была удивительно сильной и талантливой, но какой-то холодной и отчужденной. Ее

будто ничего не интересовало и не могло тронуть, будто ее сердце было таким же

каменным, как и магия, которой она обладала. А Миранда была другой, доброй,

нежной и очень ранимой. Именно поэтому девушки дружили, но все оказалось на

много сложнее. Да, Наимо по-настоящему полюбил Тенебрис, но та не отвечала

взаимностью, всю жизнь любила одного ангела и скрывала это, пока случайно не

встретилась с ним в школе. Это был Лучет. Уже тогда было понятно, что они

взаимно влюблены, хоть и скрывались, но Тенебрис стала женой Сатаны и родила

ему сына.

Миранда же была обещана Геральду. Нет, демон ее не любил, но она его…

По крайней мере, так думали все, на самом же деле девушка узнала о странной

силе жениха и о том, что за тайну он хранил. Тенебрис отговаривала подругу от

ужасной затеи, призывала к разуму, но тщетно. Девушка продала информацию

Серафиму за нечто ценное, что так и не получило. Один Шепфа знает, как об этом

узнал Гариус, но думать и ждать оправданий он не стал, убил предательницу сразу

же, чтобы защитить не только своего сына, но и любимого племянника, который

появился так не вовремя. И все это произошло в один день с памятным инцидентом с

Сатаной, который случился всего за пару часов до этого.

Даже гадать не стоит, что то был не Наимо, а Миранда, поменявшаяся с ним

телами, а демон в это время спал. И оправдываться он, конечно же, не стал.

Гордость не позволила, да и не поверили бы. Наимо заметил изменения в своей

жене и понял, что она беременна от Лучета. Им не суждено было быть вместе и все

это понимали, поэтому Наимо принял единственное верное решение, приговорив

Тенебрис к заключению в цитадели, где она могла быть рядом с возлюбленным.

Поняла она это, или нет, это уже не знает никто, но факт остается фактом, не

все то зло, что им заклеймено и не все то добро, что светит над миром.

—И молился он… Обо мне,— алая

капля смешалась с прозрачной гладью воды, окрашивая всю ее ярким бордовым цветом.

Наимо верил, что мое появление сможет изменить этот мир, что я должна

появиться и стать счастьем его возлюбленной. Он желал ей его, даже если и с

другим мужчиной, даже в другой семье… Вот она, истина.

—А ты оказался более человечным,

чем я думала,— усмехнулась я, стирая со щек кровавые слезы и отходя от

бассейна.

Статуи перестали плакать, а вода снова стала прозрачной и уже не

соленой, а кристально чистой и будто светящейся изнутри. Теперь она несет

спасение и покой, а не горечь потери, что пролилась с первой слезой Сатаны.

Когда я вышла, был уже вечер, а значит, что остался последний штрих моих

извинений перед этим миром. Вернувшись на остров школы, поднялась на свое

любимое место, самую высокую точку и посмотрела вниз. Так много людей собрать

умудрился? Похвально, но немного пугает, что все их взгляды прикованы к моей

хрупкой фигурке.

Позади опустилось четверо морских драконов во главе с тем, что когда-то

наградил острова водопадами, озерами и реками, справа встал Лой и взревел

первым, за ним последовали и остальные, привлекая к себе внимание. Это не было

похоже на гром, скорее… Плач драконов.

—Бессмертные дарят людям очищающий

дождь,— мой голос звучал тихо, но я точно знала, что каждый слышит его внутри

себя.— А мир дарит вам этот.

Я сделала шаг назад, скрываясь в

плотном молочном облаке, что навис над зданием школы и темнел с каждой

секундой. На траве зашуршали первые капли, сливаясь с плавной мелодией,

срывающейся с моих губ вместе с песней. Эта влага не дарила покоя и освобождения,

не очищала мысли от скверны, она возвращала боль, доставала ее из самых глубин

сознания и заставляла переживать все самые страшные моменты снова и снова.

Самая лучшая терапия— это опустошение. Если они все снова переживут тот ужас,

дадут волю чувствам, забудут хоть на миг, что они “сильные

бессмертные”, которые не могут плакать, то станет многим легче.

Это не ваша боль, не ваш страх, злость и отчаяние, все это чувствовали

они. Те, кого уже нет с нами. Те, кого к перерождению проводил сам Шепфа. Это

был мой каприз, признаю и стоил он мне очень дорого.

Песня затихла, как и дождь, оставляя после себя запах озона и покоя,

отчего я лишь улыбнулась и, поблагодарив драконов за помощь, двинулась к своей

комнате, в которой собиралась посидеть в

одиночестве. Иронично. Так от него бежала, чтобы все равно придти в объятия. И

если раньше кто-то обязательно приходил и нарушал тишину, к которой я так

стремилась, то сейчас, в момент, когда я больше всего не хотела быть одна…

Никто не придет.

Проходя мимо бессмертных, я смотрела в их влажные от слез глаза и

улыбалась, а они меня будто не видели, просто наслаждались покоем, что им

подарил дождь. Теперь все изменится, ведь не зря Шепфа решил сделать отсчет от

этого момента. Уверена, что цифра будет меняться, обозначая года, чтобы даже в

поднебесной время было не столь эфемерным. Все не вечно.

Погрузившись в свои мысли, не заметила и врезалась в чью-то спину,

владельца которой я тут же определила по искрящемуся синим оперению. Геральд…

Почему он вдруг стал таким раздражительно-холодным? Даже для него это не

нормально.

—Понравилось?— Идиотский вопрос

вышел сам собой, за что я несколько раз мысленно ударила себя по губам, но все

же улыбнулась, переводя все в шутку.

Мужчина скривился, будто видел перед собой что-то омерзительное и,

обойдя меня большим кругом, двинулся куда-то вглубь школы. Я даже растерялась,

не зная, как на это реагировать. Обидно. И очень странно. Его энергия

изменилась… Не пойму как именно, почти незаметно, но все же от этого что-то кололо

внутри, предупреждая об опасности и просто вопя о том, что это нельзя

игнорировать.

—Он изменился с того дня,—

прозвучал слегка насмешливый голос почти над моим ухом, отчего я отпрянула и

столкнулась взглядом с Люцифером.— Привет, сестренка.

—Привет,— поздоровалась я в ответ и

улыбнулась наигранно-вежливо, что сразу же было замечено и оценено, но не так,

как должно было.— А что именно изменилось?— Решила перевести тему в безопасное

русло, когда внутри зрачков брата начали вспыхивать алые молнии, которые мне

итак в кошмарах снились одно время.

—Он ведь убил собственного брата,—

сердце сделало прощальный “тудум” и ушло куда-то в пятки, да там и

затихло, даже не сигнализируя о своем присутствии. Значит вот так судьба

повернулась…— Сейчас на троне Винчесто, меня признали непригодным. Все ждут,

когда Геральд станет новым истинным Сатаной, но он все отнекивается,— на мою

удивленно приподнятую бровь, демону пришлось пояснять.— Многие видели их битву

и утверждают, что дух Геральда— Бернир— коса первого Сатаны,— догадалась уже.—

А насчет изменений… Он стал раздражительным, даже агрессивным, почти не

контролирует ни силу, ни энергию, ни собственные слова.

—В общем и целом стал таким же,

каким был твой папа,— демон скривился, как от увесистой пощечины и кажется

хотел сплюнуть. Ах да…

Думаю, я никогда не пойму, почему Наимо собирался обречь сына на

смерть… Единственное, чего в этой истории не знает никто, наверно, даже он

сам. Даже Шепфа.

—Прости,— тут же извинилась я и,

обойдя брата кругом, поспешила скрыться в жилом крыле, мечтая поскорее убраться

подальше от этого горького взгляда.

Ну вот и кто меня за язык тянул? Люци ведь теперь по сути сирота. Я

знаю, какого это, но… У меня есть родители, как оказалось. Да, отец часто бил