– Спасибо тебе большое. Не ел яичницу как раз с двадцать третьего июля. Мать перестала готовить, а я боюсь теперь даже спускаться.

Я приступаю к еде, а Стёпка тем временем тщательно вытирает руки о полотенце.

– Что, так всё плохо? – хмурится он.

– Ещё как, – киваю. – Вчера из холодильника выкинул приличный кусок колбасы. Такой замшелый, что опарыши бы отравились. Лежит там, похоже, с двадцать третьего.

Стёпка вздыхает, достаёт из холодильника коробку грушевого сока и ставит передо мной, а потом добавляет пустой стакан.

– Ну ты прямо как моя мама, – усмехаюсь, а друг садится напротив и снова обнимает бокал чая. – Так что же с Андрюхой? Ты точно знаешь, где он? – спрашиваю я, наливая сок в стакан.

– Ага, – кивает Стёпка. – Он застрял в двадцать третьем июле.

Я замираю. В одной руке – сок, в другой – крышка от него.

– То есть, как застрял? – растерянно гляжу на друга.

– Ну как в тех самых фильмах, которые ты ему в пример приводил, – отвечает Стёпка. – Только… представь, что главный герой не застрявший, а те, кто ушёл по времени дальше.

Крышку я закручиваю словно во сне. Стёпка выглядит слишком серьёзным, чтобы шутить.

– Подожди, то есть как? Что он там сейчас делает?

– Не может вырваться, – пожимает плечами Стёпка и отхлёбывает чай. – Понимаешь, он дал сбой в системе. Мы проходили двадцать третьей по кругу и ничего не замечали, а он вот такой особенный. Думаю, на двадцать четвёртый раз мы вырвались и начали жить дальше, а Андрюха остался. Может даже то, что он тебе признался, и стало толчком к нашему выходу.

Я продолжаю есть яичницу, но уже медленно. Взгляд Стёпки каменный и какой-то испытывающий. Будто он вот-вот сейчас рассмеётся и воскликнет: И ты в это веришь???

Но Стёпка молчал. Поэтому этот вопрос задал я:

– И ты в это веришь?

– Когда все теории отброшены и остаётся одна, она и будет верной. Шерлок Холмс, – ответил Стёпка.

– Не знаю, – говорю я с набитым ртом. – В то, что Андрюшка утонул в Заводи мне верится больше.

– Если бы, – кивает Стёпка. – Но как тогда объяснить его странное поведение двадцать третьего?

– Ну… блин…

– С ним раньше такое было?

– Вообще-то нет, – хмурюсь я. – В тот день он будто с цепи сорвался. Как будто сразу шизофренией заболел.

– Вот видишь, – пожимает плечами Стёпка. – Такое не бывает, чтобы нормальный пацан десяти лет просыпался утром ни с того ни с сего психом. Да, люди сходят с ума и в более раннем возрасте, но процесс-то это длительный. Нужны мотивы, внутренние конфликты, а насколько я помню, двадцать второго Андрюха был самым обычным мелким пацаном. Бесился, игрался, как и всегда.

Я поражаюсь, как невероятная теория может стать истиной, если её подкрепить логикой, но чёрт! Такого ж не бывает!

– И что Андрюшка сейчас делает в двадцать третьем? – спрашиваю. – Если мы все здесь!

– Я думаю, он там застрял как в кино, – отвечает Стёпка. – Существует много теорий времени. В частности, к нашей ситуации подходит теория гласящая, что мы прописываем будущее, а прошлое остаётся кинолентой. По сути, если бы мы с тобой сейчас изобрели очки, Путешественника во времени, мы могли бы пройти назад и снова промотать двадцать третье июля. Только там уже живём не мы, а как бы… наши персонажи просто. Ну понимаешь.

– Понимаю, но… как же бредово это звучит.

– Привыкай. В последние дни наши жизни рушатся со скоростью Чернобыльской АЭС.

– Хорошо, и откуда же эта аномалия? – пожимаю плечами я, добивая второе яйцо. Несмотря на тихий шок, творящийся в кухне, отмечаю про себя особый вкус яичницы при наличии томатов. – И можно ли как-то вытащить Андрюху оттуда?

– Мне кажется, практически невозможно, – качает головой Стёпка. – Не каждый человек может по желанию встать и пойти путешествовать по времени.

– Но! – Я вскидываю вилку. – Ты говоришь, что практически невозможно. Значит, какой-то шанс ты оставляешь.

– Да, – кивает Стёпка.

– Так а что это за шанс? Он реален?

– Он реален, – кивает Стёпка. – Ты спросил сейчас, откуда эта аномалия…

Отодвинув пустую тарелку, я придвигаюсь к Стёпке поближе. Сердце бултыхается в груди как рыба в ведре.

– Мне кажется, есть некто ответственный за происходящее. И если мы его найдём, то можем проникнуть за грани реальности, – голос Стёпки падает почти до шёпота.

– Мне страшно, – честно говорю я. – Но продолжай.

– Вспомни, тем днём к вам пришли из кабельного телевидения. И что на это сказал Андрюшка?

– Эммм… что он сказал? – признаюсь я в своём беспамятстве.

– Ты мне рассказывал, что он стоял у окна и говорил, что так не должно быть. Я очень хорошо запомнил эту фразу.

– Ты уже тогда начал обдумывать эту невероятную теорию, – хмурюсь.

– Ну… что-то в голове шевелилось, – кивает Стёпка. – То есть, твой брат проживает двадцать третий раз двадцать третье июля, мы все делаем всё по сценарию. Но вдруг приезжает откуда-то кабельная компания.

– Может… он проходит в разные миры каждый июль? – предполагаю я.

Стёпка на секунду задумывается, потом качает головой.

– Исключено. Он может менять прошлое сам, судя по всему. Например, та ситуация с яйцами. Сказать, почему в яичнице не оказалось тухлого яйца?

– Почему?

– Потому что он заставил тебя задуматься. Если бы Андрюха ничего не сказал, ты бы обязательно разбил тухлое. Но он сбил тебя, заставил задуматься, и ты выбрал хорошее яйцо. Но события меняются если только на них влияет он. На приезд кабельщика он никак не мог повлиять.

По спине побежали мурашки.

– Ещё пару фактов, – продолжает Стёпка. – Пока ты там прихорашивался для Вероники, я ждал тебя на крыльце. Вышла твоя мама, оценила кабельщика и сказала, что у соседей накрылось кабельное. Вот он и проверяет сеть. Потом она ушла, а когда ты вышел, помнишь, фургона уже не было.

Я задумываюсь.

– Да, это я помню, – киваю.

– Так вот, фургон отъехал, но он не затормозил у соседнего дома. Он просто уехал. Я видел, как хвост ГАЗели мелькнул за поворотом. Почему же они не стали проверять другие дома? Он копался только в твоей будке.

Мой разум всё больше и больше теряется в сюрреальности.

– Чёрт, Стёпка, да ты гений, – хмурюсь я, и друг довольно откидывается на спинку стула. – Чёрт, как жаль, что мы не запомнили название фирмы.

– Ты не запомнил, – лукаво улыбается Стёпка. – И в этом есть ещё одна фишка. Пойдём со мной.

Друг повёл меня наверх в свою комнату. Пока поднимались по узкой мрачной лестнице, в коричневой тьме которой на стенах спрятались старые фотографии, Стёпка продолжает говорить:

– Компания называется Сомерсет. Я выяснил у родителей, ни к какому Сомерсету наш район не подключен. Нас обслуживает совсем другая кабельная компания. Сечёшь?

– Твари, – сжимаю кулаки я и вхожу за Стёпкой в его комнату. Только вчера мы плакали здесь, скорбя о смерти близких. Сегодня, стоило войти в дом, ты окунался в постпраздничную атмосферу: лёгкий беспорядок. И лишь фотография тёти Марины на камине напоминает: вчера проходил далеко не праздник.

Стёпка садится за компьютер и двигает мышью. Ушедший ранее в сон монитор просыпается и являет моему взору сайт компании Сомерсет. Коричневый фон, жёлтенькие буквы, слева мерцает знакомый логотип: трёхлистный клевер. Под витиеватой надписью кричал гордый лозунг: Если у вас сломалось, мы починим!

– Вот они. Я побывал на их сайте. Знаешь… По-моему, это маска.

– В смысле, – хмурюсь я, оглядывая заглавную страницу.

– Тут нет никакого контента. Ни отзывов клиентов, ни адреса, ни гостевой книги, ни форума. В Контакте о них ни слова.

– Блин, но для чего-то они создали этот сайт.

– Вот и я подумал, – Стёпка поглядел на меня и хитро прищурился. – И догадался. Они сделали его как средство связи. Смотри, внизу страницы есть мыло, куда можно высылать письма.