– Ну хватит печально хлопать мне своими ресничками!

– Я не специально! Зачем ты потешаешься? Ты сам сделал меня таким, а теперь смеёшься!

– Я сделал красиво!

– Да, ты прямо расстарался! И теперь тебя забавляет, что я такой!

– Я не смеюсь…

– Нет, ты смеёшься.

– Нет!

– Витор, я хочу проводить с тобой время, я твой. Но, пожалуйста, не смейся надо мной. Я не игрушка!

– Я не смеюсь и не играюсь с тобой, моя куколка, моя фарфоровая статуэтка. Да, я могу чуть поругать тебя, но с любовью и для твоего же блага. Так ведь можно?

– Так давай.

– Да, милый, да.

– Пожалуйста, Витор, я открыт перед тобой, понимаешь? Не разбивай мне сердце!

– Я тоже открыт, – горячо поддержал его Корс, – и это ты разбиваешь мне сердце своим поведением! Как я могу доверять тебе, если тебя волнуют только пьянки и гулянки!

– Нет, не волнуют! Я люблю тебя!

– Я тоже люблю тебя! – закричал Корс. – И это делает меня уязвимым перед твоими выходками! Один взмах твоих ресниц, и я на всё поддаюсь тебе!

– Нет, это я поддаюсь тебе! Когда ты ругаешь и бьёшь меня, а я не решаюсь тебе ответить, потому что боюсь потерять твою любовь.

– И это правильно. Я разлюбил Арела именно из-за того, что он плохо слушался меня. Если мне не перечить и слушаться, я не разлюблю, никогда тебя не разлюблю! Мы будем счастливы. Я сделаю тебя счастливым, – Корс протянул руку к его лицу и с нежностью провел пальцами по шраму. – Скорее бы уже заняться твоим лечением! Я уберу тебе этот шрам, я залечу его.

– Ты стыдишься меня из-за него? Он всё портит, да?

– Я этого не сказал.

– Ты даже когда даёшь мне в рот, все время стараешься пихать в здоровую щеку и никогда – в шрамлёную.

– Да блядь, Ник! Тебя вот иногда действительно нужно затыкать хуем, чтобы ты помолчал! – не сдержавшись, Корс снова повысил голос.

И на лице Ника сразу появилось напряжение, он шарахнулся в сторону и быстро сказал:

– Не надо… пожалуйста, Витор!

– Не читай мои мысли! Ты разве видишь, что я что-то делаю тебе?

– Но ты хочешь… всё время хочешь меня ударить. Я сказал, что люблю тебя, и поэтому ты теперь будешь меня бить? Да?

Корс видел, как Ник побледнел, его губы дрожали от волнения и расстройства, а в голосе сквозили нотки обиды; он буквально запнулся на полуслове, замолк, нервно сглотнув. Его лицо было таким грустным, что на него невозможно было смотреть так, чтобы сердце не сжималось от жалости.

– Прекрати капризно надувать губы, это просто вульгарно! – Корс старался не поддаться, чтобы не начать жалеть его.

– Я ничего не надуваю, – обижено возразил Ник. – Карину ты никогда не бил, а меня постоянно пинаешь! Хлопаешь меня по глазам и губам, которые тебе так нравятся. Бесконечные оплеухи от тебя за каждый «не такой», по твоему мнению, взгляд, за каждое «не такое» слово – ты сразу бьёшь. Да, может быть, не в полную силу, но это унизительно.

Корс видел сейчас, что постоянное ношение маски всё же сказалось на его Нике, и он, как и большинство рабов и простолюдинов, когда его лицо открыто, плохо контролирует мимику, свои эмоции, и если он расстроен, это отражается на его лице в полной мере. Он даже не старается или не умеет как-то сдерживать себя, потому что не привык получать от собеседника обратной связи в зависимости от выражения своего лица, не понимает, что это важно, и не заботится об этом. Корсу невыносимо было видеть эту ущербность.

– Прости! Прости! – он схватился за голову. – Ты вызываешь во мне какие-то низменные чувства! И Карина полная дура, конечно, но она моя единственная девочка. Я берег её, хотя по-хорошему её следовало очень жестко наказывать. Но эта идиотка в итоге хоть нашла себе такого же дурака. А ты ненормальный совсем, понимаешь? Дикий, запущенный. Ну что ты смотришь на меня своими глазками и молчишь? Мой беленький, беленький мальчик! Ох, ох, моя куколка.... Иди сюда, ползи сюда ко мне, немедленно! Вот так…Тебе ведь хорошо со мной? Я ведь так люблю тебя, моя ненаглядная прелесть, глазки, как у куколки, и губки.

– Ты меня бьешь!

– Прости, прости, моя куколка! Я делаю это для твоего же блага. Если бы ты не был таким глупым, ты бы благодарил меня за это. Благодари…

– Спасибо.

– Мой мальчик. Мой глупый мальчик…

– Мне больно, не надо… не трогай…

– Потерпи, ты напился вчера, и как бы я ни любил тебя, ты будешь наказан…

– Ах, ах… Хватит, отпусти!

Корс всё же отпустил его член и яички, перестав их так сильно сжимать и впиваться в них ногтями.

– Только послушание приведёт нас к успеху, любовь моя. Я так люблю, когда твои светлые глазки наполняются слезами…

Ник сжал кулаки и упрямо вытер ими глаза:

– Я не виноват, что у меня такие глаза и ресницы, и что они тебя так возбуждают. У себя спроси, почему тебе так нравятся белые полукровки, что тебя к ним тянет всю жизнь!

– Молчать! Молчать. Открой рот, покажи мне свой позорный дырявый язык.

Ник сразу приоткрыл рот и оттянул зубами свой пирсинг чуть вверх, так, чтобы толстая стальная штанга, которая вертикально протыкала его язык и на которую по краям были навинчены шарики, теперь была хорошо видна.

– О-о-о…конченная шлюха, я тебя действительно сейчас изобью как следует! – Корс рывком подтянул его ближе.

– Нет, нет!

– Подчиняйся мне, бестолочь, которая просрала свою жизнь и стала шлюхой!

– Я рассказал тебе истории из своей жизни, чтобы ты меня потом попрекал?!

– Прости-прости… ложись на спину, ложись, – Корс сел ему на грудь, вдавливая в пушистые шкуры дрожащими от возбуждения руками, поспешно доставая свой давно уже стоящий и сладко ноющий член.

– Дай… дай мне кончить на твои красивые глазки…

Они продолжили, и Корс не ударил его и больше не делал ему больно или плохо, потому что безумно любил его.

Но на следующий день он видел, что его Ник был грустным и ко всему безразличным. Корс понимал, что он хочет уйти гулять, но не понимал, как остановить его.

– Ник, ты обижен на меня? – наконец спросил он.

– Нет, – буркнул Ник. Всё же это прозвучало весьма недовольно, и, как посчитал Корс, недостаточно уважительно.

– Разговаривай со мной нормально! Когда же до тебя дойдёт, что я все делаю только во благо тебе? Если случится так, что ты не сможешь воспользоваться силой Демона, что ты будешь делать?

– Я и без силы справлялся…

– Зачем ты сейчас огрызаешься? Нет никаких сомнений в том, что как человек ты слаб и не умён, к моему большому сожалению. Я видел, как ты «справлялся». Ты не справлялся, Ник! И тебя клали так, чтобы по тебе было удобнее ходить. Только на своей внешности ты выезжал, да и то – заиграли тебя и затаскали, сделали шлюшкой. Понимаю, это звучит прискорбно, и я всё равно очень люблю тебя, даже такого, но нужно развивать твой человеческий разум, он может спасти тебя в критический момент, и для этого ты должен научиться меня слушать.

– Я слушаюсь.

– Ты должен научиться слушаться правильно, без всяких обид и недовольства, а с благодарностью.

– Спасибо, папа, прости…

– Боги, ты произносишь эту фразу без какого-либо понимания! Просто твердишь бездумно одно и тоже. Всё не то… всё не то… – Корс замолк расстроенно, и Ник лёг ничком, уткнувшись лицом в шкуры.

Наконец Корс вскинул голову и улыбнулся, как будто какая-то мысль пришла ему в голову.

– Ник… хочешь сделать мне татуировку? Татуируй меня.

– Что?!

– Хочешь?

– Ты не шутишь?

– Нет, не шучу.

– Ты правда хочешь? – Ник заинтересованно приподнялся на локте, его лицо ожило.

– Да, хочу, – улыбнулся Корс, чувствуя от Ника всплеск интереса и то, что желание пойти гулять ушло на второй план.

– А какую?!

– Не знаю, какую хочешь.

– А где?!

– Да где хочешь!

– Но я не знаю…

– Напиши на мне: «Принадлежит Нику и Арелу». Хочешь, на груди? Напиши, что я ваша вещь, что я дерьмо. Что-нибудь грязное и вульгарное. Напиши: «Я, Корс, истинный чёрный, люблю два хуя в своей заднице одновременно!»