***
Вставать не потребовалось. Высота столика не предполагала стульев, да и другой мебели в хижине не было. Мы устроились на все той же циновке.
Столовых приборов тоже не предполагалось — аборигены ели руками. Артур вместо вилок использовал две отполированные бамбуковые палочки, но у меня, видимо, пальцы какой-то неправильной конструкции. Палочки упорно разъезжались в разные стороны, вываливались из рук и ни в какую не хотели хватать еду. Я уже было смирилась с необходимостью воспользоваться способом аборигенов (видели бы меня высокие лорды), однако ди Альдо решительно пресек подобные попытки.
— Как можно, ты же божество!
— Это ты божество, а я похищенная невинная дева, над которой ты планируешь грязно надругаться, — я снова попыталась утащить с тарелки кусочек рыбы, но Артур поймал мою ладонь и поднес к губам, чтобы поцеловать.
— Раз я тебя похитил, я и должен позаботиться, чтобы ты не умерла с голоду, — заявил он. И вооружившись палочками, принялся кормить меня, как ребенка.
Это было немного неловко. Но очень мило.
Завтрак из яичницы и запеченной в банановых листьях рыбы действительно оказался великолепным. Или это просто я проголодалась?
— Десерт, — Артур поднес к моим губам дольку манго. Я прихватила ее зубами. Спелый фрукт растаял на языке, оставив после себя терпкую сладость.
— Вкусно?
— Очень, — я улыбнулась.
— Никому нельзя верить на слово. Я должен убедиться лично, — Артур наклонился и поцеловал меня — долгим, вдумчивым поцелуем.
— Вкусно, — хрипло прошептал он. В глазах вспыхивали и гасли искры. Как звезды.
— Ты изменился, — с удивлением ответила я.
Конечно, это все еще был мой Артур. Но в нем действительно что-то поменялось. Исчезло ощущение надлома — обреченность, скрытое отчаяние, которое наполняло каждое его слово. Он стал увереннее в словах и поступках. Сейчас Артур был гораздо ближе к тому очаровательному нахалу, в которого я влюбилась три года назад.
— Я счастлив, — просто ответил он, и мне показалось, что я тону в его глазах. — Я так невероятно счастлив, Лисса… Кажется, впервые за два года я могу нормально дышать.
Я кивнула, невольно вспоминая каким прекрасным стал мир, когда я разделалась со своим паразитом. А ведь он не шел ни в какое сравнение с монстром Артура.
— И я люблю тебя… — он подался вперед, утягивая меня на циновку с поцелуями…
— Ладно. Но ты снизу, — пробормотала я. — Эта штука жесткая и колется.
***
Это был крохотный островок — один из многих в цепи кораллового атолла. Здесь не водилось ядовитых гадов, а самым крупным животным были карликовые козы — невероятно милые создания, высотой по колено взрослому человеку.
Местные жители тоже не отличались ростом — самый крупный из них едва дотягивал мне до плеча. Неудивительно, что ди Альдо, торчавший над их макушками, как сосна над зарослями можжевельника, казался аборигенам небожителем.
Островитяне называли себя народ мару. Грациозные и улыбчивые, с черными волосами и кожей цвета корицы, они неслышными тенями скользили в зарослях пандана и акаций. Бесстрашно рассекали волны на узких лодках и ныряли в бирюзовые волны за ракушками. А вечерами танцевали у костров под бой барабанов.
Ко мне и Артуру мару относились с благоговением и легким страхом, считая божествами. Уже на второй день шаман у вечернего костра сочинил легенду о том, как Великий Ворон влюбился в Звезду и посватался к ней, но получил отказ от ее отца Небо. Тогда он похитил возлюбленную и спустился к ней на землю, чтобы спрятаться от гнева Великого Неба.
Теперь все племя с любопытством ожидало явится ли за мной отец-Небо и чем закончится противостояние двух божеств. Разубедить их я не могла, потому что не знала языка. Артур знал, но не хотел.
— Зачем? — спрашивал он с улыбкой, щекоча травинкой мою обнаженную спину. — Они все равно не поймут и не поверят. Просто решат, что я лгун.
И отвлекал меня, не давая возразить самым приятным и действенным способом. Наклонялся, чтобы опалить шею жарким дыханием. Спускался ниже по ложбинке позвоночника, поцелуями, пока все мысли не смывала волна жаркого желания.
Жгучие лучи солнца, вкус чуть соленой от моря кожи, его отросшие волосы под моими пальцами и белый-белый песок…
Мы любили друг друга. Прерывались, чтобы искупаться или поесть. И снова любили. Засыпали в обнимку глядя на звезды — крупные и южные, незнакомые, а просыпались под пение райских птиц.
Артур выкинул рубашку и обрезал брюки по колено, отчего они стали похожи на подштанники. На все мои подтрунивания со смущенной улыбкой отвечал, что в жару так удобнее.
Я тоже сменила несвежее рваное платье на юбку из пальмовых листьев и пеструю нагрудную повязку. Ди Альдо весьма вдохновенно убеждал меня обойтись и вовсе без повязки, как делали многие местные девушки. Но когда я спросила точно ли он хочет, чтобы все мужчины народа мару пялились на мою грудь, быстро передумал.
После полудня мы валялись на песке, слушая плеск волн.
— И что дальше? — спросила я однажды, после череды сладких, как сок манго, заполненных бездельем и негой дней. — Мы не можем всю жизнь провести здесь, объедая несчастных дикарей.
Артур перекатился, нависая надо мной.
— Если ты хочешь — можем. Все будет так, как ты хочешь.
Было видно, что он серьезно.
Я попыталась представить на мгновение такую жизнь. Год за годом на безымянном клочке земли, в окружении улыбчивых островитян. И содрогнулась.
— А ты? Чего хочешь ты?
— Я… — Артур задумался. — Знаешь, слова Пенелопы не идут у меня из головы.
Я нахмурилась. Артур впервые заговорил о том, что мы оставили в терзаемой осенними ветрами Моранне. И ход его мыслей мне совсем не понравился.
— Нет, не в этом смысле, — торопливо добавил он. — Просто я действительно могу такое, что не под силу обычному человеку. Преступно использовать эти возможности только для себя.
Тут я его понимала.
— Ты хочешь вернуться в Моранну?
Он кивнул.
— Пожалуй, да. Там осталась Бертина, Пабло. Я задолжал им извинение. И с морем, которое я развел посреди города, тоже надо бы что-то сделать.
— Лучше море, чем гигантский жертвенник, — осторожно заметила я. — Мне бы не хотелось, чтобы наш сын прошел через такой же кошмар.
— Наш… — его глаза изумленно расширились. Рука дернулась к моему животу, прикрытому лишь вышитым пояском, с которого свисали пальмовые листья. — Ты…
Я замотала головой.
— Нет. Но когда-нибудь это случится. Если ты, конечно, не собираешься снова бросить меня для моего же… Ай!
— Ни за что, — хрипло выдохнул Артур, подминая меня под себя и затыкая рот поцелуем. — Не дождешься.
На какое-то время нам стало не до разговоров. А я на собственном опыте познала, что пляж — не самое подходящее место для любовных игр.
Да-да. Я имею в виду прекрасный белый песочек, будь он неладен!
***
Закатное солнце уже не палило, а ласково грело. Легкий бриз щекотал кожу. Я делала вид, что разглядываю тонущее в волнах солнце, а сама бесстыдно пялилась, а выходящего из моря мужчину.
Определенно, последние две недели (или их было три? Я потеряла счет дням) пошли Артуру на пользу. Он уже не походил на ожившее пособие по анатомии. И черные синяки под глазами почти исчезли. Бледную кожу покрывал золотистый загар. В блестящих на солнце капельках воды ди Альдо выглядел мускулистым, подтянутым и чертовски соблазнительным. Так бы и съела!
Срочно захотелось сообщить ему об этом. Но я сказала другое.
— Значит, возвращаемся?
— Если ты хочешь, — Артур испытующе взглянул на меня.
Я неуверенно кивнула, не зная хочу ли этого на самом деле. В Претории остались мои родные, друзья по университету, Вито и пациенты. Пусть за два года рядом с Николасом я и растеряла прежние связи, никто не мешает наладить их заново. Это моя страна, мое прошлое, моя жизнь, которую у меня украли. Я хочу ее вернуть.
