– Извините, спасибо и отпустите, – выпалила на одном дыхание.

– Ты быстро учишься, – проникновенный голос мужчины раздался у самого моего виска.

Сделав быстрый шаг вперёд, я обернулась. Гвардеец держал ящик одной рукой, будто бы тот ничего не весил. Пристально смотрел на меня, казалось, чёрные глаза сейчас прожгут меня насквозь. Так, это наш будущий защитник, нам ещё переживать зиму вместе. А на севере – это считай пройти через всю бездну. Прятаться от него все равно не получится, так что лучше решить все раз и навсегда. Набрала побольше воздуха в легкие.

– Господин Примонд, – он изогнул одну бровь и усмехнулся – я не собираюсь извиняться за вчерашнее. Вообще то это вам должно быть стыдно. Приличным девушкам такого не предлагают. Тем более вы гвардеец, образец доблести и чести. Надеюсь, вы не посрамите свой мундир недостойным поведением. И между нами не возникнет более недопонимания. Тем более подобных ситуаций.

– Гастиль.

– Чего? – опешила я, с какой-то заторможенностью отмечая как приближается ко мне мужское лицо.

– Меня зовут Гастиль, Лиабэл.

И это все? Все что он мне ответит? Этот наглый, самодовольный, красивый индюк! Некрасивый! Никакой некрасивый. Вон черты лица какие мужественные, острые, и шрам этот у виска. Да что со мной твориться? С трудом выдохнула и пошла вперёд. Некогда мне в гляделки играть.

Рынок и правда был совсем рядом. Пять рядов по четыре прилавка в каждом. Сколоченные столы, с полками внутри и навес сверху. Ничего особенного. Кто был поуспешнее держали лавки в домах, ну а мы торговали прямо так, на улице. Тяжело было только зимой, но ничего, в этом году я улучшила состав, так что согревающий отвар должен решить последнюю проблему. Мое место было свободно, да и здесь никто не стремился занять чужое. Людей мало и идут все равно не к первому попавшемуся прилавку, а скорее к конкретному человеку.

В четвёртом ряду, третье место. Здесь ещё моя ба торговала. У нас вообще получился чисто женский ряд. Калоти, шла первой и предлагала вышивку. Дейва, шла следом и торговала резными игрушками и тряпичными куклами. А после меня четвёртой замыкала Салли, занимающаяся овощами. Все женщины были хорошо старше, и относились ко мне как к дочери. И пусть необходимость бойко продавать товар, привлекать внимание покупателей, навсегда оставила отпечаток на характере женщин. Сделав их громкими, говорливыми и совершенно бесстыдными. Я все равно их любила. Потому что за беспардонностью скрывалась только доброта и искренняя забота.

– Лиса, ты сегодня поэтому припоздала? Новенького решила прибрать? – Дейва вытянула свою массивную фигуру над прилавком и с жадностью рассматривала гвардейца.

– Давно пора! Может теперь и на мое кружево взглянет наконец! – вторила ей со смехом Калоти, тряхнув чёрной гривой.

– Зато у меня огурцы и кабачки брать перестанет. Вон у неё теперь какой фрукт! – добила Салли и дамы зажрали так, что наш конюх, наверное, побежал искать сбежавших лошадей.

– Да что вы девочки! – ещё я не оставалась в долгу! И пусть новенький посмотрит. Здесь ему в рот никто заглядывать не будет – Ничего не себе. Это я вам привела, свеженького, непользованного, брать будете?

Повисла тишина. Я упёрла руки в боки и с удовольствием смотрела, как мои дамы взглядом пожирают гвардейца. А тот опасливо оценивает противника. Точнее противниц.

– Не, я светленьких люблю. – причмокнула Калоти.

– А чего одного привела? Я слышала их шестерых в этом году направили? – привычным вопросом на вопрос ответила Дейва.

– Эх была не была, я возьму, даже других смотреть не стану, – облизнулась Салли, и теперь хохотали мы все. Кроме мужчины.

– Продано! С тебя огурец и кабачок.

– Так надо сначала осмотреть товар, может там так, на стручок гороховый обменяемся, не больше.

Это он что покраснел? И нечего на меня так смотреть. Я подошла к прилавку и постучала пальчиком по столешнице. Рядом с моей рукой тут же с грохотом опустился ящик. Какие мы ранимые.

– Гастиль, – лукаво улыбнулась я, чувствуя себя намного увереннее с такой группой поддержки – спасибо. Мы же с вами договорились?

– Лиабэл, – мужчина одним плавным движением подошёл ко мне вплотную и навис сверху – нам не о чем договариваться. Ваша пламенная речь очень мила. Но вчера я просто неудачно пошутил, за что уже поплатился. Поверьте, стыдно мне только за то, что вы приняли все всерьез и я дал вам повод думать о возможном повторении подобных, как вы выразились, ситуаций.

Резко кивнул и размашистым шагом направился прочь. Под улюлюканье женщин и мой гневный взгляд. Вот ведь! Шутник нашёлся! Я тут извелась вся, а он. Он! Это не обида, это злость. Злость я сказала!

День на рынке пролетел незаметно. Естественно, разговоров только и было что о новеньких. В наших краях такие новости обсуждаются долго, с чувством и в мельчайших подробностях. Не то чтобы я лично любила сплетни, но сложно их игнорировать, когда тебе шепчут новости прямо в ухо. А то и вовсе кричат на весь торговый ряд.

Вечером я отправилась прямиком домой. Нужно собрать вещи в караул, составить список трав, которые буду искать в лесу. За эти два дня как раз успею пересадить то, что уже подготовила. Вернусь и можно будет спокойно встречать заморозки. Всего то ещё седьмицу продержаться.

Естественно, провозилась я до поздней ночи. А на утро собиралась к деду Вэглу, как всегда, опаздывая и зевая.

– Хватит бегать к старому, – причитала ба – ты за мной так не ухаживаешь, как за паршивцем!

Наверное, не умение прощать у женщин в нашем роду в крови. Я не простила папу, мама не простила измены, а ба до сих пор не простила Вэгла. Хотя дедушка был виноват меньше всех на мой, ничего не понимающий во взрослых делах, взгляд. Именно он спрятал меня в лесах, когда за мной пришли и пытались увести силой. Ба считала, что одиннадцатилетнему ребёнку решать такие серьезные вопросы рано и согласилась меня отдать. Из Лостиркуда с ней никто не посмел спорить, и вступился за меня только Вэгл. Как сейчас помню его яростную речь.

– Глупая старуха! Лиабэл – дочь севера и имеет право сама решать. Будь ей хоть одиннадцать, хоть пять! А ты дура, не заслужила такой внучки. Она же о тебе заботиться!

– Это ты старый дурак! Я должна о ней заботиться, а не наоборот! Ей там будет лучше! Мне все равно только доживать!

Скандал был знатный, но я мотнула головой прогоняя старые воспоминания. И только улыбнулась своей старушке.

– Я буду к нему бегать столько, сколько смогу ходить, ба. Перестань, он меня спас.

– Он обрёк тебя на вечную работу – насупилась она в ответ.

Я подошла и крепко обняла своего самого дорогого человека. Как всегда в цветастом платье, с шалью на плечах. Из-под чепца торчат кудрявые и серебряные пряди. Хрупкая фигура, морщинистое лицо, но такие же яркие ореховые глаза. Только они совсем не менялись с возрастом.

– Не подлизывайся! Говорю, не подлизывайся! Ай демоны с тобой пусть разбираются, хотя ты и им надоешь, уверена.

Под моим нежным натиском ба наконец сдалась, поцеловала меня в щеку и даже сунула в пакет лепешку для старого паршивца. Может с возрастом и я научусь прощать. А может ба никогда по-настоящему не злилась на деда Вэгла, но признаться в этом даже самой себе она не может.

Я припустила в сторожку на самой окраине города. Когда-то Вэгл был самым знаменитым охотникам в наших краях. Многие поляны и места в лесу, я знала только благодаря его идеальной географической памяти. Ещё на подходе к домику я почувствовала неладное. Люди. Слишком много людей. Не то, чтобы нас здесь и правда жило сто человек. Но на севере скопления можно было встретить либо на праздниках, либо когда что-то случилось. И я уверена, что сегодня торжества в Лостиркуде не планировалось. К покосившейся ограде я уже бежала, с тревогой на душе. Людно и тихо. Боги только не это. От калитки до входа в сторожку было не больше десяти метров, и я преодолела их в один миг. Распахнула местами уже сильно облезлую дверь и замерла на пороге.