Женщина в красном кюлоте, теперь полностью обратившись в старуху, как и остальные ее омерзевшие без макияжа подружки, направлялась к месту аварии и безумным баритонным смехом потешалась над утопающим, криками пытающимся пробудить Лизу от контузии. Добравшись до машины, где Лиза уже стала приходить в себя, женщина выдернула дверцу с «Порше», вытаскивая девчонку за волосы.

– Хосефина, черт подери, нам спешить, а впереди еще пробки! Тащи быстрей сюда эту визгливую сирену. Мы поместим ее на капот и зачистим дороги, – говорила одна из сумасбродных сеньорит старухи в красном кюлоте, звавшейся Хосефиной.

Женщины покатывались от смеха, не заметив, как их лица постепенно изуродовались, превратившись в нечто демоническое.

– Боюсь, подружка, она визжит так, что перепонки взорвутся, или, что еще хуже, пробка из ушей вылетит и башку тебе прострелит, – отвечала со смехом ведьмачка подружке рядом.

Лизу привязали к капоту, и кабриолет стал отдаляться и постепенно исчезать с дороги за туманной пеленой дождя с глаз Симона. Несчастный, уже совсем осев в трясину, лишь отчаянно вслед издал последний крик души, с головою погрузившись в болотную тину, на поверхности которой осталась лишь торчать его окаменелая проказа с укоризненным, ругательским жестом, предназначенным для бесчеловечных исчадий зла, похитивших его возлюбленную.

Незадолго до этого дорожного происшествия примерно за двести метров до болотной вышки мчался мини-купер. Им управлял средних лет коренастый низкорослый крестьянин Пио Диес, ехавший в свой дачный домик и думавший о любимой женщине Рамоне Гарсия. На днях их разговор не сложился. Мужчина сделал предложение, протянув кольцо. Но любимая была так предосудительна, что отклонила сердечный порыв Пио, сославшись на целый ряд нелепых условностей:

– Я следую обычаю ничего не обещать мужчинам, пока не увижу знак свыше.

– Опять твои древние обычаи, мне осточертело! Я хочу жениться и секса, как можно быстрей. Я снова обрел девственность с этим утомительным воздержанием, Рамона.

– Понимаю, но есть обычай. Я всегда ему следую.

– Ох, ты слишком заморочена, Рамона. Где мне искать этот знак? Черт бы его побрал! Как он выглядит?

– Ты все поймешь сам, когда судьба станет благосклонна к тебе.

– Где мне его искать? Ума не приложу, – недовольно бормотал себе под нос Пио, подняв взор на небо.

Целый день он с любимой пытался распознать какие-то символы из замысловатых пятен на облаках, но каждый из них растолковывал в этом свою концепцию смысла.

– Вот, смотри, – крестьянин указал на небо. – Видишь – форма улыбающегося львенка? Подожди чуть-чуть. А теперь видишь сердечко?

– А может, это задница?

– Что плохого в заднице?

– Знак протеста.

– Ах, Рамона, ты легко переиграешь судьбу.

Выйдя из воспоминаний, Пио едва ли не врезался в фонарный столб, просвистев покрышкой колес. Он выбежал из машины, заметив возле болотистой вышки аварию «Порше», и, приглядевшись, увидел подозрительный предмет, торчащий из болота. Он присвистнул, ткнув палкой в выпячивающую аморальную нескромность, решив извлечь ее наружу.

Затем пошел за веревкой к машине, и, как только открыл багажник, содрогнулся от вспыхнувшей и ударившей в вышку молнии. Болтающиеся провода на ней заискрились, и по водянистой поверхности, куда они свисали, пробежали электрические разряды. Сердце Симона, успевшее уже остановиться, вновь заколотилось, стимулируя дыхание в легких. Пио поспешил к месту заколыхавшейся в болоте странной находки и, забросив петлю на средний ее палец, принялся вытягивать из трясины. Охватившее его недоумение сменилось изумлением от вынырнувшего и ожившего экспоната, изрыгающего из легких жидкость. Крестьянин отнес Симона к машине, с трудом уместив в крохотную кабину мини-купера – таким образом, что его гигантская культя, не уместившись на заднем сидении, выпирала из дверцы автомобиля.

Шалящая на полуразбитом грузовике банда женщин на шоссе чуть ли не протаранила машину Пио, который, ловко сманеврировав с дороги, повернул на сосновую рощу. Однако, совершая рискованный маневр, он выбил о бордюр шутливую неблагопристойность Симона, глумливо выпирающую из-за дверцы. Пио, выдавливая скорости, наконец настиг тропинку и, погрузившись в сосновую чащу, скрылся от преследователей.

Очнулся парень в пропахшей сыростью скромной избушке, печально и мужественно осознав гипс на своей ноге. Однако факт отсутствующей кисти на руке вызвал у него истерический вопль.

– Ох, как назло, я как будто знал, черт подери! Где моя рука? – вопил он.

В комнату вбежал Пио с подносом еды и начал утешать бедолагу.

– Успокойся, успокойся, друг мой!

– Я погиб, моя рука, что ты с ней сделал?

– Я? Ничего. Несчастный случай.

– Что случилось? Проклятие! – продолжал завывать Симон.

– Небольшое столкновение. Видимо, она где-то на дороге затерялась. Сейчас я сбегаю за ней, – постарался утешить крестьянин. Затем поставил поднос на прикроватную тумбу, сел на стул и с пристрастием стал допрашивать страждущего.

– Скажи-ка, парень, как тебя звать? – спросил мужчина и, не дожидаясь ответа, продолжил:

– Меня, кстати, Пио. Что с твоей рукой? Она здоровенная, как лапа горной гориллы.

– Мужик, по-моему, ты не хочешь сознавать своей оплошности. Ты вел машину, как пьяный дальнобойщик. Считай, что ты сломал мне руку.

– Я не специально. За нами гнались чокнутые сектантки. Я спас нас, мальчик. Эти дикие дамочки – чертовы ведьмы. Они могли бы сделать куда хуже. Например, без совести расплющить на грузовике или превратить в смоковницу.

– Мы как будто в каменном веке живем. Почему здесь нет полиции, и никто не занимается порядком в это помойном городке?

– Мы за чертой города. И можно сказать, что отныне мы живем в каменные века. Потому что все постепенно здесь стало превращаться в камень. Насколько мне известно, один полисмен теперь олицетворяет статую Свободы. Он сделал предупредительный выстрел вверх, пытаясь угомонить одну нахальную ведьму, так и застыв навсегда, – крестьянин что-то припомнил, напрягая надбровные дуги, затем вновь заговорил, – ах да, эту статую уже кто-то разнес, когда начались поиски пропавших полисменов. Очевидно, так заметают следы.

Симон с надутой отрешённостью уперся в пустоту, и Пио посмотрел на него.

– Ты не переживай, я слетаю за твоей конечностью.

С улицы забренчал велосипедный сигнал, и крестьянин вышел из дома. За забором у калитки он увидел Рамону с красиво сплетенным ромашковым венчиком на голове.

– Привет, Рамона.

– Мне нужна твоя помощь. На мой дом упало дерево. Помнишь, я просила тебя спилить его?

– Оно все-таки упало.

– Да, у меня выбило стекла в оранжерее и покосило крышу.

Пио впустил Рамону и направился к гаражу.

– Как у тебя все просто. Твою оранжерею чинить весь день. Мнесейчас надо съездить в одно место. Поехали со мной.

– Хорошо, если это не способ отвертеться от добрых дел.

– Нет, конечно, моя кокетка. Добрые дела подождут.

Рамона. села в автомобиль Пио, и они поехали. Попутно она пытала его расспросами:

– Так мы куда едем?

– За одной необычной вещью.

– Интересно. Что это может быть?

– Знак судьбы.

– Серьезно, или ты шутишь?

– Смотря как глядеть на это. Знак выражает аллегорический смысл, посланный богиней Афродитой. Его надо только правильно растолковать.

– Я очень заинтригована. Хотя твоя реплика не внушает доверия, – сказала девушка, пощипывая лепесток на головном венчике.

Через полкилометра Пио остановился и, оставив Рамону в машине, стал осматривать дорогу, пока не заметил в пятнадцати шагах то, что искал. Когда он это подобрал и отнес Рамоне, она в отвращении отвернулась.

– Это неприлично.

– Что ты, Рамона! Это символ сексуальности и половой зрелости. Невинные девицы с венчиками на головах никогда этого не поймут.