В воздухе носились запахи испарины, мочи и чего-то протухшего.

«Клоповник, ох и клоповник! – вертелось в голове у Гриши. – Может, водитель везёт нас прямиком в ад, выбрав самую кошмарную дорогу на свете?!»

Ухабы, рытвины и канавы, в которые без конца угождал моторикша, заставляли содрогнуться все внутренности организма. Изношенный асфальт, судя по всему, был проложен в незапамятные времена и, наверняка, был свидетелем не одной смены эпох.

Справа от дороги производящие зловещее впечатление кособокие трущобы уходили в необозримую даль, и в них – сомнений не было – жили тысячи индийских семей. Грише мерещилось, как из этих трущоб, подобно ходячим мертвецам, в сторону дороги стекается орда грязных, одичалых людей, одетых в рваньё, и кидается на их маленького моторикшу, пытаясь повалить его на обочину.

Гриша обернулся налево: в той стороне дома ещё колониальной английской постройки, покрытые толстенным слоем пыли, выглядели убого и жалко, обветшало и неухоженно, напоминая заброшенный город из фильма ужасов. Своим пришедшим в упадок внешним видом эти строения будто насмехались над ушедшей в прошлое колониальной державой – Британской империей – и над людьми, которые этот район однажды возвели.

Моторикша нёсся как ошпаренный. Ехать по встречной полосе таксист, по-видимому, считал вполне привычным делом. При этом непонятно было, как при столь оживлённом даже в эти ранние утренние часы движении и на редкость дурной манере вождения он не угодил под колёса какого-нибудь грузовика. За время езды авария казалась неизбежной по меньшей мере трижды, но всякий раз, в последние доли секунд, водитель успевал крутануть руль в нужном направлении и увернуться от удара, продолжив свой путь, ничуть не сбавив скорости.

На дорогах почти не смолкали сигнальные клаксоны. Моторикша не оставался в долгу: прежде чем завернуть на очередной поворот, таксист протяжно и пронзительно предупреждал возможный встречный транспорт о своём появлении.

«По-видимому, это мера предотвращения аварий», – предположил Гриша.

Формирующиеся на перекрёстках пробки рассасывались удивительно быстро. Транспортные средства лавировали мимо друг друга, мчась, каждое в своём направлении, как на пожар.

«Как хорошо, что у нас дома нет подобного дорожного бедлама», – думал Гриша, с опаской поглядывая под ноги водителю – туда, где лежал его чемодан, то и дело подпрыгивающий на каждой очередной яме. Грише представлялось, как багаж вылетает на дорогу, и по нему проезжает грузовик, второй, третий, а после на него напарывается мотоциклист, переворачивается, валится на дорогу, а машины, пытаясь объехать его, сталкиваются друг с другом: взрывы, крики, кровь…

Чтобы отвлечься от этих мыслей, Гриша стал снова смотреть по сторонам в поиске признаков цивилизации – всё же это был крупнейший мегаполис Индии, – но так и не находил их.

По пути им не встретилось ни единого сквера, ни одного культурного заведения, хотя бы отдалённо похожего на театр, концертный зал или кинотеатр. Ничего! Даже супермаркета или просто крупного магазина – и тех не было. Только грязные дома и сильно запылённые, обвешанные тряпками ларьки да столы для уличной торговли.

«Как же всё это дико, неприглядно и мерзко! Зачем я сюда приехал?! Не начну ли мечтать о возвращении назад, домой, сразу, в ближайшие же дни? – в отчаянии думал Гриша. – Но ведь я так много слышал об Индии! Удивительного, непостижимого и совершенно не похожего на то, что вижу теперь. Не могло же это относиться к другой стране с таким же названием, ведь таковой попросту нет! Неужели этот кошмарный сон будет явью на всё то время, что я здесь проживу?»

Провезя пассажиров значительную часть пути и за три четверти часа не проронив ни единого звука, таксист вдруг заговорил:

– Как вас зовут? Откуда вы? Куда путь держите?

Тон, каким он задавал вопросы, Грише не понравился сразу: водитель будто ждал некоего одному ему известного момента, когда начать говорить. К тому же Гришу обеспокоило, что, заговорив, таксист оборачивался к ним, отвлекаясь от напряжённого движения.

Вопросы Гриша проигнорировал. Однако соседки, в тоне водителя ничего особенного не заподозрившие, отвечали оживлённо. При этом по выражению лица таксиста Гриша видел, что ответы тому неинтересны и даже скучны.

«Зачем же он тогда их задал? Вежливость? Вряд ли. По-видимому, просто старается угодить. Но для чего?»

– Лучше бы он помалкивал да следил за дорогой, – раздражённо заметил Гриша и обернулся к спутницам.

Таксист умолк и впрямь, будто поняв этот сказанный по-русски комментарий, а может, уловив его смысл по интонации.

Несколько минут спустя моторикша резко затормозил и остановился.

– Всё, прибыли! – возвестил водитель.

Гриша, Инна и Лена заозирались по сторонам. Вокзал они заприметили не сразу: он находился на существенном расстоянии от места остановки.

– Довезите нас до вокзала! – попросила Инна. – До него ведь ещё метров двести!

– Да. Будьте любезны! – прибавила Лена.

– Не могу. Из такой толчеи мне будет слишком проблематично выкатить обратно! – отмахнулся таксист.

– Во даёт! – возмутился Гриша.

– Почему же другие рикши стоят там, на площади? – указали Лена с Инной в направлении вокзала, где действительно стояло множество беспорядочно припаркованных моторикш.

– Да, но выезжать обратно мне будет чрезвычайно сложно!

– А разве это наши проблемы? – взвился Гриша, рассердившись уже не на шутку, – если вы взялись везти нас, так будьте любезны доставить до места!

– Я готов сделать это, но только если вы прибавите мне ещё немного рупий!

– Я так и знал! – заметил Гриша.

– Это уже ни в какие ворота! – возмутилась Инна.

– Козёл! – отрезала Лена.

Со злостью похватав сумки, они расплатились за поездку и пешком двинулись в сторону вокзала.

Очевидно рассчитывающий на иной исход поездки, с мольбой в голосе таксист нервно окрикнул удаляющихся от него Гришу, Лену и Инну:

– Прошу, прибавьте мне хотя бы чаевых! Я ведь так хорошо и быстро вас довёз!

Молодые люди не обернулись, лишь между собой обменявшись комментариями.

– Хам.

– И ведь не стыдно ему!

Светало. Узенькая пыльная улочка, ведущая к вокзалу, оказалась оживлённой, несмотря на то, что не было ещё и семи утра. Лена, Инна и Гриша не успели пройти и нескольких метров, как тут же, будто мухами, оказались облеплены галдящими детьми, чумазыми и сопливыми.

Маленькие индийцы возникли невесть откуда, очевидно лишь по светлому цвету кожи приняв молодых туристов за ходячие кошельки, до отказа набитые деньгами. Показушно-нарочито придавая себе жалостливый вид, дети замолили, заскулили и заканючили: посмотреть сумки, потрогать фотоаппараты, отведать возможно имеющуюся еду, подарить им что-нибудь из предметов одежды. Дети норовили забраться в любой из карманов путников, желая узнать, что в нём находится. Ни на секунду не смолкая, они клянчили и клянчили.

Платья женщин и светлые Гришины брюки скоро оказались выпачканы. И, вместо того, чтобы пробудить в Гришиной душе сострадание, дети всколыхнули в нём ещё больший гнев, усилив тем самым раздражение от общения с таксистом.

Однако, наблюдая за реакцией спутниц, более опытных в условиях Индии путешественниц, он не мог не отметить, что приставание детей удручало их явно куда меньше, чем его самого. Лена с Инной вели себя раскованно и смотрели на детей так, как матери по обыкновению смотрят на разбушевавшихся сорванцов.

Инна достала из рюкзака пачку печенья. Галдёж поднялся неимоверный: дети закричали все разом и потянули к ней руки.

– Всем по одной, – только и успела сообщить Инна, но было поздно: пачка растаяла в мгновение ока. – И попрошу без рук! Не-трогать-меня-руками!

Гриша вспомнил, что и у него с собой тоже осталось печенье. Трапезничать в ближайшее время он всё равно не собирался, раз задумал голодать, поэтому он последовал примеру Инны, протягивая детям угощение, громко прося их при этом соблюдать дистанцию: