя девушку к одной из картин, которая висела на центральном месте, Велина Александровна холодно заметила:

– Вот и Лидия. Портрет писали сразу же после свадьбы.

С интересом впившись глазами в темноволосую красавицу в светлом открытом платье, Надя отметила бледность и надменное выражение лица, будто та вымученно позировала художнику или же была чем-то недовольна.

– Говорят, Сергей Михайлович очень любил ее? – уточнила девушка. Старушка, стоявшая рядом, прищурившись, недовольно взирала на портрет, словно ей было неприятно смотреть на покойную графиню.

– Любил – и сильно. Все для нее делал, баловал постоянно. Только… – Велина Александровна замялась.

– Только?

– Только не знаю, любила ли она его в ответ так же горячо и всей душой…

– Отчего вы так думаете?

– Дак, видела я все, до свадьбы она хоть немного улыбалась, а после постоянно недовольна была всем.

– А характер у нее все же мирный был и тихий, не так ли?

– Да. Но не всегда недовольство выражается криками. Она была молчалива, но кислого выражения на лице не скрыть, дорогая, – объяснила старушка.

– Может, она болела? Мне кажется, Сергея Михайловича невозможно не любить, он такой… такой… один он такой… не встречала еще я таких мужчин…

– Все верно вы говорите, Надежда, – улыбнулась ей бабушка графа. – Вы тоже чувствуете его, как я. Он невероятно чистый, добрый и любящий. А вот Лидия не хотела замечать этого. И здоровая она была, и Сереженька это говорил. Она ничем и не болела вовсе.

– Но все же она, наверное, как-то по-своему любила его?

– Не думаю. Если бы любила, то дите бы понесла еще в первый год. А посчитай, почти два года они прожили, а она так и не родила. Да еще, знаю, часто в близости ему отказывала.

– А может, у них совместимости не было? – сделала вывод Надя невольно и тут же замолчала, понимая, что говорит как девушка из двадцать первого века.

– Когда души людей предназначены друг другу, как половинки, и всем сердцем любят, зачатие детишек – дело быстрое. Ведь все идет от головы, от мыслей. Если не любишь мужчину, то и мысли будут о том, что его близость противна тебе. Тогда точно в организме и не приживется его семя.

Велина Александровна это так прямо и откровенно сказала, что Надя опешила. Она думала, что в девятнадцатом веке не принято говорить столь открыто обо всем. Но, похоже, старушка была не так проста, как казалось внешне. Явно она многое знала и понимала.

– Сережа очень переживал по этому поводу, что детишек у них нет. И как я только ни утишала его. А теперь уж что говорить, все в прошлом. Пусть покоится с миром.

– А вы уверены, что она умерла? Ведь ее тело не нашли вроде?

– Ох уже эта Дуня, все разболтала, язык без костей, – нахмурилась Велина.

– Нет, она хорошая девушка.

– Хорошая, я и не спорю, – печально улыбнулась старушка. – Но язык у нее все равно без костей. А Лидию действительно не нашли. Легла спать, а наутро ее и след простыл. И никто из слуг не видел, уходила она куда-нибудь или нет. Прямо мистика какая-то. Ее Сереженька полгода искал, и все напрасно! Да никто и не знает, где искать, даже полиция. Видели бы, как он, мой мальчик, переживал, почти не спал, и похудел сильно. Жаль его было, а потом еще этот суд. Ужасть один.

– Суд?

– Велина Александровна! – раздался позади них старый голос слуги. И рядом появился Иван. – Барыня, там цветочную рассаду привезли, так садовник спрашивает, как сажать, по прямой или кругами разные цветы?

– Ох, я совсем и позабыла! – всполошилась старушка. – Извините, дорогуша, мне идти надобно. А то цветы-то посадить надо, иначе завянут. А если хотите, потом во двор ступайте. Я через часок освобожусь и могу дальше с вами погулять.

– Спасибо, Велина Александровна. Обо мне не беспокойтесь, занимайтесь своими делами.

– Непременно приходите, милочка, я на улице буду. Вы такая замечательная собеседница.

Слуга ушел вместе со старушкой, и девушка осталась одна в тихой картинной галерее.

Долго Надя стояла у портрета, рассматривая его. Юная графиня в светлом шелковом платье казалась невероятно реалистичной, как будто живой и имела немыслимое сходство с ней. Темные волосы Лидии, собранные в высокую кокетливую прическу со множеством локонов, обрамляли прелестное овальное лицо, оттеняя нежные серые глаза и алую линию губ. Но нашлись и отличия: глаза Нади имели шоколадный оттенок, а щеки были не такими пухлыми, как у графини. Однако сильнее всего девушек различали взоры. Взгляд пропавшей был покорный, кроткий и печальный, выражал некую обреченность. А взгляд девушки, стоявшей перед портретом, сиял жизненной силой и позитивом, горя уверенностью в себе.

Желая рассмотреть портрет более тщательно, Надя чуть попятилась, окидывая взором всю фигуру изображенной на холсте женщины. Именно в этот миг она почувствовала чье-то присутствие за спиной.

Резко обернувшись, она вперилась взором в графа Чернышева, тот был в изысканном темном сюртуке, светлой рубашке с синим галстуком, светлых полосатых брюках и темных туфлях и стоял всего в трех шагах от нее, а она совсем не услышала его шагов.

Свежевыбритый и импозантный, с соблазняющей улыбкой на красивом лице Сергей Михайлович стоял, распрямив плечи, и его взгляд был до того горяч, что Надя вмиг смутилась, ощущая, как задрожали руки. Это было просто невыносимо, разве мог мужчина на нее так смотреть? С таким вожделением и призывом. Это было так непривычно и дико для нее, что Надя, которая редко смущалась, теперь опустила взор и глухо выдохнула:

– День добрый.

– Здравствуйте, Наденька. Я напугал вас? – спросил он тут же бархатным баритоном.

– Нет, – искренне улыбнулась она ему, поднимая глаза и осознавая, что за последние несколько лет он первый мужчина, которому ей хотелось улыбаться так открыто и радостно.

Отчего-то она чувствовала, что он не будет пользоваться ее искренностью и наивностью, и с ним не надо играть некие роли, например, соблазнительницы или стервы. Нет, она чувствовала, что он рад видеть ее настоящую: наивную, трепетную и душевную, – какой она была на самом деле, какой была в глубине души. И он явно бы не стал пользоваться этим ей во вред. Ведь его чистый теплый взгляд говорил о том, что она по-настоящему приятна и интересна ему.

– К сожалению, я был занят и опоздал на обед. Поверенный, видимо, вознамерился сегодня разрешить все дела на год вперед, – объяснил он свое отсутствие ранее за трапезой.

– Ничего страшного, – пролепетала она ласково.

– И, наверное, оттого что я жаждал вас увидеть. А когда чего-то сильно хочется, судьба отодвигает исполнение желания на более длительный срок.