Йеджи встретилась с вопросительным взглядом Инсу.

— Я решила расшифровать твой код, — заявила девушка.

— Хорошо, — согласился Инсу, умиляясь над ее решительным видом.

— Ты так легко согласился, потому что не против? — с подозрением посмотрела она на него, — Или потому, что знаешь, что у меня не получится?

Вместе ответа Инсу схватил ее за руки и потянул, устроив на себе верхом.

— Йа! — возмутилась Йеджи, — Я выложу это фото в твиттер и попрошу Тилландс помочь мне его взломать.

— Хорошо, — Инсу продолжал лениво улыбаться. Он взял ее ладони и положил себе на живот, потом заскользил ими выше — к своей груди.

— Ты недооцениваешь их силу, — продолжала дуться Йеджи на то, что ее не воспринимают всерьез, — Уверена среди них должна найтись парочка неплохих программистов.

— Наверняка, — ее руками он уже проложил путь от своей шеи к лицу, остановив ее ладони на своих щеках, отчего Йеджи уже полулежала на нем.

— Если кто-то бы подслушивал под дверью, то подумал, что я разговариваю сама с собой, — сказала она ему в губы.

— Ты та еще болтушка, — согласился он, захватывая ее губы своими.

— Я передумала, — отстранилась девушка. Инсу в ожидании поднял бровь, — Не буду выкладывать фото твоего тела в сеть.

— Ты очень добра, — шепнул он ей, притягивая обратно к себе.

Выкладывать она, естественно, ничего не стала. Вид обнаженного тела Инсу только ее. А еще потому, что Тилландс и без ее участия смогли раздобыть снимки тату, но более смазанные. А все из-за этих широких футболок, которые задираются во время выступления и из-за послабления с защитным пластырем после того, как информация просочилась в сеть, и фанаты с восторгом приняли новый лакомый кусочек.

И также рьяно пытались расшифоровать, что же это значило. Йеджи была права среди них нашлись и эксперты, но все сошлись к тому, что это самописный шифр, который без ключей может быть понятен только автору. То же мне хакеры, вот мой Инсу в два счета взломал бы его. Йеджи разачаровано закрыла ноутбук и отодвинула от себя.

Она сидела в студии Санты и ждала, пока вернется Джунхо. Потеряв интерес к занятию, которое ее занимало, она бесцельно начала рассматривать студию, которая и так хорошо была ей знакома. Но в слегка захламленной комнате, как в игре «Найди Уолли», всегда могло попасться что-то еще.

Как, например, сейчас. Йеджи вытащила из-под микшера знакомую записную тетрадь. В мягком переплете она была изрядно помятой. Инсу ее повсюду с собой таскал: ее можно было увидеть в его рюкзаке, на полу в комнате, даже свернутой в трубочку и торчащей из заднего кармана. И хоть она как-то его и спрашивала, почему он выбрал такой не долгоживущий формат, ответ был очевиден — именно поэтому.

Ей казалось, что он не воспринимал всерьез свои тексты. Хотя она часто видела, что он что-то записывал в эту тетрадь, а затем небрежно сворачивал ее и закидывал в рюкзак.

Она оглянулась на дверь и не без опаски пролистнула потрепанные страницы. Осталось не так много пустых страниц, а все остальное в черной маркой ручке. Местами паста так смазалась, что ей было трудно прочесть слова, вылавливая отдельные слоги. Не было правил и границ — строчки бежали как горизонтально, так и убегали вверх, занимали все поля, порой завершались орнаментами и рисунками. Йеджи улыбнулась.

Она взяла с собой тетрадь и вернулась на диван. Здесь была и «Девочка в голубом берете» на одной из первых страниц она начиналась, но знакомую форму приняла только спустя четверть страниц, прерываясь на другие наброски. Последний его текст шел под строчкой, оформленной заголовком более жирными линиями и крупными иероглифами — «Когда потухнет свет».

Йеджи провела кончиком пальца по витьеватой надписи. Когда… От этого слова веяло тоской. Раньше ей казлось слово «если» безнадежным, но теперь эту безысходность полностью поглотило слово «когда».

Йеджи пробиралась сквозь непонятный почерк, погружаясь все глубже и глубже в мысли Инсу. Этот текст не уступал «Девочки в голубом берете». Такой же личный и надрывный. И впервые у нее в голове рождалась музыка. Она была минорной, и от этого становилось грустно. Так Инсу видел их отношения. У него была лишь маленькая надежда, что у них есть будущее.

Наверное, это ее вина, что он так считал. И ей было еще грустнее от того, что он не делился своими переживаниями. Он — никогда. Всегда в себе. Просто принимал то, что есть сейчас.

Йеджи нахмурилась. Она слишком сильно ему открылась, чтобы принять то, что их отношения будут временными. Отыскала на столе Джунхо карандаш и принялась заполнять пустые строчки аккуратными ровными иероглифами. Они чеканились в ряд, наполняя «Когда потухнет свет» надеждой и ожиданием. Ведь только благодаря Инсу будущее стало не таким страшным.

Она замерла, как на месте преступления, когда дверь с писком замка и щелчком открылась, и в проходе появились Джунхо и Инсу.

— Что ты делаешь? — спросил Джунхо, не сразу оценив ситуацию, скорее что-то заподозрив по ее внешнему виду.

— Нарушаю границы личной жизни? — предположила Йеджи, мягко улыбнувшись. Она смотрела за спину Джунхо, ища в глазах Инсу неудовольствие или возмущение ее поступком. Но он, будто не заметил на ее коленях свою желтую тетрадь, обошел замешкавшегося Джунхо, прошел к ней и сел рядом, закинув руки на спинку дивана позади нее. Она перевела взгляд на Джунхо, затем на Инсу, но тот лишь лениво один раз бросил взгляд на вторжение в свой текст.

— Мне бы так давал поработать с его текстами, давно был бы толк, — пробурчал Джунхо, занимая место за аппаратурой.

Действительно, задумалась Йеджи аккуратно закрывая тетрадь, готова ли она позволить Инсу так спокойно вторгаться в свою жизнь. Когда даже вторжение на ее полку было для нее чрезмерным. А для него это так просто и естественно. Будто всегда так и было.

Через день и два, когда Инсу так ничего и не сказал по поводу ее правок, Йеджи уверилась, что ей все спустили с рук и проигнорировали ее самовольство. И только спустя неделю, когда они двигались по эскалатору, зажатые со всех сторон охраной под вспышками камер, Инсу стоявший сзади к ней впритык шепнул:

— Это правда? То, что ты написала в моей тетради.

Йеджи больше прислушивалась к своим ощущениям от его горячего дыхания, чем к его словам.

— Что?

— «Когда потухнет свет». Твои слова. Ты так думаешь? — терпеливо повторил он.

Аэропорт — это самое неподходящее место, чтобы обсуждать текст песни и ее мысли по поводу их отношений. Тем более она даже не видела Инсу. Но что-то в его серьезном слегко дрогнувшем голосе заставляло понять, что для него это очень важно услышать ответ. Именно сейчас.

— Да, я, правда, так думаю, — она постаралась добавить в тихий ответ всю свою уверенность.

— Ладно, тогда давай покажем текст Джунхо.

— Но он же еще не закончен, — она попыталась обернуться к Инсу, но плотный строй и зажатый рюкзак за спиной не позволял ей ничего больше, чем слегка повернуть голову.

— Я закончил его, — камера со вспышкой поймала момент его тихого ответа ей на ухо, — с твоими словами.

Йеджи захотела присутствовать, когда Джунхо прочитает впервые их текст. Лицо их лидера — было открытой книгой. И ей было важно увидеть его первое впечатление. Теперь текст не был таким печальным, он обещал хороший конец. И по-прежнему оставался искренним.

— А эту-то ты согласен выпустить? — обреченно посмотрел на Инсу Джунхо, — Если нет, то перестань их мне показывать!

— Я хочу саб-юнит.

— Да, это идеально для женского и мужского дуэта, — задумчиво кивнул Джунхо. Он, словно уже прокручивал в голове рождение песни.

Об этих планах Йеджи слышала впервые. Только она и Инсу на сцене. Их песня.

— Но пока на многое не рассчитывайте, — продолжил Джунхо.

И столкновение с реальностью.

Предупреждение Джунхо было не напрасным.

— Нет, — снова повторил Инсу.

Джунхо понимающе кивнул, глядя на друга, а вот продюсер вскидывал голову и молчаливо вопрошал у белого потолка, за что ему достались такие упрямые подопечные. До этого он выпускал и выпускал конвейером веселые попсовые песенки, которые радостно расхватывали айдолы, а фанаты тут же им подпевали. И теперь эта группа, которые уверена, что знает, как делается музыкальный бизнес.