Мама, роскошная брюнетка с серо-зелеными глазами, работала за рубли и копейки врачом в государственной социалистической больнице, а также занималась духовным развитием дочери, таская ее в консерваторию, театры и музеи. А папа зарабатывал.

Отец Марины обожал дочь, был заботливым, веселым, простым в общении человеком, больше хвалил, чем критиковал, имел несколько профессий: и фотограф, и музыкант, и сварщик, и плотник, и шофер. Как волшебник, он мог все: гвоздь забить, поесть приготовить и посуду помыть, капусту засолить, симфонию сыграть, закупки сделать. Вставал раньше всех, заваривал кофе жене, готовил завтрак детям. Папа приучал сына к спорту: водил его на карате, а по вечерам садился на велосипед, методично разрезая им микрорайон Юнусабад, а юный Алекс бежал за ним, ибо в жизни очень важно уметь не только драться, но и убегать от опасности.

Полезное ископаемое, а не человек! Внешности был не броской, но с отличительной лысиной, как у вождя пролетариата Владимира Ленина.

В 1997 году отца Марины прооперировали в онкологическом диспансере – нервы, нервишки, нервищи. Он тяжело переживал факт, что ему оттяпали три четверти желудка. Не было сил работать, а работать он любил. И не мог есть как раньше. То – нельзя, сё – нельзя, стал раздражительным, критичным, одним словом – больной человек. Марине хотелось вырваться из родительского гнезда, где она прожила почти четверть века, и не жить в ситуации, когда все вокруг пытаются угодить больному отцу. Своего местного бойфренда Тимура, тихого паренька-программиста с монголоидным лицом, она воспринимала только как секс-партнера. Подарки он ей не делал, в любви не объяснялся, планы на будущее не рисовал. Ее вообще никто замуж не звал. Тимур кормил Марину шашлыками и удовлетворял в сауне. Правда, после этих удовлетворений у нее были синяки на бедрах из-за его костлявого телосложения, и в этом Марина видела некую физиологическую несовместимость. Кроме того, Тимур был татарином, а Марина видела себя только рядом с супругом европейской внешности. Да и родственники его, скорее всего, были бы против такого брака.

Русская пословица гласит: «Лучше синица в руке, чем журавль в небе!» Может, для кого-то это и так. Но Марине нужен был журавль – муж из другой страны. Тимур был для нее синицей в руке: он рядом, его не надо завоевывать!

А ей хотелось быть Завоевательницей. Ведь не каждой русской из какого-то Узбекистана посчастливится завоевать сердце заморского принца!

Если бы Марина была воздушным шариком, то непременно лопнула бы от счастья, когда получила долгожданный толстенный конверт от американца – подруга Галина посодействовала, заинтересовав Роба фотографиями учительницы из Узбекистана. Письмо из Америки!

Для Марины что «американец», что «принц», что «инопланетянин» звучали одинаково таинственно и внушительно. Это произошло в день ее рождения, ну чем не положительный знак?

Роб на фотографиях выглядел высоким, статным, широкоплечим и моложе своих лет. Стрижка бокс делала его похожим на военного.

Роб позировал, сидя за рулем красной машины с открытым верхом и на работе – около компьютера. Программист! Это – профессия. Марине ни в коем случае нельзя было подставить родственников и выйти замуж за какого-нибудь пастуха, слесаря, плотника, маляра (нужное подчеркнуть). Это было бы просто неправильно в ее понимании, она же не кассирша в магазине и не парикмахерша, в конце концов! Кастовые предрассудки надо уважать! Так что внешними данными и статусом Роб ей подходил!

Марину раздражали мужчины с татуировками, серьгами, хвостиками и длинными волосами вообще. Она обратила внимание на то, что Роб не относился к тем, кто слишком много денег тратит на свою внешность. Портрет американца был необычен тем, что правая сторона лица отличалась странным изгибом брови и наличием полуулыбки, которая отсутствовала на левой стороне лица. Разумеется, с этим-то портретом Марина сходила в гости к подруге – психологу Ларисе. Та поставила свой диагноз: «Этот – темная лошадка. Сложный характер. Из тех, кто привяжет к кровати и будет бить ремнем».

Марина, конечно, не придала словам Ларисы вселенского значения, отметив в уме, что лошадок любого окраса можно заездить.

Они стали переписываться. Благо, английский Марина немного знала. Во всяком случае в школе ездила на олимпиады по английскому языку и в университете им никогда не брезговала. Он ей давался гораздо лучше, чем узбекский язык.

По содержанию писем Роб был идеально подходящей кандидатурой. Он вырос в большой семье, значит, не мог быть эгоистом. Отец – священник, значит, вера в Бога и мораль с этикой у него не хромали. Место жительства – Атланта, огромный город, столица штата Джорджия, развлечения, русские магазины, в общем, не стыдно будет писать письма подружкам «из Атланты». Это же не Урюпинск и не Турткуль какой-нибудь! Также Роб четко дал Марине знать, что детей он очень хочет, двоих-троих. То есть, ясное дело, не какой-нибудь эгоистичный козел-отшельник, которому по барабану материнские инстинкты, пока что спящие в ней. И самое удивительное, по телефону у него был сладкий, романтичный, сексуальный голос. От этого голоса ее барабанные перепонки мурлыкали как довольные кошки. Она была готова слышать этот голос всю жизнь!

Марина отправила Робу свои фотографии. На одних она была натуральной шатенкой в очках, на других – крашеной нахимиченной блондинкой в линзах. Чтобы показать американцу все свои достоинства, она поехала в фотосалон, где переоделась в ультракороткое бирюзовое облегающее платье, с целью «охмурить иностранца». Она не относилась ни к костляво-аскетичным, ни к хрупко-низкорослым девушкам. Для карьеры супермодели она не была достаточно высокой, но «пушинкой», которую снесет дуновением ветра, ее тоже нельзя было назвать. Девушка носила четвертый американский размер, весила сто тридцать два фунта при росте пять футов и четыре инча. У нее были широкие бедра, стройная талия и третий размер груди. Родинка украшала ее левую щечку. Узбек-фотограф сделал несколько удачных снимков русской невесты и по ходу дела пригласил ее в местный аквапарк. Его приглашение она восприняла как пыль на зеркале и с наигранной благодарностью отклонила. Зачем ей размениваться по мелочам, когда скоро она ступит на другой континент?

Роб, к удивлению и радости Марины, созрел быстро, стал просить о встрече в столице России. Митрополиты усопшие с Ангелом-Хранителем, должно быть, побеспокоились! Пространство начинало вибрировать и мурлыкать, как ей нужно, довольное проведенными ритуалами!

Американец выслал восемьсот баксов, чтобы она могла купить себе билет до Москвы и снять номер в гостинице. Для ее семьи это были огромные деньги.

Ну вот, мужчина, который не любит разбрасываться секундами! Уже это достойно уважения – решила девушка.

31 октября 1997 года. Марина прилетела на день раньше, и с розой в руке встречала Роба в аэропорту Шереметьево. По идее, встречать девушку с розой в руке должен кавалер, но Марина решила взять быка за рога, ведь она была все равно не как все. Поэтому к ней привычные правила этикета не применялись ни с правого, ни с левого бока.

У них было три дня, чтобы посмотреть друг на друга и измерить температуру отношений. Находчивая невеста, будучи холериком по натуре, все запланировала: музей палеонтологии, мавзолей, Большой театр, цирк, Кремль. Марина обнаружила, что вникать в американскую речь своего потенциального жениха ей не так легко, как казалось! Голова ее раскалывалась от новых слов. Но, к счастью, на Красной площади работали англоговорящие гиды, парочка наняла одного из них, и Марина отключила свои взвинченные дымящиеся извилины.

Девушка не верила своим ушкам, когда американец заговорил о женитьбе до всяких интимных отношений. Она ожидала, что он будет считать ее обязанной ему за поездку и оплаченные расходы и что постельные отношения будут само собой разумеющимися. Роб же так не считал, о чем сразу ей заявил своим томным красивым голосом: «Ты мне ничего не должна».