— Простите, сэр, но… видимо, тот, кто сказал вам это, ошибся. Я пришёл позже и видел Джинни уже тогда, когда она была без сознания… — слегка растерявшись, ответил Гарри.

— Что ж, это меняет дело. Я спрошу у кого-то другого. До меня доходили слухи о странном состоянии девочки за последние два дня, и, признаюсь, меня это очень тревожит.

Гарри взглянул на Дамблдора и понял, что всё, рассказанное Деметрой, надо передать именно ему. Только такой мудрый волшебник может разобраться, в чём дело, особо не утруждаясь.

— Простите, я, может сам не видел всего, зато мне очень подробно всё рассказала подруга Джинни, — неуверенно начал Гарри и замолк было, но, приободрённый лёгким кивком головы директора, подробно передал всё сказанное Деметрой.

По мере того, как он говорил, лицо старого волшебника принимало всё более и более обеспокоенное выражение. Под конец, в его глазах читалась такая неподдельная тревога, что Гарри перепугался, не сильно ли приукрасил свой рассказ страшными моментами. Но, поразмыслив, понял, что всё передал правильно и почти дословно.

Дамблдор на мгновение закрыл глаза, словно очень от чего-то устал. Затем, снова глянув на мальчика, он как-то очень уж печально улыбнулся.

— Благодарю, Гарри, за предоставленную тобой столь важную информацию… Всё, что ты мне только что рассказал, очень огорчило и встревожило меня, но, лучше знать горькую правду, чем жить спокойно, не ведая ни о чём, что вокруг тебя происходит, плохое иль хорошее, не так ли?

Гарри не совсем понял то, что говорил директор, но ему показалось, что волшебник чего-то боится, но чего, не ясно.

— Так что же происходит? Не то ли, что в прошлом году, сэр? — спросил он.

Дамблдор покачал головой.

— Тебе лучше не знать всего — это уж моя забота, то что тут происходит…

— Но… вы же сами сказали, что лучше знать горькую правду, чем…

— Во всяком случае, не в твоём возрасте, — улыбнулся Дамблдор. — Всё в порядке, мой мальчик, иди к друзьям и радуйся жизни, тебе пока не о чём беспокоиться.

В гостиную Гарри вошёл в полном смятении и тут же с облегчением заметил, что друзья сидят на диване перед камином и вполне мирно о чём-то беседуют, а на коленях у Рона спокойно сидит его любимая крыса Короста. Заметив вошедшего товарища, Рон и Гермиона сразу подвинулись, освобождая между собой место. Гарри молча сел посередине, с неудовольствием отметив на себе их необычно обеспокоенные взгляды.

— Ну, что тебе Дамблдор говорил? — с явным нетерпением спросила Гермиона.

— Он спрашивал, что случилось с Джинни. Я ему всё рассказал.

— А он что?

— Он… — Гарри пожал плечами, — ну он сразу заволновался, а почему, не сказал.

— Это и так, по-моему, ясно, — с удручённым видом заметила Гермиона.

— Что ясно? — не понял Рон.

— Мальчики, ну неужели вы не понимаете? С Джинни происходит почти то же самое, что происходило в прошлом году! Это же видно невооружённым глазом!

Рон даже не побледнел, а позеленел.

— Она просто переутомилась…

— Я прекрасно понимаю, Рон, что тебе хочется думать, будто у твоей сестры всё это происходит по причине плохого здоровья и усталости. Понятное дело — это лучше, чем-то, что она снова находится под властью у Сами-Знаете-Кого! — едва не плача, воскликнула Гермиона.

— Гарри, Гермиона, да вы с ума сошли, что ли? — с несчастным видом воскликнул Рон.

Гарри ничего не ответил, а Гермиона лишь покачала головой, с сожалением глядя на Рона. По её щеке скатились две слезы.

— Что же нам делать? — жалостно спросил Рон, глядя то на одного, то на другого. — Мы же даже не знаем, что является причиной этому её состоянию… Дневник уничтожен, что ещё можно уничтожить — скажите мне, и я это сделаю!!!

Гарри и Гермиона грустно переглянулись — сказать им было нечего…

====== 3. И снова Реддл ======

Джинни снова сидела в мягком кресле. Вокруг неё было всё то же вязкое белое пространство, удушающее и оглушающее.

— Ты в моей власти, ты помнишь это? — в который раз за эту встречу сказал Реддл, впиваясь острым взглядом в бледное и исхудавшее лицо Джинни.

— Да… — тихим, шелестящим голосом ответила девочка и прибавила: я тебя ненавижу.

— Ты подчинена мне полностью и будешь выполнять мои приказы беспрекословно, — произнёс Реддл и отпил глоток ярко-красного, похожего на кровь, вина.

— Я тебя ненавижу, — повторила Джинни и кинула на своего мучителя взгляд, полный бессильной ярости и отчаяния.

— Похвально, — холодно заметил Тёмный лорд.

Девочка закрыла лицо руками. По её щекам катились слёзы, безудержные и мучительные, рвущиеся наружу с силой огненного потока лавы, выбивающегося из жерла вулкана. Сжав тоненькими пальчиками виски, она из всех сил закричала:

— Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ!!!

Разом всё исчезло… Она проснулась, тяжело дыша от страха, и резко поднялась с подушки. Из глаз ручьями текли горькие слёзы.

Джинни в панике огляделась: она всё там же, в лазарете, вокруг только пустые, светящиеся белым в темноте постели, и больше никого. Ни души.

Джинни откинулась назад и принялась смотреть в потолок. Она лежит здесь уже неделю, и с каждым днём её состояние становится всё хуже и хуже. Ничего не утешает её — ни частые посещения друзей, ни гостинцы, присылаемы родителями. С каждым часом она слабеет от снедающей её изнутри тревоги. Еженощно Джинни обречена попадать в такую ненавистную для неё белую пустоту, в которой таится хищник в облике человека.

Никого она больше не хочет видеть, всего чуждается. За срок чуть больший недели, Реддл успел довести Джинни до ужасного, почти безумного состояния, выесть её душу изнутри, так что жизнь потеряла для неё все краски. Единственное, что приносит девочке радость — это редкие встречи с Гарри, но в то же время они приносят и страдание, потому что в её сердце поселяются странные предчувствия и совершенно чужие ей ощущения — какой-то злой, почти иступлённой радости.

Джинни закрыла глаза со странной надеждой на то, что больше никогда их не откроет. Меньше всего на свете ей сейчас хотелось жить и чувствовать себя слепым оружием в чужих руках. Радость жизни куда-то пропала, осталась только какая-то ядовитая, разъедающая боль, как кислота, не оставляющая после своего прикосновения живого места. Ей тяжело. Ей одиноко. Ей мерзко.

Джинни заснула. Заснула странным беспокойным сном. Реддла в нём не было. В нём были счастливые воспоминания, отравляющие и на самом деле очень печальные, потому что того хорошего и радостного, что было в её жизни, уже не вернуть. Девочка, беззвучно плача, металась по кровати, крепко вцепившись ставшими худыми, словно спички, руками в простынь и закусив губу до крови. Наконец, всё стихло, и, успокоившись, Джинни погрузилась в более глубокий сон, который не подарил ей никаких тяжёлых видений.

Утро субботы началось с участливого взгляда изумрудно-зелёных глаз. Джинни, словно сквозь туман, смотрела на Гарри, будто не совсем понимая, как он здесь оказался.

— Доброе утро… — слабым голосом произнесла она, силясь приподняться.

— Доброе, — улыбнулся Гарри и аккуратно положил на столик большую плитку шоколада, завёрнутую в блестящую цветную фольгу. — Помогает. Мне, во всяком случае, помогло.

Джинни не обратила на это никакого внимания. Она смотрела на мальчика до странности воспалённым взглядом и чувствовала, что внутри у неё всё горит. На зеленовато-бледном худом личике выступил болезненный румянец.

— А где Рон и Гермиона? — спросила она.

Гарри вздохнул.

— Рон отбывает наказание у Снегга, а Гермиона обещала зайти вечером, вместе с Роном, когда тот уже будет свободен. Ну вот, я и решил придти к тебе сам…

Джинни судорожно вздохнула и вцепилась пальцами в одеяло. От Гарри это движение не ускользнуло.

— Тебе плохо? Позвать мадам Помфри? — обеспокоено спросил он.

— Нет, не надо… — прошептала Джинни и с ужасом поняла — её разрывает изнутри от несносного желания убить.

— Убей его, Джинни, задуши… Убей его… — прошипел голос в подсознании. — Ты в моей власти, помнишь это? Ты должна мне подчиняться… Убей его!!! УБЕЙ!!!